Вбегает Бойбабченко.
Бойбабченко. Дамкина я к дереву прицепила ящичком! Упырева Марусю сейчас к Журочкину и к Арбенину подвела, они ее мучают. Идем! (Вглядывается в Кофейкину.) Ах!
Кофейкина. Чего?
Бойбабченко. Ах ты, дезертир, ренегат, изменница!
Кофейкина. Почему?
Бойбабченко. В разгаре боя свой возраст бросила!
Кофейкина. Я так подвижней.
Бойбабченко. Врешь, кокетка. Как это противно, когда старая баба так молодится.
Фавн. Это вы, мадам, из зависти!
Бойбабченко. А это еще что за хулиган? Молчи, садовая голова! Уйдешь на минутку – кутеж, бытовое разложение, позор!
Кофейкина. Очнись.
Бойбабченко. Сбрось и мне хоть пять-шесть лет. Погода хорошая, лето.
Кофейкина. Некогда. Идем!
Фавн. Мадам! Неужто и вы тоже уйдете? Вторая волшебница меня бросает! У меня рассудок помутился, елочки-палочки.
Кофейкина. Стой! Какая вторая? Какая еще волшебница?
Фавн. Ой, приревновала! Да нет, мадам, я шучу! Разве та, другая, волшебница? Просто дура сопатая.
Кофейкина. Она с тобой говорила?
Фавн. Ну, что вы! Где ей!
Кофейкина. А что же ты бормотал насчет второй волшебницы?
Фавн. Я, мадам, экскюзе муа, трепался.
Кофейкина. Напугал, дурак. Если Упырева со злости начнет чудеса творить – неизвестно тогда, чья будет победа.
Бойбабченко. А разве она может?
Кофейкина. Со злости. Раз в сто лет. Говори честно – она тебя оживляла?
Фавн. Нет, нет, мадам. Она простая очковтирательница, пароле. И злобы в ней нет. Только хихикает. Позвольте мне присоединиться к вашему ордену.
Кофейкина. Взять его, что ли? Возьму.
Фавн. Ха-ха-ха!
Кофейкина. Пока диспозиция простая. Ты, Бойбабченко, вернись к Дамкину. Я пойду к Упыревой. А ты пойдешь…
Фавн. Пойду? Я помчусь, а не пойду, прелестница!
Кофейкина. А ты пойдешь и отгонишь от Маруси мужчин. Понял?
Фавн. Еще бы.
Кофейкина. А ее ласково приведешь сюда.
Фавн. Приласкаю ее, накажи меня господь!
Кофейкина. Без подлостей!
Фавн. Слушаю-с!
Кофейкина. Смотри! Исполнишь – буду пускать тебя каждый вечер. Напутаешь – в мраморное мыло превращу, в кооперацию отдам.
Фавн. Да что ты, очаровательница! Я ведь тоже хоть и паршивенький, а все-таки профессионал! Вроде – бесеночек!
Кофейкина. А если я узнаю, что Упырева с тобой разговаривала, а ты скрыл, – горе тебе, горе, горе!
Фавн. Ну вот, скажете тоже! Буду я от такой красотки скрывать что-либо!
Кофейкина. Ох, смотри. (Свистит.) Але-гоп!
Фавн спрыгивает с пьедестала, делает ряд высочайших прыжков. Чешется. Повизгивает, мечется, как пес, которого взяли гулять.
Лети.
Фавн. Лечу! (Делает несколько кругов, пригнувшись носом к земле. Принюхивается. Напав на след, с хохотом убегает огромными прыжками.)
Кофейкина. Так. А ты марш, марш к ящичку!
Бойбабченко. Есть! (Марширует. Уходит.)
Кофейкина. А тебя я сейчас вооружу. Чудес у нас в обрез. Надо приготовить три желанья. Три любых твоих желанья исполнятся. Но не смей желать без моего приказу! Чтобы не было путаницы – только те твои желанья исполнятся, которые крикнешь громким голосом. Понял?
Гогенштауфен. Да.
Кофейкина. Ну, то-то. (Свистит.) Раз исполнится, два исполнится, три исполнится! Старайся тише говорить. Ах, неприятно! Если она в полной злобе – все перепутает так, что просто ужас. Придется лететь к заведующему в отпуск. Беспокоить его. Пойду послежу за ней. (Уходит.)
Упырева (вырастает из‑за кустов. Тихо). Сиди, дай! Чего ждешь – не будет, а что будет, то не выйдет. Всех перепутаю, все прахом пущу. Вы планы строите, а я расстраиваю. Вы строите, а я расстраиваю. Я в полной злобе. (Исчезает.)
Влетает Фавн.
Фавн. Дяденька! Ты человек хороший! Я статуй хороший! Я, чтобы побегать, на преступление пошел! Есть другая волшебница, а я от вашей скрыл! Боялся, она меня из ревности не отпустит. Прими меры! Есть опасность! Дядя! Спит… Ну, а у меня все благородство вышло. Больше повторять не буду. Дяденька!
Гогенштауфен вскакивает.
Дяденька! Сейчас придет твоя девушка. А я пока мужчин отведу. (Кричит в кусты женским голосом.) Товарищ Арбенин! Журочкин! Идите сюда, я тут над вами издеваюся! Дурачки! Хи-хи!
Фавн бежит, за ним с ревом проносятся Журочкин и Арбенин.
Гогенштауфен. Идет она! Идет. Это ее шаги! Маруся!
Вбегает Брючкина.
Брючкина. Ах, вот он где! Прости, я тебя измучила, но я все бегала, делилась с подругами. Подруги рвут и мечут, говорят – ты такой интересный! У меня есть знакомый физик. Маленький, но широкий-широкий! Такой широкий, что его на улице путают с бюстом Пржевальского. Он меня сейчас встретил и говорит: «Отчего у вас такое счастливое лицо. Кто он?» Понимаешь, на улицах замечают…
Гогенштауфен. Ага.
Брючкина. Сядем.
Гогенштауфен. Ага.
Брючкина. Что ты такой скучный?
Гогенштауфен. Я не могу.
Брючкина. Чего?
Гогенштауфен. Я измучен. Я не спал ночь.
Брючкина. Ах ты, шалун. Что делал?
Гогенштауфен. Работал.
Брючкина. Хи-хи-хи.
Гогенштауфен. Не понимаю – кому это нужно? Зачем вы…
Брючкина. Ах, вот что… Ты прав. Идем!
Гогенштауфен. Куда?
Брючкина. Ко мне. Я не буду тебя больше мучить. Идем! Ах! (Обхватывает его.)
Гогенштауфен (кричит). А, будь ты трижды рыжей!
На секунду вспыхивает яркий свет. На голове Брючкиной вырастает тройная рыжая прическа. Над бровями – тройные рыжие брови. Рыжие ресницы. Веснушки покрывают ее лицо.
Брючкина. Что со мной?!
Гогенштауфен. Ах, я несчастный!
Брючкина. Что за выходка такая!
Гогенштауфен. Вы стали трижды рыжей.
Брючкина (достает из кармана зеркальце). Ах! Какое хамство! Зачем вам это надо? Это вы из ревности! Вы увидели, что все мужчины на меня бросаются, и облили меня перекисью!
Гогенштауфен. Честное слово, нет.
Брючкина. Хам! Паршивец! Вы хотите меня таким образом приковать к себе. Это насилие! (Визжит.) Насилие!
Гогенштауфен. Тише, ради Христа!
Брючкина. Нет, я устрою скандал на весь парк! Пусть все видят, до чего вы в меня влюбились! (Визжит.) Насилие! (Убегает.)
В кустах хохочет Упырева.
Гогенштауфен. Что будет! Что будет! Что делается!
Вбегает Маруся.
Маруся!
Маруся. Оставьте, пожалуйста…
Гогенштауфен. Маруся!
Маруся. Что от меня людям надо?!
Гогенштауфен. Маруся!
Маруся. Не врите!
Гогенштауфен. Маруся!
Маруся. Отчего это так жизнь устроена? На работе что-нибудь не так – сколько есть мест пойти да рассказать! Местком или даже стенгазета, авторитетный какой-нибудь товарищ. А тут кому расскажешь?
Гогенштауфен. Маруся!
Маруся. Вы мне весь взгляд перевернули. Вы!
Гогенштауфен. Я… так… когда… это… нескладно… нескладно говорю, когда расстроен. Маруся! Я…
Маруся. Человек прогуляет – его с работы долой. Правильно. А вы со мной такую гадость сделали, и вам ничего не будет. Почему? Небось, если бы знали, что вас за это карточки лишат и опозорят – не писали бы мне такое письмо. Свинство! Я вам так верила! Я один раз даже, может быть, ревела, так я вас любила. Ваша хозяйка меня шепотом ругала каждый раз, а я все-таки к вам ходила.
Гогенштауфен. Я все могу… доказать… но… я нескладно говорю… как… это быть…
Маруся. Что вы мне написали? (Достает письмо.) Почему такие страшные грубости? Всего одна фраза: «Мне надоел ваш бурный темперамент! Между нами все кончено». Как вы могли так написать? А? Что я, нарочно? Откуда мне знать?
Гогенштауфен. Маруся!
Маруся. Я думала, тут ничего плохого нет, я вас любила, жила хорошо, была веселей всех, а что теперь? Свинство!
Гогенштауфен. Я ничего этого… этому… не писал… Нескладно, нескладно…
Маруся. Вы меня довели, что мне работать, жить противно, а это разве ничего не стоит? Разве я была бесполезный человек? Свинство! Чем лучше Брючкина? Сказал, надо попрощаться, и потом письмо… Что тут такого, когда у человека голова кружится? Прощай!
