МАРИНА. Нет у нас спасителя… ой… спасателя… Что вы делаете?!!!
НАТАЛЬЯ. (окропляет Марину) Во имя отца и сына и святого духа, во имя отца и сына и святого духа, во имя отца и сына и святого духа! Аминь!
5.
Большая комната. Стол. За столом сидят отец, мать, бабушка Наташа и Кристина с подбитым глазом. Пьют чай, едят блины, все молча.
НАТАЛЬЯ. (с неожиданной радостью) На монастырском масле жарила! Свячёное! Маслице… Сам архиепископ Ионафан…. Благословил…
Наталья приглядывается к лицу Кристины.
НАТАЛЬЯ. Что это у тебя?
ОЛЕГ. Где?
НАТАЛЬЯ. На лице…
ОЛЕГ. Где?
НАТАЛЬЯ. Ну вот… нет, не это… а тут вот… вавочки?! Может аллергия? Или проклял кто?
КРИСТИНА. Это прыщи, бабушка. Половое созревание.
Марина начинает плакать. Одновременно она набирает номер на мобильном телефоне.
НАТАЛЬЯ. Марина, ты крещеная?
МАРИНА. Але, Сергей, это Марина. Вам сейчас удобно говорить? Я по поводу квартиры вашей, когда можно будет посмотреть? Да. Пока не знаю, сейчас сами видите, да… на десять квартир один покупатель и то иди знай… Кредит? А кто сейчас кредиты дает? Нереально… Так что… Мы посмотреть сможем? Во второй половине дня… Да, хорошо, я перезвоню тогда и точно скажу вам.
НАТАЛЬЯ. Крещенная?
Марина сморкается, положительно машет головой.
НАТАЛЬЯ. А Кристиночка? Крещенная?
Марина сморкается, отрицательно машет головой.
НАТАЛЬЯ. Нужно покрестить.
КРИСТИНА. Я агностик, бабушка.
НАТАЛЬЯ. (крестится) Чего ты не кушаешь?
КРИСТИНА. Я агностик.
НАТАЛЬЯ. Вот покрестим — и все пройдет.
МАРИНА. (кричит) За что тебя из института выгнали?!
ОЛЕГ. (шепотом) Мариночка, не надо.
НАТАЛЬЯ. Потому что не крещенная.
МАРИНА. За что?!
КРИСТИНА. Я — агностик.
НАТАЛЬЯ. Олежа, тебе еще блинчик положить?
МАРИНА. Что думаешь, я не знаю?! Мне уже соседям в лицо смотреть стыдно!! Сколько раз видели ее!.. на машинах…
ОЛЕГ. На каких машинах?! Положи один…
МАРИНА. На каких машинах!! Очнулся! Дочь твоя давно уже шляется, а он очнулся! Куда вообще глаза мои смотрели, господи?! Всё — одна, всю жизнь одна…
НАТАЛЬЯ. Что такое агностик?
Звонок в дверь.
ОЛЕГ. Я открою.
МАРИНА. Целыми днями… как шавка… с этим ремонтом… с алкашом этим недоделанным… криворуким… а в голове одно — где деньги взять, где деньги взять, чтоб учебу ее вытянуть… днем по квартирам этим бегаю… по ночам… до пять утра… за швейной машинкой… я от этих занавесок уже света белого не вижу… я ничего не хочу уже… за что?!!
НАТАЛЬЯ. Почему ты так плохо кушаешь? Кушай! Вкусные блинчики!
КРИСТИНА. Невкусные, бабушка. Херовые блины. Не умеешь ты готовить. Хуже чем мама даже.
МАРИНА. Дрянь!
КРИСТИНА. И масло прогорклое.
Входят Олег и Боцман. Боцман трезвый и мрачный.
НАТАЛЬЯ. Ой. Спаси Господи! Чаю будете?!
БОЦМАН. Нет. Я в ванную пойду. Переоденусь.
МАРИНА. (насмешливо) С бодуна опять?!
БОЦМАН. (мрачно) Мастерок мой где? Я вчера в коридоре оставил.
НАТАЛЬЯ. Я в чулан убрала.
МАРИНА. Убрала она! Распоряжается!
ОЛЕГ. Трезвый.
МАРИНА. Кто трезвый?!
Марина встает и обнюхивает Боцмана.
ОЛЕГ. Ну, трезвый.
Боцман уходит в ванную переодеваться. Олег вынимает из шкафа черный футляр для какого-то музыкального инструмента.
МАРИНА. (Кристине) Посуду убери!
ОЛЕГ. Ну, я пошел…
МАРИНА. Куда ты пошел?!
ОЛЕГ. Я ж говорил… по поводу работы…
МАРИНА. Какой работы?
ОЛЕГ. Ну… в филармонии…
МАРИНА. (срываясь на визг) В какой филармонии?! Опять?! Опять?!
ОЛЕГ. У них концерт в субботу…
МАРИНА. Ты мне что говорил?! Ты что говорил?! У него дочь — шляется, а он по концертам…
НАТАЛЬЯ. Что такое агностик?
ОЛЕГ. Это работа!
МАРИНА. Работа?! Три часа дудит, слёзы заплатят, а потом до утра уродов всяких уродов пивом поить… когда дома жрать нечего! А утром — домой без копейки?! Пока жена ночами буржуев всяких занавесками обшивает!!!
В ванной слышится какой-то грохот. Появляется Боцман в рабочей робе с мокрым полотенцем в одной руке и радиоприемником — в другой. Приемник тоже весь мокрый.
БОЦМАН. Чет я не понял… Руки хотел вымыть… Кран открыл — не увидел… А там это… в ванной… в полотенце завернуто…
ОЛЕГ. (хватается за голову) О!!
МАРИНА. Опять!! Опять ты в туалете этой пакостью занимался?!
НАТАЛЬЯ. Что такое агностик?
ОЛЕГ. Это музыка.
БОЦМАН. Я не знаю. Мне стенку заканчивать надо.
НАТАЛЬЯ. Не надо, я все вымою, уберу…. Ты отдыхай, Кристиночка!
МАРИНА. Ага! Наотдыхалась уже! Наотдыхалась! (набирает номер телефона, сладким голосом) Але, Евгений… Это Марина, риэлтор, агентство «Вип-недвижимость»… Значит, я подобрала для вас несколько вариантов… можно будет уже сегодня во второй половине дня… да… позже? хорошо.
НАТАЛЬЯ. Марина, я с тобой поговорить хочу…
ОЛЕГ. Ну, я пошел…
МАРИНА. (с ненавистью) Если ты только попробуешь… только попробуешь…
ОЛЕГ. Они платят хорошо…
МАРИНА. Хорошо? Это называется — хо-ро-шо?
НАТАЛЬЯ. Олежа, ты бы лучше ящик почтовый прикрутил… а то дверца болтается…
Олег стоит посреди комнаты с опущенными руками. Боцман кладет на пол мокрый радиоприемник и выходит. Наталья уносит грязную посуду на кухню.
МАРИНА. (смотрит на Кристину) За что тебя выгнали?
Кристина встает и выходит в свою комнату. Олег идет на кухню. Марина садится за швейную машинку, плачет, громко всхлипывает в такт звуку работающей машины.
6.
Кухня. Наталья моет посуду, подставив под кран большую миску. Рядом сосредоточенно работает Боцман. Входит Олег.
ОЛЕГ. Пойдем покурим.
БОЦМАН. Мне стенку закончить надо.
НАТАЛЬЯ. Олег, ты что?! Куришь?
ОЛЕГ. Да, мама…
НАТАЛЬЯ. Давно?
ОЛЕГ. С четвертого класса… Как ты в Почаев уехала… (Боцману) Так что?
БОЦМАН. Что?
ОЛЕГ. Выйдем?
БОЦМАН. Я же сказал — я работаю.
ОЛЕГ. (тревожно) У тебя все нормально?
БОЦМАН. (неожиданно нервно) Нет, блядь! Нет! Ненормально у меня! ненормально!
НАТАЛЬЯ. Не сквернословь, отец мой…
БОЦМАН. Я сука всю ночь…
НАТАЛЬЯ. (шепотом) Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, спаси, сохрани и помилуй нас….
БОЦМАН. Я блядь вообще не знаю… Ай!!!
Боцман роняет инструмент и хватается за челюсть.
ОЛЕГ. Что?
БОЦМАН. Язык прикусил….
НАТАЛЬЯ. Это тебя боженька наказал, отец мой… Не сквернословь….
Боцман хватает инструмент и исступленно продолжает работу.
БОЦМАН. (тихо, быстро, как в бреду) Вчера в магазин пошел, чекушку взял, дома на кухне сел, на стол поставил, огурчик… и всё… парализовало… хотел крышку открутить, а у меня руки не двигаются… встать хотел — ноги к полу приросли… так всю ночь и просидел… пошевелиться не мог… даже глазом моргнуть… за ночь не поссал даже ни разу… и смотрел на нее… смотрел на нее… смотрел… смотрел на нее… смотрел смотрел, смотрел на нее, на нее….
ОЛЕГ. На кого?
БОЦМАН. На смерть. На водку. На бутылку. И чем больше смотрел — тем страшнее, Олежа… как будто еще больше каменел…. Застывал как цемент застывал… думал смерть пришла моя… смотрел на нее и думал — вот она смерть моя, купил ее в магазине смерть мою, принес, на стол ее, смерть мою, поставил… выпить хотел, смерть мою, закусить хотел… и смотрю на нее… в глаза ей… смерти…
НАТАЛЬЯ. Спаси и сохрани…
БОЦМАН. А утром солнце встало… и я подумал… надо идти… надо стенку у Марины доделать… и встал совершенно спокойно… поссал… робу взял… и к вам… и сейчас только… Щас только попускать чуть-чуть стало… Надо стенку закончить, Олежа, надо закончить, потому что если я не успею — я не знаю, что будет….
НАТАЛЬЯ. Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, спаси, сохрани и помилуй нас….
Входит Марина. Удивленно смотрит на облицованную плиткой стенку.
МАРИНА. Закончил?! Господи…
НАТАЛЬЯ. Господи, господи!
БОЦМАН. Я вот здесь еще доложу… и остальное доделаю…
МАРИНА. Сегодня?!
БОЦМАН. Сегодня-сегодня… а когда? Я смерть вчера видел. Я доделать должен…. Где клей?
МАРИНА. Так… я ж не думала, что ты… закончился клей… купить надо…
БОЦМАН. Я пойду куплю…
МАРИНА. Так… денег у меня сейчас…
БОЦМАН. Я на свои куплю, ты отдашь потом… (одевает куртку) Я на базар только и обратно…
МАРИНА. Может завтра?
