Лёгкое движение рук — и халат опадает складками у ног, а через несколько секунд к нему присоединяется сорочка юноши.
Кровать принимает тяжесть двух сплетённых тел, озарённых янтарными всполохами камина: поцелуи становятся все более раскрепощёнными и глубокими, мужчина ласкает губами некогда обожженную кожу, прослеживая ими тонкие ниточки шрамов, нежно гладит шею и ключицы.
Оказывается, Джованни сдержанно молчалив, но, если прикоснуться открытым ртом к шее под волосами, прихватывая кожу, он тихо-тихо постанывает и непроизвольно выгибает спину. У него нежные, узкие стопы, которые так нравится целовать, слегка царапая заросшим подбородком и прижимаясь губами к тёмной крошечной родинке на своде стопы — после этой ласки юноша открывает рот в беззвучном крике и буквально давится воздухом, судорожно цепляясь за простыни как за последнюю опору.
Хозяину нравится перебирать пальцами тёмные вьющиеся пряди, тихо нашёптывая Джованни на ухо, что он прекрасен, невыразимо притягателен в своей чувственности и открытости, отчего у юноши ярко расцветает румянец на скулах.
Джованни тонет в ощущениях, как мушка в тягучем сиропе: сладко, страшно и кажется, что уже никогда не выберешься. Он с силой гладит белые веснушчатые плечи, прижимает к себе горячее, сильное мужское тело, опасаясь, что происходящее всего лишь плод его воображения.
У его господина мягкие каштановые волосы, нежные руки и острый взгляд из-под ресниц.
И Джованни готов отдать ему всё, что тот ни попросит.
В какой-то момент Старший отстраняется от извивающегося в его руках юноши; Джованни, чей разум затуманен искристым удовольствием, разливающимся по всем нервным окончаниям, разочарованно выдыхает. Но когда через мгновение сильные руки снова ласково поглаживают рёбра, живот, бёдра, юноша шепчет что-то бессмысленное пересохшими губами, плавясь, растекаясь горячим воском по простыням.
Хозяин оглаживает кожу живота, где под его ладонями напрягаются мышцы, потирает выступающие тазовые косточки, проводит по дорожке тёмных жёстких волос от пупка, и Джованни сбивается на частые вдохи-выдохи. Не открывая глаз, юноша шепчет « Можно... Можно мне...?», до конца не осознавая, что именно он просит.
«Можно мне принадлежать тебе?»
Его понимают с полуслова.
В душном воздухе комнаты поплыл едва различимый запах кипариса и жасмина.
Тёплые, влажные пальцы скользят по внутренней стороне бедра, по нежной смуглой коже, вызывая дрожь и тихие вздохи, осторожно массируя. Джованни закусывает костяшки и вздрагивает всем телом, когда они проникают в него, поглаживая, раскрывая, постепенно сменяя жжение на томительный жар удовольствия, в котором слились и горечь, и сладость.
Плечи покалывают мириады маленьких иголочек — так огонь страсти, разжигаемый в неопытном, но жаждущем теле, ищет выход.
Старший завороженно любуется юношей — влажные ресницы трепещут, грудь быстро вздымается, мышцы напряжены до предела, а руки невольно начинают царапать спинку кровати, когда мужчина сгибает пальцы внутри распалённого тела.
Когда господин подтягивает его ближе к себе, подхватывает горячими ладонями под бёдра и неожиданно целует в колено, Джованни удивлённо распахивает глаза. Юноша вглядывается в глаза своего хозяина и понимает, что это – больше чем поцелуй. Это обещание.
«Я не сделаю тебе больно».
И слуга в ответ обвивает мужчину ногами, прижимая ближе.
Дыхание на вдохе становится хриплым и неритмичным, юноша жалобно вскрикивает и пытается отстраниться, но его хозяин целует влажный висок, а бархатистый голос тихо вливает в сознание нежные слова успокоения.
Постепенно тягуче-медленные движения ускоряют свой темп, пальцы рук переплетаются, и Старший низко стонет — Джованни извивается под ним, часто всхлипывает, судорожно сжимая его ладонь в своей.
Обжигающее удовольствие искрами разбегается по венам, мужчина приподнимается на локте и свободной рукой ласкает молодого любовника — тот беззащитно приоткрывает рот, жмурится, румянец заливает щёки, лоб покрывает испарина.
Несколько быстрых движений с головой погружают юношу в пучину блаженства: Джованни мучительно-сладко стонет и выгибается в ошеломляющем оргазме, обхватывая Старшего дрожащими руками и ногами.
Тихие вздохи на ухо, пульсирующий узкий жар тела, крепко сжимающие его ноги — и мужчина не выдерживает, прижимается открытым ртом к щеке юноши, содрогаясь и делая последние толчки.
Обессиленно навалившись на юношу, Старший тихо посмеивается ему в висок, а Джованни коротко улыбается, убирая с его лба выбившуюся каштановую прядь.
***
Они не расстанутся еще долгие годы, уедут во Францию и проведут всю длинную жизнь Джованни вместе. Именно Старший будет тем человеком, кто закроет навечно его глаза, шепча на ухо, что он был светом его жизни.
Последним пристанищем Джованни будет тихое кладбище церкви Сен-Медар и надгробие с эпитафией на испанском: «Оплачьте же «...» Мою любовь, порыв безумный мой»*, которое спустя столетия иссекут дожди и ветра, оставив от этих слов лишь едва читаемые очертания.
_______________________________________________________________________________________________________________________
ссылка на фото Джованни, которым мы вдохновились в комментарии http://cs412421.vk.me/v412421825/1980/vVmrFxA0GG0.jpg
*Вы, о деревья, что над Фаэтоном
Еще при жизни столько слез пролив,
Теперь, как ветви пальм или олив,
Ложитесь на чело венком зеленым, -
Пусть в жаркий день к тенистым вашим кронам
Льнут нимфы любострастные, забыв
Прохладный дол, где, прячась под обрыв,
Бьет ключ и шелестит трава по склонам,
Пусть вам целует (зною вопреки)
Стволы (тела девические прежде)
Теченье этой вспененной реки;
Оплачьте же (лишь вам дано судьбой
Лить слезы о несбыточной надежде)
Мою любовь, порыв безумный мой.
Луис де Гонгора-и-Арготе
Испа́нский сапо́г — орудие пытки посредством сжатия коленного и голеностопного суставов, мышц и голени. Металлический вариант представлял собой железную оболочку для ноги и ступни и использовался испанской инквизицией для допросов. Пластины «сапога» сжимались с помощью кривошипного механизма, повреждая плоть и ломая кости стопы. Часто краги могли нагревать на ноге во время пытки и иногда перед пыткой.
Бу́лла от лат. bulla — «печать», букв. «пузырёк») — основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях — золотой) печатью.
Сикст IV лат. Sixtus PP. IV; в миру Франческо делла Ровере, итал. Francesco della Rovere; 21 июля 1414 — 12 августа 1484) — папа римский с 9 августа 1471 по 12 августа 1484.
Томáс де Торквемáда (исп. Tomás de Torquemada, читается как Торкемáда; 1420 — 16 сентября, 1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании.
Падение Гранады произошло 2 января 1492 года после нескольких месяцев осады города, став кульминацией так называемой Гранадской войны 1482—1492 гг. Город был захвачен Королевством Леон и Кастилия. Передачу Гранады регулировал специально составленный Гранадский договор (1491), состоящих из 77 пунктов. Вместе с падением Гранады прекратил существование Гранадский эмират. Взятие Гранады означало конец 780-летнего мусульманского присутствия на Иберийском полуострове и конец Реконкисты.
Марра́ны или Мара́ны — термин, которым христианское население Испании и Португалии называло евреев, принявших христианство и их потомков, независимо от степени добровольности обращения (конец XIV—XV вв.).
========== Глава 3 ==========
Утро инспектора полиции Скотланд-Ярда Грегори Лестрейда началось с отвратительного электронного писка будильника. Впрочем, как начинались сотни, тысячи предыдущих дней, за исключением тех особенно напряжённых, когда инспектор попросту засыпал за рабочим столом, уткнувшись лбом в стопку отчётов.
Обречённо застонав, Грегори тяжело перевернулся с боку на бок и положил руку на предсказуемо пустующую половину кровати — жена отбыла на работу значительно раньше него. Это не был новостью — в конце концов, их брак уже давно шёл по наклонной, близясь к ожидаемому финалу, Грег давно ко всему привык, но сегодня этот факт оказался особенно удручающим.
Пытаясь пить чертовски горячий кофе, который судя по ощущениям, собирался прожечь огромную дыру в желудке, инспектор горестно размышлял, в какой именно момент его жизни ожидание ярких и интересных событий обернулось серой безликостью будней. И наступающий день, похоже, тоже не предвещал ничего хорошего.
