В целом же Морето довел до технического совершенства формальные свойства комедии, разработанные его предшественниками. По-настоящему нового ему сказать было нечего. На Морето завершается почти вековой путь национального испанского театра позднего Возрождения и Барокко.
* * *
Социальная база, питавшая искусство Золотого века, отошла в область прошлого. Драматургия топталась на месте. Сохранение старых схем привело к выветриванию живой основы театра. Идеалы, воодушевлявшие корифеев национального театра, стали чуждыми и непонятными. То, что было когда-то искренностью, правдой, превратилось в ходульность, условную патетику. Правдоподобие сценического действия уступило место простой занимательности сюжета. Когда-то оправданная условность сценического языка стала ощущаться как нарочитая вычурность. Произошло самое страшное, что может произойти в театре: сценическое действие перестало соответствовать восприятию зрительного зала.
Из живого организма испанская национальная драма превратилась в мертвую схему, сильно напоминавшую драматургические конструкции испанских классицистов XVI–XVII веков, пытавшихся вести борьбу с национальной драматической системой Лопе де Вега и его последователей. Стремление к ограниченной игровой площадке (особенно заметное у Кальдерона и его учеников) живо походило на единство места у классицистов, максимальная концентрация действия — на единство времени. Происходил процесс довольно быстрого приспособления национальной драматической системы к исторически иным критериям и потребностям, вернее даже не «приспособления», а почти моментальной ее подмены классицизмом, ее ассимиляции.
Эпоха романтизма воскресила испанскую драматургию Золотого века. У корифеев испанского театра училась и на них равнялась драматическая литература нового времени. Подобно Шекспиру, они зажили повой полнокровной жизнью. И мы ощущаем их как своих современников.
Н. Томашевский
Лопе де Вега
ФУЭНТЕ ОВЕХУНА
Перевод М. А. Донского
Король дон Фернандо.[1]
Королева донья Изабелла.[2]
Дон Родриго Тельес Хирон[3] — великий магистр ордена Калатравы.
Дон Манрике[4] — великий магистр ордена Сантьяго.
Дон Фернандо Гомес де Гусман[5] — командор ордена Калатравы.
Лауренсия — дочь Эстевана.
Фрондосо — сын Хуана Рыжего.
Эстеван, Алонсо — алькальды[6] Фуэнте Овехуны.[7]
Куадрадо — рехидор[8] (член общинного совета) Фуэнте Овехуны.
Хуан Рыжий, Менго, Баррильдо — крестьяне.
Паскуала, Хасинта — крестьянки.
Ортуньо, Флорес — слуги командора.
Леонело — студент.
Симбранос — солдат.
Судья.
Мальчик.
Два рехидора — члены городского совета Сьюдад Реаля.
Крестьяне и крестьянки, солдаты, певцы и музыканты, свита.
Действие происходит в деревне Фуэнте Овехуна и других местах.
Резиденция великого магистра Калатравы в Альмагро.[9]
Командор, Ортуньо, Флорес.
Командор
Магистру ордена известно,
Что прибыл я в Альмагро?
Флорес
Ортуньо
Заносчив он. В его года!
Вам ожидать юнца невместно.
Командор
Он понял, кто с ним ждет свиданья?
Фернандо Гомес де Гусман!
Флорес
Что взять с него? Ведь мальчуган!
Командор
Не имя, так хотя бы званье
Мое уважить бы он мог, —
Как должно встретить командора.
Ортуньо
Его сбивает с толку свора
Льстецов, — да поразит их бог!
Командор
Путь к доброй славе не таков.
Друзей вербует нам учтивость,
Тогда как глупая кичливость
Лишь умножает нам врагов.
Ортуньо
Когда бы знал спесивец грубый,
Как неучтивостью своей
Приводит в ярость он людей,
Как на него все точат зубы, —
Он прежде, чем кого обидеть,
Себя бы самого убил!
Флорес
И то. Мне, право, свет не мил,
Коль грубость доведется видеть.
Нет, ежели ты грубиян
С особой, по рожденью равной,
Так с подначальными подавно
Ты, знать, безжалостный тиран.
Но не поверю нипочем,
Что он со зла. Мое сужденье:
Юнец, не знает обхожденья.
Командор
Со дня, в который был мечом,
Как рыцарь, препоясан он
И грудь украсил знаком славы —
Крестом магистра Калатравы,
Учтивость для него — закон.
Флорес
Да подождем. Все разъяснится:
Вдруг очернил вас кто-нибудь?
Ортуньо
А можно и в обратный путь.
Командор
Хочу узнать, что он за птица.
Те же и магистр Калатравы со свитой.
Магистр
Прошу прощенья, благородный
Фернандо Гомес де Гусман!
Сейчас лишь от своих дворян
Узнал, что здесь вы.
Командор
Да, холодный
В Альмагро встретил я прием.
А ждать иного был бы вправе:
Мы оба служим Калатраве,
Одной дорогою идем.
За что ваш командор в немилость
К магистру ордена попал?
Магистр
Я, право, дон Фернан, не знал
И огорчен, что так случилось.
Добро пожаловать! Я рад
Вас заключить в свои объятья.
Командор
И эту честь могу принять я
Как должное. Все подтвердят:
Я друг вам и вассал вернейший,
Что доказал в дни смут не раз,
Когда еще ребенком вас
Доверил нам отец святейший.
Магистр
Я знаю. И клянусь крестом,
Что на груди мы носим оба, —
Любить я буду вас до гроба
И почитать вторым отцом.
Командор
Магистр
Как судите вы о войне?[10]
Командор
Об этом и хотелось мне
Потолковать.
Магистр
Командор
Юный дон Родриго Тельес,
Вы — великий наш магистр;
Сан высокий вам доставил
Доблестный родитель ваш,[11]
Отказавшись в вашу пользу
От магистерства, когда
Восемь лет всего вам было.
С тем решеньем согласились
Короли и командоры,
А святейший Пий Второй[12]
И его преемник Павел[13]
Буллами его скрепили.
Было решено при этом,
Что коадъюто́ром вашим
Станет дон Хуан Пачеко,[14]
Доблестный магистр Сантьяго.
Умер дон Хуан, — и вот,
Как ни молоды годами,
Вы — наш вождь единовластный.
Знайте же: вам честь велит
Той же стороны держаться,
Что и весь ваш славный род.
Ваши родичи считают,
Что права на трон Кастильи
После короля Энрике
Получил (через жену)
Дон Альфонсо Португальский[15]
И что мы — его вассалы.
Но на тот же трон кастильский
Притязают Изабелла
И супруг ее — Фернандо,
Арагонский принц наследный.
Ваши родичи права их
Склонны подвергать сомненью,
Признавая лишь Хуану
Как преемницу Энрике;
И кузен ваш предоставил[16]
Кров принцессе и защиту.
Мой совет: собрав в Альмагро
Кавалеров Калатравы,
С бою взять Сьюдад Реаль[17]:
Он — рубеж Андалуси́и
И ворота на Кастилью.
Многочисленного войска
Не потребуется вам:
Ведь обороняют город,
Кроме жителей самих,
Разве горсточка дворян,
Что стоят за Изабеллу,
Чтут Фернандо королем.
И тогда бы вы, Родриго,
Несмотря на юный возраст,
Рты заткнули тем, кто шепчет, —
Мол, для ваших хрупких плеч
Этот крест тяжел чрезмерно.
Поглядите, — ваши предки
Указуют вам на лавры,
Что они в боях стяжали;
Здесь и графы Уруэнья[18],
И маркизы де Вильена[19],
И другие полководцы, —
Столько их, что крылья славы
Поднимают всех с трудом.
Обнажите свой доселе
Непорочно-белый меч
И окрасьте вражьей кровью, —
Пусть алеет, как ваш крест!
Я вас назову магистром
Алого сего креста
Лишь тогда, когда увижу,
Что и меч ваш алым стал.
Два креста должно быть алых:
На груди и у бедра.
Увенчайте же достойно
Храм непреходящей славы,
Что построили отцы!
Магистр
