Перед ним вонзают два меча. Все становятся в круг. Швиц занимает середину, правее располагается Ури, левее — Унтервальден. Рединг стоит, опершись на свой меч.
Что привело три горные народа
Сюда на берег озера угрюмый,
В глухой полночный час? Ответьте мне,
Какая цель у нового союза,
Что мы под звездным небом заключаем?
Штауффахер
(выходит на середину круга)
Мы тут не новый заключим союз, —
Возобновляем мы союз старинный,[14]
Он предками основан был. О братья!
Нас разделяют озеро и горы,
Раздельное у нас в лесах правленье,
Но одного мы корня, кровь одна,
И мы пришельцы из одной отчизны.
Винкельрид
Так наши песни память сохранили,
Что мы сюда пришли издалека?
Вы древнюю нам расскажите быль,
И мы скрепим союз наш давней связью.
Штауффахер
Средь старых пастухов живет преданье…
Когда-то жил на севере далеком
Большой народ. Голодный год настал,
И община в такой беде решила,
Чтобы из них, по жребию, десятый
Покинул отчий край… И стало так!
И шли они в унынии, в слезах —
Мужи и жены, семьями, — на полдень,
Мечом чрез земли немцев пробиваясь,
До мрачного лесистого нагорья.
Но, устали и тут не зная, дальше
До той долины дикой шли они,
Где средь лугов река змеится Мутта…
Людских следов здесь не было заметно,
Лишь хижина на берегу виднелась
Да лодочник у переправы ждал…
Но озеро сердито бушевало, —
Невольно задержаться им пришлось!
Глядят вокруг: пустынный край обилен
Прекрасным лесом, ключевой водою.
Им чудилось, они попали вдруг
В отчизну милую… И тут осели.
И выросло средь гор селенье Швиц.
Немало тягот вынесть им пришлось
На раскорчевке леса под хлеба…
Потом, когда земли хватать не стало,
То часть народа двинулась на юг —
До Черного Утеса и до края,
Где, за стеною ледяной, укрыты
Иные племена и языки.[15]
Селенье Станц построили в Кернвальде,
Селенье Альторф — у долины Ройс,
Но общность родовую не забыли.
Среди чужих племен, что с той поры
В долинах здешних мирно водворились,
Мы без труда друг друга отличаем:
В нас кровь и сердце знать себя дают.
(Пожимает всем руки.)
Мауер
Да, сердце в нас одно и кровь одна!
Все
(подавая друг другу руки)
Один народ, и воля в нас едина.
Штауффахер
Немало есть народов подъяремных,
Они завоевателям покорны;
Ведь даже в нашей стороне и то
Средь поселенцев много подневольных:
Они — рабы, и дети их — рабы.
Но мы, потомки истинные Швица,
Свободу сберегли. Князьям вовек
Не подчинялись мы. По доброй воле
Империю заступницей избрали.
Рёссельман
Свободно встали под ее защиту.
В том грамоту нам император дал.[16]
Штауффахер
Власть признает и тот, кто всех свободней.
Нам нужен был глава, судья верховный,
Для разрешенья всяких тяжб и споров.
И наши предки сами, добровольно,
Землей, отторгнутой у дикой чащи,
Почтили императора, главу
Всех итальянских и германских стран,
И свято обещали, как другие
Свободные Империи народы,
Поддержку в войнах. Долг свободных граждан —
Державу, свой оплот, оборонять.
Мельхталь
Что сверх того, то верный признак рабства.
Штауффахер
Когда нас император призывал,
Мы под его знаменами сражались;
В Италию за государем шли,
Чтоб римскою венчать его короной.
Но дома правил только сам народ,
По собственным законам и преданьям;
А император ведал смертной карой,
И для суда он графа назначал, —
Но тот жил вне страны, и призывали
Его лишь в редких случаях убийства.
И под открытым небом просто, ясно
Граф изрекал свой беспристрастный суд.
Где в этом всем хотя б намек на рабство?
Кто думает иначе — говори!
Гоф
Нет, все так шло, как рассказали вы.
Доныне мы насилья не знавали.
Штауффахер
Мы раз не подчинились государю,[17]
Когда он принял сторону попов.
Ведь монастырь Айнзидельн захотел
Отнять у нас урочище, где мы
От дедовских времен пасли стада.
Аббат представил грамоту — обманом
Земля к монастырю переходила,
Как будто нас там вовсе не бывало…
Но мы сказали твердо: «Император
Дарить не вправе земли поселян…
А коль в правах Империя откажет,
И без нее мы проживем в горах…»
Вот предков был язык! Неужто нам
Позором ига тяжкого покрыться
И от слуги чужого то сносить,
К чему не мог принудить император?..
Мы эту землю заново создали
Трудами наших рук и лес дремучий,
Служивший диким логовом медведям,
В жилище человека превратили.
Мы извели раздувшихся от яда
Драконов злых, исчадия болот;
Мы вечную тумана пелену
Над этой дикой глушью разорвали;
С пути убрали скалы и отважно
Над бездной перекинули мосты.
Наш этот край, мы им века владели.
И чтоб чужой слуга[18] явился к нам
И цепи нам осмелился ковать?
И нас позорил на родной земле?
Да разве нет защиты против гнета?
Сильное волнение среди крестьян.
Нет, есть предел насилию тиранов!
Когда жестоко попраны права
И бремя нестерпимо, к небесам
Бестрепетно взывает угнетенный.
Там подтвержденье прав находит он,
Что, неотъемлемы и нерушимы,
Как звезды, человечеству сияют.
Вернется вновь та давняя пора,
Когда повсюду равенство царило.
Но если все испробованы средства,
Тогда разящий остается меч.
Мы блага высшие имеем право
Оборонять. За родину стоим,
Стоим за наших жен и за детей!
Все
(звенят мечами)
Стоим за наших жен и за детей!
Рёссельман
(выходит на середину круга)
Но прежде чем хвататься за мечи,
Не лучше ль нам с австрийцами поладить?
Одно лишь ваше слово — и тираны
Не притеснять, потворствовать вам будут…
С Империей, как вам велят, порвите,
Власть Австрии признайте над собой…
Мауер
Что он сказал? Австрийцам присягнуть!
Бюгель
Винкельрид
Предатель он,
Отчизне нашей враг!
Рединг
Сева
Какой позор — австрийцам присягнуть!
Флюе
Позволить силой взять, чего добром
Отдать им не хотели!
Майер
О, тогда
Рабы мы все — и рабство заслужили!
Мауер
Пусть будет прав швейцарца тот лишен,
Кто Австрии поддаться нам предложит!
Я твердо, старшина, стою на том,
Чтоб это первым стало здесь законом.
Мельхталь
Да, кто предаться Австрии предложит,
Пускай лишится почестей и прав,
И пусть никто не даст ему приюта.
Все
(поднимая правую руку)
Рединг
(помолчав)
Рёссельман
Свободны вы, приняв такой закон.
И Австрия насильем не добьется
Того, что мы добром ей не отдали…
Иост Вайлер
