зашагала по тротуару рядом с улыбнувшимся, довольным маленькой победой сопровождающим.* * *
Отношения Маши и Мишеля развивались очень медленно.
Хозяйка кафе только укоризненно покачивала головой, глядя, как удаляется вечером пара. Учить уму-разуму упрямую русскую она не намерена, да и толку в этом будет мало. Эти странные русские не понимают, что им хотят добра и поступают по-своему.
Провожая девушку, Дювье с восторгом рассказывал ей о романе, который пишет, о том, как он восхищается русским балетом, Сержем Дягилевым, да и всеми русскими женщинами. Маша слушала молча. На вопрос Мишеля, почему она покинула такую прекрасную страну, где живут удивительные люди, ответила, что так решил папа. И сколько бы ни пытался Дювье узнать хоть что-то еще о прошлом семьи девушки, ему это не удалось. Маша либо отмалчивалась, либо ограничивалась ничего не значащими короткими ответами.
Зато «эта русская» была превосходной слушательницей! А Мишель так любил поговорить о себе и своем романе! И так переживал, что «дорогой Серж» не сможет в эту зиму быть в Париже, чем лишает его возможности насладиться новым спектаклем. Что личная встреча, так необходимая для продолжения работы над романом, отодвигается в непонятное будущее.
Чем ближе Мария сходилась с Дювье, тем больше она отдалялась от отца.
В одно пасмурное дождливое утро ноября двадцать третьего года, Как всегда собираясь на работу, Маша удивилась, что отец, отправлявшийся в мясную лавку раньше неё, все еще дома.
— Что случилось, папа? — забеспокоилась. — Ты захворал?
— Здоров, — ответил угрюмо. — Отказал мне в месте овернец! — стукнул кулаком по столу. Взглянул в испуганное лицо дочери: — Но ты не переживай, Манюня! Я найду новую работу!
— Конечно, найдешь! — уверенно ответила Маша.
Но шли дни и недели, а брать на работу мужчину, которому под пятьдесят, никто не торопился.
Все чаще, возвращаясь домой, Маша заставала отца спящим. И хорошо, если в кровати. Иногда папа засыпал сидя за столом, уронив голову на скрещенные руки. Девушка убирала в угол стоявшие на столе пустые бутылки из-под дешевого вина и отводила вяло оправдывавшегося отца в спальню. Шла к себе, ложилась в постель и долго не могла уснуть, думая о том, как ей жить дальше. С висевшей на стене картины на внучку, с сопереживанием во взгляде, смотрела Евдокия Оленина.
Маша попросила владелицу кафе дать ей в обслуживание еще несколько столиков и хозяйка с радостью согласилась. Одна из официанток недавно вышла замуж и уволилась. Лучше, да и не столь финансово обременительно, разделить её столики между двумя оставшимися, чем искать и нанимать новую девушку.
К концу дня Маша уставала так, что еле передвигала ноги, идя домой.
А на бульварах Парижа вовсю цвели каштаны. Вечерний воздух пьянил и будоражил. Да и разве бывает по-другому, когда ты молода?! Когда рядом с тобой мужчина, нравящийся все больше день ото дня.
И так хочется пройтись еще немного. Еще насколько минут провести на улице, а не идти в душную мансарду, где её снова встретит изрядно выпивший отец.
Прогулки после работы становились все продолжительнее, пока одна из них не закончилась тем, что остановившись у какого-то дома, Дювье сообщил:
— Здесь я живу, — спросил осторожно: — Может, зайдем?
— Хорошо, — кивнула Маша и шагнула в новую жизнь.
* * *
Она проснулась, когда за окном едва забрезжил рассвет. Выскользнула из постели, стараясь не потревожить и не разбудить Мишеля. Начала быстро одеваться.
— Куда ты? — пробормотал сквозь сон Дювье.
— Нужно бежать домой. Там отец, наверное, с ума сходит.
— Подожди, — постарался разлепить глаза, — я сейчас встану и провожу тебя.
— Не нужно, — отмахнулась, — здесь ведь недалеко. Я сама доберусь.
— Ну, тогда беги, — любовник перевернулся на другой бок и тотчас уснул.
Войдя в мансарду, Маша поняла, что папа вряд ли даже заметил её отсутствие, потому как храпел, запрокинув голову и не выпуская из руки полупустую бутылку.
— Ох, папа, — вздохнула, — что же нам с тобой делать? — перекинула руку отца через плечо и поволокла его в кровать.
Из горлышка выпавшей из руки мужчины бутылки на пол тонкой струйкой вытекало вино.
* * *
— Я хочу познакомить тебя с отцом, — сообщила однажды Маша любовнику.
— Зачем? — переполошился Дювье. — Сейчас не самое лучше время для заключения брака.
— Я не собираюсь замуж, — успокоила, — но я сплю с тобой больше года. Остаюсь на ночь в твоей квартире. И не хочу, чтобы папа беспокоился, не зная где и с кем я.
— Хорошо, — согласился, — скажешь, когда и я куплю бутылку хорошего вина.
— Не нужно, — покачала головой Маша. — Мой отец не пьет!
— Что, совсем? — удивился.
— Совсем!
* * *
Только спустя год после увольнения из мясной лавки отцу Маши удалось отыскать работу. И, как ни странно, помог ему в этом один из собутыльников, которому он жаловался на то, что оказался на шее у дочери и как жить с этим — не знает.
Такой же, как и отец Маши, любитель выпить, рассказал, что в пекарню неподалеку нужен тестомес. Прежний ушел, а хозяин и его сыновья сами не справляются. И если место еще не занято, а собутыльник поторопится, то, вполне возможно работу он получит.
Уже следующим утром отец Маши стоял перед владельцем пекарни. Он был выбрит, одет в свой лучший костюм и надеялся только, что румяный француз, такой же пышный, как и его багеты, не унюхает запах перегара.
— Вы приняты, — сообщил хозяин пекарни, оглядывая хорошо сложенного и крепкого мужчину, — но если я еще когда-нибудь пойму, что вы пили накануне — считайте это своим последним рабочим днем.
— Спасибо, — поблагодарил и пообещал: — Больше я не сделаю ни единого глотка вина.
И слово свое сдержал.
