Гамалиил уходит.
Меир. Акива, отец мой, послушай меня, я тебе все объясню!
Акива. Нет, Меир, не трудись. Неужели ты думаешь, что я поверю тебе? Не называй меня ни отцом, ни братом. Я отрекаюсь от тебя. Сердца у тебя нет, но я обязан сохранить для Израиля твою голову. Мы больше не увидимся. Завтра, сразу же после похорон, зайдешь ко мне домой, возьмешь у Якова пакет. Там будут деньги, и моя рекомендация тебе для академий в Парфии. Я напишу, что ты внезапно овдовел и опишу твои блестящие способности. Не пиши мне и никогда не возвращайся сюда. Ступай и не произноси ни слова.
Меир уходит.
Дети мои, Брурия и Натан, простите меня! Это моя вина! Я не разглядел обмана и коварства, позволил низости людской погубить чистые души. Все из-за самоуверенности моей! Я был уверен, что все вижу. Я смотрел в небо в поисках красоты. Я смотрел в свитки в поисках истины. Я смотрел в лица своих друзей в поисках поддержки. Я смотрел в глаза римлян в поисках обмана. Все видел я, только то, что под носом у меня я не разглядел. Господи, Владыка Миров! Удали от меня мысль, что я все могу! Прости мне смерть этих невинных душ. Я простираюсь в пыли перед Тобой! Дети мои, простите меня!
Сцена последней встречи Адриана и Акивы
Адриан. Флегонт, что еще на сегодня? Я устал и хотел бы вздремнуть до ужина.
Флегонт. Мне совестно утомлять тебя, цезарь, но есть срочные донесения. Требуется твое решение.
Адриан. Ну что ж, исполним свой долг, как требует римская добродетель… Начинай!
Флегонт. Капитан твоей триремы в Кейсарии докладывает, что корабль готов к отплытию. Он ждет твоих распоряжений.
Адриан. Ответь, что распоряжения вскоре воспоследуют. Что еще?
Флегонт. Донесения об отправке диких зверей на игры в Риме.
Адриан. Это — Руфу.
Флегонт. Сирийские купцы просят охрану для каравана с шелком.
Адриан. Ему же.
Флегонт. Квестор Марон спрашивает, что делать с пленными евреями из недавно захваченных крепостей?
Адриан. Это — Пизону. Все, что касается евреев — это к нему. Он их ненавидит и, стало быть, сумеет распорядиться ими как следует. А что с ними делали раньше?
Флегонт. Судя по предыдущим донесениям, существует некая система. Старых и больных сразу убивают, женщин продают в прислугу, мужчин — в гладиаторы.
Адриан. В гладиаторы… Это разумно, там они долго не проживут… А дети?
Флегонт. Их продают в гаремы в Парфию. Мальчиков, как правило, предварительно кастрируют.
Адриан. И это разумно. Парфяне, помнится, даже дань взимали кастрированными детьми. Гаремы невозможны без евнухов, а Восток невозможен без гаремов. Это Пизон придумал такую систему распределения пленных?
Флегонт. Да, цезарь.
Адриан. Он оказался толковым администратором. Напиши ему, что я одобряю его действия. Пошли ему от меня подарок. Не очень дорогой, ибо он склонен к зазнайству.
Входит римский офицер.
Офицер. Великий цезарь, по твоему приказанию доставлен предводитель восставших евреев.
Адриан. Бар Кохба? Но ведь он убит? Вы что, принесли его труп?
Офицер. Нет, цезарь. Это живой человек. Плешивый старик в лохмотьях.
Адриан. Зачем вы его сюда приволокли? Какое еще приказание?
Офицер. Трибун Валерий Пизон сказал нам, что есть твой приказ. Он показал легату Марцеллу диптих с твоей печатью. Он сказал, что нужно взять живым главаря евреев и доставить к тебе.
Адриан. Минерва, просветляющая разум! Какова память у этого человека! Я действительно как — то об этом упоминал… Флегонт! Добавь к подаркам Пизону камею с моим изображением. (Офицеру) Давайте его сюда.
Солдаты вносят Акиву. Он привязан к палке, как пойманный зверь.
Почему он так связан? Вы что, боитесь старого еврея?
Офицер. Цезарь, чтобы взять его нам пришлось положить целую когорту. Они сражались как бешеные. Никто не хотел сдаваться, нам пришлось их всех убить. Я служу восемнадцать лет, был с тобой в Африке, на Рейне и в Британии, но нигде не видел такого ожесточения. Они свирепее, чем германцы в лесах. Проклятый народ!
Адриан. Ты ведь Фабий, центурион из легиона Феррата?
Офицер. Нет, цезарь. Я — Септимий Рустик, командир манипула из легиона Фретензис. Фабия они убили раньше, а еще убили Корнелия и Марка, которым ты вручал венки за храбрость. Это был жуткий бой…
Адриан. А что, он тоже дрался с мечом в руках?
Офицер. Нет, цезарь. Этот сидел как каменный истукан посреди боя и читал какой-то свой колдовской свиток. Он не обращал внимания на битву вокруг. Его брать было страшнее всего.
Адриан. Почему?
Офицер. Да ведь он колдун! Потому евреи его так защищали. Он у них главный чародей. Говорят, он умеет превращать людей в камни и коряги. И еще говорят он заговоренный. Во время такого боя его даже не зацепило. Никто из солдат не хотел приближаться к нему, даже под страхом наказания. Пошли мы с центурионом Лицинием. Мы накинули на него сеть и связали, как делают со львами в Нубии. Я потом сбрызнул его морской водой. Она разрушает еврейские чары.
Адриан. Лучше бы ты на него помочился.
Офицер. А это помогает от колдовства? Никогда не слышал об этом.
Адриан. Это старинный испанский способ. Мне о нем рассказал мой дед. Можешь смело им пользоваться. Знай, если ты помочился на своего врага, он тебе уже не опасен.
Офицер. Благодарю за совет, цезарь.
Адриан. Развяжи пленника!
Офицер. Но, цезарь, может, сначала…
Жест.
Адриан. Не надо. Здесь его чары не подействуют. Я ведь не только цезарь и император, но и верховный понтифик римского народа. Со мной вся мощь Юпитера Капитолийского. Что по сравнению с этим жалкое еврейское колдовство?
Офицер. Но все же, цезарь…
Адриан. Центурион Септимий!
Офицер вытягивается.
Есть ли среди твоих наград венок за храбрость?
Офицер. Нет, цезарь.
Адриан. Он будет у тебя, если ты развяжешь этого колдуна!
Офицер. Слушаюсь, цезарь!
Разрезает веревки и с опаской отступает. Акива, освободившись от пут, разминает руки и ноги.
Адриан. Можешь идти, Септимий.
Офицер уходит.
Флегонт! Распорядись, чтобы принесли чан с розовой водой, полотенце и хитон. Пусть нам подадут сушеных фруктов и вина. Кубок местного, еврейского вина для нашего гостя и чашу фалернского для меня.
Флегонт выходит.
Приветствую тебя, Акива! А я ведь спас тебя от ритуала изгнания злых духов.
Акива. Я оценил твое благодеяние, Адриан! Не думал, что еще раз увижу лицо твое.
Слуги вносят чан и все прочее.
Адриан. Омой руки и лицо, Акива. Перемени одежду.
Акива умывается и переодевается.
Если хочешь, принесут венок, чтобы украсить твою голову. Ты, несомненно, заслужил свой венок.
Акива. Благодарю, Адриан, это излишне. Ты и так слишком добр ко мне. Я помню латинскую пословицу: «Если быку золотят рога, значит, скоро его поведут к жертвеннику».
Адриан. Ты верно рассуждаешь, Акива. Садись к столу.
Жест в пространство, Флегонт подает кубки.
Давай устроим симпозий на греческий манер, когда мудрецы возлежат за трапезой и беседуют.
Акива. Какова же будет тема нашей ученой беседы?
Адриан. Смерть.
Акива. Принимаю.
Поднимают кубки, пьют.
Эпикур говорит, что смерти не следует бояться. Когда мы есть, ее нет, когда она есть, нас нет.
Адриан. Ты, значит, не страшишься смерти?
Акива. Нет. Я умру с молитвой на устах, благословляя Господа, моего Создателя.
Адриан. И утешаясь мыслью, что перед этим отправил к праотцам тысячи других людей?
Акива. Мой народ сражался за свою свободу, за свою веру, за свою землю.
Адриан. Этот ничтожный клочок земли и без того весь пропитан кровью! Зачем была нужна еще одна война?
Акива. Рассуди же, Адриан, кто из нас более прав и счастлив: вы, которые умирали на этой земле, считая ее ничтожной, или мы, которые сражались за нее, убежденные в том, что она прекрасна?
Адриан. Выпьем, Акива!
Акива. Предлагаю выпить за твое здоровье, Адриан! Мне кажется, оно понадобится тебе более всего.
Адриан. Благодарю, Акива. Здоровье мне действительно нужно для завершения государственных дел, но на долгие годы я не рассчитываю. Моя жизнь, по-видимому, прервется вскоре после твоей. Но умрем мы совершенно по-разному.
