«Если в этот скорбный час…»
Если в этот скорбный час
спустим рукава,
Соловей освищет нас,
и пойдет молва:
Дескать, силой царский трон
все скудней,
Ел, мол, мало каши он,
Евстигней.
Кто же все же уймет шайку-лейку,
Кто на подвиги ратны горазд,
Царь тому дорогую шубейку
От щедрот своих царских отдаст!
Если кровь у кого горяча —
Саблей бей, пикой лихо коли.
Царь дарует вам шубу с плеча
Из естественной выхухоли!
Торопись указ зачесть,
изданный не зря!
Кто заступится за честь
батюшки-царя?
Кто разбойника уймет —
Соловья, —
К государю попадет
в сыновья!
Кто оружьем побьет образину,
Кто проучит его кулаком,
Тот от царства возьмет половину,
Ну а дочку — дак всю целиком!
Сей указ — без обману-коварства.
За печатью, как в сказке, точь-в-точь.
В бой — за восемь шестнадцатых царства
Да за целую царскую дочь!
1974
На голом на плацу, на вахтпараде,
В казарме, на часах — все дни подряд
Безвестный, не представленный к награде,
Справляет службу ратную солдат.
И какие бы ни дули
Ураганные ветра,
Он — в дозоре, в карауле
От утра и до утра.
«Напра!.. Нале!..
В ружье! На пле!..
Бегом — в расположение!»
А я пою:
Ать-два, ать-два,
Живем мы однова,
А тяжело в учении —
Легко в бою!
Если ломит враг — бабы слезы льют, —
Ядра к пушечкам подтаскивай!
Я пред боем — тих, я в атаке — лют,
Ну а после боя — ласковый.
Меня гоняют до седьмого пота —
Всяк может младшим чином помыкать, —
Но все-таки центральные ворота
Солдату поручают охранять.
Как бы в рог его ни гнули,
Распрямится снова он.
Штык — дурак и дуры — пули, —
Ежели солдат умен.
«В штыки! К но-ги!
Равняйсь! Беги!
Ползком — в расположение!»
А я пою:
«Коли! Руби!»
Ту би ор нот ту би, —
Но тяжело в учении —
Легко в бою!
Если враг бежит и гремит салют —
Зелена вина подтаскивай!
Я пред боем — тих, я в атаке — лют,
Ну а после боя — ласковый.
Ну чем же мы, солдатики, повинны,
Что наши пушки не зачехлены?!
Пока враги не бросили дубины,
Не обойтись без драки и войны.
Я бы пушки и мортиры
Никогда не заряжал,
Не ходил бы даже в тиры —
Детям елки наряжал.
Но вот как раз
Пришел приказ
Идти на усмирение,
И я пою,
Как и всегда,
Что горе — не беда, —
Но тяжело в учении,
Да и в бою.
Раззудись, плечо, если наших бьют!
Сбитых, сваленных — оттаскивай!
Я пред боем — тих, я в атаке — лют,
Ну а после боя — ласковый!
1974
Я полмира почти через злые бои
Прошагал и прополз с батальоном,
А обратно меня за заслуги мои
Санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог —
На полуторке к самому дому, —
Я стоял и немел, а над крышей дымок
Подымался совсем по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть,
И хозяйка не рада солдату,
Не припала в слезах на могучую грудь,
А руками всплеснула — и в хату.
И залаяли псы на цепях,
Я шагнул в полутемные сени —
За чужое за что-то запнулся в сенях,
Дверь рванул — подкосились колени.
Там сидел за столом, да на месте моем
Неприветливый новый хозяин —
И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, —
Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнем
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моем
И по-своему всё перевесил.
Мы ходили под богом, под богом войны —
Артиллерия нас накрывала.
Но смертельная рана нашла со спины
И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
Силу воли позвал на подмогу:
«Извините, товарищи, что завернул
По ошибке к чужому порогу…»
Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило…
Ну а он даже ухом в ответ не повел:
Вроде так и положено было.
Зашатался некрашеный пол,
Я не хлопнул дверьми, как когда-то, —
Только окна раскрылись, когда я ушел,
И взглянули мне вслед виновато…
1974
ПЕСНЯ О ЧЕРНОМ И БЕЛОМ ЛЕБЕДЯХ
Ах! В поднебесье летал
Лебедь черный, младой да проворный.
Ах! Да от лёта устал —
Одинокий, да смелый, да гордый.
Ах! Да снижаться он стал
С высоты со своей лебединой.
Ах! Два крыла распластал —
Нет уж сил и на взмах на единый.
Ай не зря гармонь пиликает —
Ваня песенку мурлыкает, —
С уваженьем да с почтением.
Да, конечно, со значением.
Ах! На крутом берегу,
Словно снег среди лета, не тая,
Ах! На зеленом лугу —
Лебединая белая стая.
Ах! Да не зря он кружил,
Да и снизился он понапрасну:
Ах! Он от стаи отбил
Лебедь белую саму прекрасну.
Ай вы добры люди-граждане,
Вы б лебедушку уважили —
Затянули бы протяжную
Про красу ее лебяжую.
Ох! Да и слов не сыскать,
Вот и голос дрожит неумелый.
Ох! Другу дружка под стать —
Лебедь черный да лебеди белой, —
Ах! Собралися в полет
Оба-двое крылатые вместе.
Ах! Расступися, народ,
Поклонись жениху и невесте!
Ай спасибо, люди-граждане,
Что невестушку уважили,
Жениха не забываете
Да обоих привечаете!
1974
Ай не стойте в гордыне —
Подходите к крыльцу,
А и вы, молодые,
Поклонитесь отцу!
Он сердитый да строгий, —
Как сподлобья взглянет,
Так вы кланяйтесь в ноги —
Может, он отойдет.
Вам отцу поклониться —
Тоже труд небольшой, —
Он лицом просветлится,
Помягчает душой.
Вы с того начинайте
И потом до конца
Во всю жизнь привечайте
Дорогого отца!
1974
Не сгрызть меня —
Невеста я!
Эх жизнь моя
Интересная!
Кружи-ворожи!
Кто стесняется?!
Подол придержи, —
Поднимается!
И в девках мне
Было весело,
А все ж любовь
Перевесила!
Кружи-ворожи!
Кто стесняется?!
Подол придержи, —
Поднимается!
Сноха лиха,
Да и кума лихая, —
Учат жить меня,
А я — сама такая!
1974
Кто старше нас на четверть века, тот
Уже постиг и близости и дали.
Им повезло — и кровь, и дым, и пот
Они понюхали, хлебнули, повидали, —
Прошли через бригаду или взвод.
И ехали в теплушках — не в тепле —
На стройки, на фронты и на рабфаки.
Они ходили в людях по земле
И — в штыковые жесткие атаки.
То время эшелонное прошло —
В плацкартных едем, травим анекдоты…
Мы не ходили — шашки наголо,
В отчаянье не падали на доты.
Но все-таки традиция живет:
Взяты не все вершины и преграды, —
Не потому ли летом каждый год
Идем в студенческие стройотряды —
И сверх программы мы сдаем зачет.
Песок в глазах, в одежде и в зубах —
Мы против ветра держим путь на тракте.
На дивногорских каменных столбах
Хребты себе ломаем и характер.
Мы гнемся в три погибели — ну что ж,
Такой уж ветер… Только, друг, ты знаешь, —
Зато ничем нас после не согнешь,
Зато нас на равнине не сломаешь!
1974
