Канифоль. Ты меня прости…
Ричард. За что?
Канифоль. Ну что с клеем так получилось.
Ричард. Ерунда.
Канифоль. Какой-то ты такой добрый…
Пауза.
Ричард. Хочешь, я тебе расскажу, как умер мой отец?
Канифоль. Зачем?
Ричард (встает, подходит к окну). Иди сюда!
Канифоль подходит.
Смотри… (Показывает куда-то вниз.) Видишь, там, внизу, бордюрчик погнутый? Видишь?
Канифоль. Ну?
Ричард. На него упал мой отец, и целую неделю на трубе была кровь, пока я вечером ее не стер.
Канифоль (нервно). Зачем ты мне все это рассказываешь? Я не люблю про кровь!..
Ричард. Должен же кто-нибудь меня выслушать! Почему ты не можешь быть этим человеком?.. А хочешь, я тебе скажу, что мне тогда подарили на день рождения, что было в самом большом пакете?
Канифоль (испуганно). Нет.
Ричард. А в том большом пакете было шесть бутылок молока, знаешь, таких больших бутылок… А тебе не кажется странным, что мне подарили столько молока, и что моя кошка съедала за день пять литров молока, и что мой отец прыгнул с девятого этажа, и что лицо его при этом совершенно не пострадало, а, наоборот, улыбалось?..
Канифоль. Что ты от меня хочешь?
Ричард (сдерживая пыл). Послушай меня.
Канифоль. Не хочу!.. И вообще мне пора!.. (Достает десять рублей.) Возьми, я передумала… Черт с ними, с колготками… (Кладет десятку на кровать.) Пока! (Идет к двери.)
Ричард закрывает лицо руками, начинает плакать.
(Останавливается, смотрит на него. Подходит к нему.) Ты знаешь, мой отец вовсе не английский лорд… Это сначала я думала, что он лорд, хотя я его никогда не видела… Мы всегда с матерью вдвоем жили… Мать в университете работает уборщицей… Потому что она хромая… Она и замужем поэтому никогда не была… А я всем говорила, что мой отец англичанин…
Ричард перестает плакать, открывает лицо.
А потом мой сосед, ну, который припадочный, рассказал, что мой отец алкаш, что он пару месяцев походил к моей матери, а потом исчез.
Ричард. Зачем он тебе это сказал?
Канифоль. Это от злобы.
Ричард. Почему?
Канифоль. Ну потому, что я ему… Ну, словом, он не получил того, что хотел.
Ричард. А чего он хотел?
Канифоль. Ты что, с луны свалился? Ты не знаешь, чего мужик от бабы хочет?
Ричард. Он к тебе приставал, что ли?
Канифоль. Уж очень он противный… Гадости на ухо шептал и слюной брызгал… Все ущипнуть норовил… Уж больно он старый и противный.
Ричард. А если бы был не старым и не противным?
Канифоль. И что?
Ричард. Ты бы ему уступила?
Канифоль. А что?
Ричард. Скажи, а я противный?
Канифоль. Хорошо, я у тебя останусь, ведь твоя бабушка не придет?
Ричард. Нет, что ты… Я совсем не то имел в виду…
Канифоль. Ну так что, мне оставаться у тебя или нет?
Ричард. Если ты хочешь…
Пауза.
Канифоль. Который час?
Ричард. А что?
Канифоль. Да нет, просто…
Ричард (смотрит на часы). Скоро девять… В Кремле, наверное, уже включили подсветку… Ты когда-нибудь видела освещенный Кремль с девятого этажа?
Канифоль. Нет.
Ричард. Ну что ты, это так красиво! Идем, посмотрим!
Канифоль пожимает плечами. Они подходят к окну. Бьют девять раз куранты.
Красиво?
Канифоль. Это самоубийство было?
Ричард. Нет.
Канифоль. Он случайно упал?
Ричард. Нет.
Канифоль. Значит, его убили.
Ричард. Почему?
Канифоль. Потому что третьего не дано.
Пауза.
Ричард. Ты когда-нибудь вела дневник?
Канифоль. А зачем?
Ричард. Ну, чтобы мысли свои записывать, впечатления… Иногда хочется поделиться с бумагой, чтобы потом, через несколько лет проверить, так ли ты думаешь сейчас.
Канифоль. Нет, не вела.
Ричард. А вот я вел, и отец вел. Только у нас магнитофонные дневники были, мы все на кассеты записывали… Хочешь, я тебе поставлю какую-нибудь запись?
Канифоль. Поставь.
Ричард (подходит к магнитофону, меняет кассету и включает.) Слушай. Этой записи года два-три, так мне кажется…
Канифоль садится на постель, Ричард остается возле магнитофона.
Голос. Последнее время мне кажется, что ночью я слышу какой-то шум. Шум этот находится где-то рядом, но я никак не могу обнаружить его…
Канифоль. Это твой отец?
Ричард. Да.
Голос. …рядом безмятежно спит жена. Лицо ее повернуто ко мне, износом она касается моего плеча. У нее красивые волосы, и пахнут они чем-то чистым и приятным… Я бужу ее и спрашиваю про шум. Нет, она ничего не слышит и предлагает принять мне снотворное. Но шум слышится отчетливо, и скоро мне кажется, что он доносится отовсюду, что он какой-то объемный и постоянный… Я никак не могу обнаружить его…
Канифоль. А что это за шум?
Ричард. Слушай.
Голос. …я обшарил все комнаты и углы, я залезал во все банки и щели, но то, что издавало шум, было неуловимым. Я спросил сына. Может быть, это его проказы, может быть, он включает на ночь какую-нибудь адскую машину и прячет ее, но сын ответил отрицательно… Любопытно, что днем шум пропадал, а ночью возникал снова, заставляя искать его источник. Вскоре я совсем потерял сон. Ночное время стало для меня невыносимой мукой, а наутро я был совершенно разбит и не мог взяться за работу. Я стал нервным и раздражительным и срывался по всяким пустякам на жену и сына. Не помню точно, сколько так прошло времени, но однажды я вновь поднялся с постели, чтобы сделать еще одну попытку отыскать источник шума. Я обшарил комнату спящего сына, кухню, даже ванную и туалет, но все было тщетно. В изнеможении я сел в кресло, стоящее в большой комнате, и закрыл глаза. Я погрузился в дремотное состояние, из которого меня вывело мяуканье нашей кошки. Наша кошка никогда не мяукала, и поэтому это было так неожиданно, как будто внезапно заговорил немой. Я открыл глаза и вскочил. Кошка сидела на подоконнике и жалобно мяукала. Я взял ее на руки и стал гладить, но она вырывалась и мяукала все громче. И тут я случайно посмотрел в окно. Я весь похолодел и сжался от того, что увидел там…
Канифоль. Я боюсь!
Ричард. Не бойся.
Голос. Я, наверное, стал похож на свою кошку — такой же трепещущий комочек, дрожащий от необычайного зрелища, открывшегося перед глазами. Внизу, настолько, насколько хватало взгляда, простиралась огромная река, поглотившая все строения, кроме нашего дома. Наш дом, словно буй, качался на ее волнах. Возле него, так же покачиваясь, мерцали фонари, освещая реку, воды которой были совершенно белыми. Дико мяукала кошка. Она скребла когтями по оконному стеклу и била хвостом по подоконнику. Я дрожащими руками открыл окно, и меня обдало теплым молочным дыханием реки. Я понял, что река целиком состоит из молока. Кошка посмотрела на меня безумными глазами и, не раздумывая, бросилась вниз. У меня даже не было времени испугаться. Кошка стремительно падала. У нее не сработал даже инстинкт приземления на лапы, и она, взметнув столб брызг, головой пробила поверхность жидкости и ушла в глубину. Вскоре ее голова показалась на поверхности. Кошку медленно тащило течение, она уже не мяукала, во всяком случае, мне не было слышно, и я провожал ее глазами, пока она не скрылась за горизонтом. И тут я понял, что таинственный шум издавала река, ведь мне не приходило в голову выглянуть из окна. Когда я это понял, то тут же заснул. Мои глаза закрылись сами собой.
Ричард выключает магнитофон. Пауза.
Ричард. На следующее утро мы обыскались кошки… А она лежала под окнами первого этажа — вся искалеченная, но еще живая. Отец держал ее на руках, пока она не сдохла…
Телефонный звонок.
(Снимает трубку.) Але?.. Да… У меня все нормально… Ужинал… (Начинает смеяться.) Ну ты меня рассмешила, бабуля!.. Ладно, завтра позвоню… (Вешает трубку.) Представляешь, моя бабуля всегда теряла в квартире очки, ну не помнила, куда положила… А сегодня приобрела цепочку для очков, чтобы уж точно помнить, что они всегда на груди… (Начинает хохотать.) Но она… она… умудрилась забыть, что купила цепочку… и целый вечер проискала очки… А они у нее на груди болтаются…
