Мы бы уехали туда, где у неё не осталось бы ни одного маячка для памяти, родили ещё детей, и постепенно новая жизнь и забота о детях полностью выместила бы из её подсознания всё прошлое…
Я хрустел кулаками и бурчал, что однажды обязательно его убью, а Айболит остановил видео и, пытливо поглядывая на меня, сложил руки на груди.
— А если серьёзно, Данила Александрович, то ситуация такова, что мы не можем гарантировать ничего. Да ещё и надежды на помощь Густава стремятся к нулю. После того, как ваша супруга родит, мы сможем приступить к серьёзному лечению: стимуляции мозга токами, глубокому гипнозу и так далее, но по-прежнему не сможем ничего гарантировать. Однажды ваша супруга может вспомнить всё, а может никогда не вспомнить ничего. Может вспомнить всю жизнь от рождения, но забыть последние полгода изоляции, включая и текущую беременность. Может вспомнить исключительно негативные события, а может, наоборот, вспомнить всё кроме негатива. Вспомнить вас и никого больше, либо кого угодно кроме вас. Ложная память может оставить неизгладимый след на памяти реальной, и подсознательная непреодолимая неприязнь к вам так и останется навсегда. Игры разума непредсказуемы, и вы должны быть готовы к этому. И во всей этой ситуации я лично могу предложить вам лишь один гарантированный сценарий: оставить всё как есть. То есть, позволить вашей супруге начать жизнь с чистого листа. На данный момент она вспомнила ничтожно мало, и даже мысли о том, что где-то у неё есть ребёнок постепенно утихнут. Так уж устроена психика — мы можем совершенно искренне плакать над фильмом или книгой, но эта боль всё равно проходит, потому что не находит реального подкрепления. Для вашей супруги рождённый ранее сын — это как книжный герой. Она сопереживает ему, но он для неё не реален. И если ей прямо сейчас сообщить, что он давно уже погиб, она скорее всего испытает облегчение от того, что ей не обязательно его вспоминать. Что он не ждёт её и не страдает без неё.
— Что вы несёте… — прорычал я, закипая.
— Дослушайте, Данила Александрович! На данный момент вы для Марины Андреевны Бог, потому что именно вы будете определять, что дальше. Мне как учёному одинаково интересно любое развитие событий, такой уж у вас интересный случай, а вот вам… Подумайте только — вы можете начать с нуля. Вместе с ней. Густав ведь говорит теоретически верные вещи: если состояние Марины Андреевны стабилизировать, а потом вывезти её на постоянное жительство туда, где она ещё ни разу не бывала и где ей нечего вспоминать, то с большей долей вероятности случится то, о чём говорил Густав — новая жизнь и новая память станут для неё единственной реальностью. Конечно, во избежание откатов придётся периодически обновлять блоки, но при этом, только подумайте, вы просто начнёте всё сначала — без боли и трагедий, а главное — вместе. Ведь это только вам казалось, что всё время нахождения здесь вы лишь бесцельно измеряли Марине Андреевне давление. Мы же наблюдали за ней иначе. Глубже. Пристальнее. И вот здесь, — открыл передо мной папку с бумагами, — вы можете видеть полный непредвзятый отчёт о её состоянии. И знаете, что он говорит?
— Вы издеваетесь? — поднял я на него тяжёлый взгляд. — Вы специально говорите так, чтобы я ни хрена не понимал?!
Злился и нервничал. Меня возмущало происходящее, но в то же время я вдруг поймал себя на мысли о том, что невольно задумываюсь — а что, если и действительно начать с нуля…
— Нет, я не издеваюсь, — вскинул Айболит ладони к груди. — Честно. Просто вот это, — вернул папку к себе, — результаты анализов и тестирования состояний Марины Андреевны до ваших посещений, в процессе и после, а также в период вашего многодневного отсутствия и сразу после неожиданного известия, что вы сейчас подойдёте… И, говоря простым языком, на этих бумажках запротоколирована самая что ни на есть классическая клиническая картина острой влюблённости.
— Чего? — не понял я.
— Да-да. Можно обмануть себя и других отстранённым поведением, можно сдержать свои эмоции, включить здравый смысл и придумать себе тысячу причин почему НЕ, но невозможно обмануть свою гормональную систему. Гормоны вашей жены вопиют о сумасшедшей, неконтролируемой влюблённости… в вас. При том, что она даже не помнит вас в роли мужа, и вы для неё сейчас лишь приходящий врач-терапевт. — Айболит с довольным видом откинулся на спинку кресла. — Вот такая поистине великая и прекрасная драма на стыке науки и мистики разыгрывается перед нами. И я, признаюсь честно, восхищён возможностью наблюдать это. Подумайте только: сейчас ваша супруга свободна от прошлого, и она влюблена в вас не за что-то, а потому что её тело приказывает ей это на уровне базовых инстинктов. Вы её мужчина, она ваша женщина — так решила за вас природа. Но что если подключится сознание, и Марина Андреевна вдруг вспомнит былое: гибель ребёнка, ваше так называемое предательство и прочее? Не забывайте, что от любви до ненависти — один шаг, причём, в буквальном смысле: разница лишь в парочке дополнительных молекул в формуле гормона, и вот он уже превращается из любви в ненависть… — Помолчал, с прищуром поглядывая на меня. — Понимаю, что выбор не простой, но и вы подумайте, Данила Александрович. Это действительно ваш счастливый второй шанс!
И я думал. Это было очень странное чувство: с одной стороны, возмущала сама мысль о том, чтобы отнять у Маринки всё то, чем она так дорожила, начиная от родителей и заканчивая «Птицами» Но главное — память о нашем сыне, которую Маринка так бережно хранила.
Но с другой стороны… Наш сын — эта ведь и самая огромная боль её жизни и, может, и не плохо, если у неё появится возможность жить дальше без неё? Отпустить, как сюжет печального романа, и погрузиться в новую, счастливую реальность. Разве Маринка не выстрадала это право?
Не говоря уж о том, что и сам я стоял сейчас на рубеже, за которым царила полная неопределённость. Мне было откровенно страшно: Айболит довольно ярко описал возможные перспективы, и по всему выходило, что если к Маринке вернётся память, то с огромной долей вероятности вернутся и проблемы наших отношений. И не факт, что Маринке захочется окунаться в это дерьмо снова. Тем более, теперь у неё, дай то Бог, будут дети. А что смогу дать ей я? Унизительные воспоминания о затянувшемся предательстве? Нелепые оправдания, что ничего у меня с этой Славкой не было? Да кому это теперь нужно?!
