Изольда и Курт (супружеская пара средних лет)
Клавдия и Герберт (супружеская пара помоложе)
Официант
Медведь
Лось
Четыре бойких жизнелюба
Двое мужчин, две женщины
Группа ряженых, в их числе дети
Два японских студента-философа (обязательно настоящие)
Закусочная на автостраде. Широкий стеклянный фасад выходит на парковку, в глубине сквозь стеклянные двери видны полки с товарами и касса. Внутри грязно и мрачно. Всюду мусор. На первый взгляд закусочная выглядит заброшенной. Полумрак. Снаружи к стеклянной стене придвигаются тупорылые передки машин, машины паркуются, через некоторое время отплывают, как корабли из гавани. Вбегают две женщины в подчеркнуто спортивной одежде, которая, надо думать, влетела им в копеечку, одна помоложе, Клавдия, другая постарше, Изольда. Та, что постарше, выглядит староватой и полной в своей спортивной одежде, да и молодой не очень подходит ее почти футуристический костюм. Они врываются в закусочную, оглядываются, вытирают бумажными салфетками стулья и т. д.
Клавдия. Не так-то просто было заставить их остановиться именно здесь.
Изольда. Они хотели проехать мимо. Как большие стройные парни, у которых впереди есть цель.
Клавдия. Но ведь в объявлении было четко сказано: придорожная закусочная «Спаренные вершины». Заросшие с головы до ног шерстью звери должны нас ждать именно здесь.
Изольда. Вот только наши мужья ужасно переживают, когда с ними случается что-то из ряда вон выходящее! Не такая уж большая проблема остановить свой «Мерседес», пусть даже и возле пригородной закусочной.
Клавдия. Но и не маленькая. К тому же они совершенно не понимают, как можно есть что-то из разноцветных бумажных пакетиков. Им кажется, что природа собирается совершить над ними насилие.
Изольда. Они слишком мало доверяют профессиональному чутью повара. Но звери совершенно точно указали нам, на каком километре находится закусочная «Спаренные вершины». И потребовали, чтобы мы назвались вымышленными именами.
Клавдия. Я все время забываю, что теперь меня зовут Карина. Надо выучить это имя наизусть.
Изольда. А я соврала насчет возраста. А то один из зверей написал, что женщина за сорок — уже не женщина. А мне так хотелось познакомиться с настоящим зверем.
Клавдия. У зверя на колесах не такой уж большой выбор, что жрать, а от чего нос воротить.
Изольда. Наверняка они умирают от любопытства, кто им будет поддавать жару. Я выбрала себе имя Эмма.
Клавдия. Надо же когда-нибудь вкусить всего. А то мы какие-то совсем уж пресные.
Изольда. А что мы будем делать, если звери не захотят вкусить наших тел?
Клавдия. В объявлении сказано, мы нужны им для того, чтобы их моторы заработали на полную мощность.
Изольда. Уж этого-то нам Курт и Герберт ни за что бы не позволили. Самое большее, что они нам разрешают, это уединяться в лесу.
Клавдия. Но тамошним зверям мы не по вкусу.
Изольда. Ты думаешь, они уже ждут нас возле туалетов, как и обещали?
Клавдия. Нет, еще рано. Мне как-то не по себе. А вдруг сейчас приедут наши мужья, вот делов-то будет.
Изольда. Не паникуй. Ты еще можешь вернуться.
Клавдия. Но тогда как я познаю зверя в себе, если меня трясет от страха перед чужим зверем?
Изольда. Возможно, они уже наблюдают за нами откуда-нибудь, смотрят, похожи, мы на те фотографии, которые им послали.
Обе осматриваются, заглядывают под столы, переворачивают валяющуюся на полу бумагу u m.п.
Клавдия. В таком случае они уже заметили, что ты послала им фотографию, сделанную в молодости. В объявлении было написано: ищем двух женщин из предместья.
Изольда. Послушай, Клавдия, пока не приехали наши мужья, — ты говоришь, будут через четверть часа, — тебе бы надо сходить туда, куда и царь пешком ходит.
Клавдия. У нас еще навалом времени, Изольда. Не надо нервничать!
Изольда. Но все надо планировать заранее. Кто отвергает боль, тому и удовольствие не в радость, написала я, когда передавала горячий привет в ответном письме. Вот только фотка была не моя, так я не выглядела даже в молодости. Как ты считаешь, зверь это сразу заметит? Или когда уже будет поздно?
Клавдия. Зверь, которого ты себе выбрала, сразу заметит, что тебе уже далеко не тридцать. Кто ищет себе женщину или просто пару исключительно в Каринтии, у того нет большого выбора. Ты только представь себе, как они там одеваются. Тогда тебе не будет стыдно за твой возраст.
Изольда. Когда я тебя слушаю, у меня все так и зудит под дорогой материей, из которой я сделана.
Клавдия. Ну что ж, посмотрим, из какой тревиры будут на них костюмы и как они сшиты.
Изольда. Тебе хорошо шутить. Твоя телесная квартирка еще ничего себе.
Клавдия. Зверь сказал, для него важнее всего открытость.
Изольда. Ко мне им не придется подыскивать ключик. Пусть постучат и вваливаются, дверь всегда открыта. Вот только в некоторых органах царит неясность.
Клавдия. Возраст тут ни при чем. Надо себя побаловать.
Изольда. Мы потребовали от зверей, чтобы они обеспечили стопроцентную секретность. Не хватало еще как-нибудь встретить этих существ в повседневной жизни! Было бы противно, словно в наши чувства влезло вредное насекомое.
Клавдия. Пустяки. Мы сможем спокойно вести прежний образ жизни.
Изольда. Я больше не хочу быть замкнутой. Хочу, чтобы меня испачкали! Хочу громко кудахтать, сидя в гнезде на яйцах!
Клавдия. Я думаю, мои бедра и зад хорошие и большие — есть что потрогать.
Изольда. Один зверь — кажется, джентльмен из Мурау, который любит дневные вылазки. У нас будет всего один день, не больше. В лучшем случае полчаса!
Клавдия. Другой зверь вроде тоже элегантный мужчина. Он признался, что хочет избавиться от груза накопившихся в нем желаний.
Изольда. И ты подчинишься его требованию.
Клавдия. Не забегай вперед, Изольда. Ты всегда была торопыгой.
Изольда. Я говорю то, что придумала: мое тело — это загон для него. Когда я открою дверь, он появится и захочет, чтобы его посадили на цепь. Если вдруг зверь пустится бежать, за ним побегут и другие. Даже если они еще не учуяли, что их хотят уничтожить.
К стеклянному фасаду придвигается тупорылый передок большого «Мерседеса». Из него выходят двое мужнин, один постарше, другой помоложе. Они выглядят точь-в-точь как Ники Лауда и Альберто Томба. На них тоже подчеркнуто спортивная одежда, не очень подходящая к их фигурам. Они несут гоночный велосипед без переднего колеса и сумку с клюшками для игры в гольф. Оба нагружены до предела и с трудом втискиваются в кафе.
Герберт. Вы уже сходили в туалет? Мы здесь не останемся, это точно. Отсюда не видна природа.
Клавдия. Присядь, милый. Нет, не сходили, пойдем через четверть часа.
Герберт. Но вы ведь так торопились. Вам приперло выйти именно здесь.
Курт. И что за люди здесь облегчаются! Вон там кого-то вырвало прямо на пол.
Герберт. А вот здесь на полу валяется что-то похожее на волоски с человеческого тела, оставленные каким-то мужчиной.
Курт. Ты годами впускаешь в свое тело только спорт, чтобы выиграть отборочные соревнования для выхода в следующий круг, и вдруг на тебе! — натыкаешься на отходы чужих тел.
Герберт. Я бросаю вызов собственному телу, потому что хочу быть быстрее его. А тут откуда ни возьмись выныривают какие-то подонки, оставляют отбросы, целые корзины отбросов, прилипших к полу. Они меня совсем не вдохновляют.
Курт. Сейчас выпьем чего-нибудь и тут же отправимся дальше.
Клавдия. Но я голодна.
Геберт. Не станешь же ты есть здесь. Достаточно того, что за это время по крайней мере человек пять хотели угнать наши машины или заразить нас своими дурно воспитанными сальмонеллами.
