Председатель. Любой народ готов к республиканскому строю.
Михаил. Этот щенок — тиран.
Вера. Тиран? Разве он не разогнал своих гнусных советников? Этот зловещий ворон распускал крылья над головой его отца и терзал его когтями, а теперь пришел к нам, каркая об отмщении. О, имейте милосердие! Дайте ему пожить еще неделю!
Председатель. Вера вступается за царя!
Вера (с гордостью). Я прошу не за царя, а за брата.
Михаил. За клятвопреступника, за труса, не швырнувшего царскую мантию в лицо тупицам, которые ее преподнесли. Нет, Вера, нет! Еще не перевелись на этой земле мужчины, и она еще не устала вынашивать своих детей. Ни один русский царь не должен осквернять мир Божий своей жизнью.
Председатель. Однажды ты предложила нам испытать тебя. Мы сделали это и обнаружили твою слабость.
Михаил. Вера, я не слепой; я знаю твой секрет. Ты любишь этого юного царя со смазливой физиономией, кудрявыми локонами и мягкими белыми ручками. Какая же ты дура, да еще и лживая — разве ты не понимаешь, как он поступит с тобой, этот мальчишка, который якобы любит тебя? Он сделает тебя свой любовницей, натешится твоим телом и вышвырнет на улицу, когда ты ему надоешь. Он сделает это с тобой — со жрицей свободы, пламенем революции, светочем демократии!
Вера. Мне все равно, что он со мной сделает. По крайней мере, он будет честен с народом. Он любит людей и любит свободу.
Председатель. Значит, он будет играть в царя-гражданина, пока мы голодаем? Будет улещивать нас сладкими речами, обманывать лживыми посулами, как и его отец? Будет держать нас в рабстве, как и все его предки?
Михаил. А ты, чье имя заставляло каждого деспота дрожать за свою жизнь, ты, Вера Сабурова, ради любовника, ради жалкой интрижки, предашь свой народ?
Заговорщики. Предательница! Тяните жребий! Тяните жребий!
Вера. Каждое твое слово ложь, Михаил. Я не люблю его, и он не любит меня.
Михаил. Ты не любишь его? Почему же он тогда не должен умереть?
Вера (с усилием, стискивая руки). Да, он в самом деле должен умереть. Он нарушил свою клятву. В Европе не должно остаться ни одного монарха — разве я сама не поклялась в этом? Республика может быть сильной, только напившись царской крови. Да, он нарушил клятву. Отец умер, и сын тоже умрет... но не сегодня! Не сегодня! Россия, столетиями терпевшая зло и угнетение, может неделю подождать свободы. Дайте ему одну неделю.
Председатель. Ты нам больше не нужна. Можешь уходить к своему возлюбленному.
Михаил. Хотя если я найду его в твоих объятиях, это не спасет его от смерти.
Заговорщики. Сегодня ночью! Сегодня ночью! Сегодня ночью!
Михаил (поднимает руку). Минуту! Я хочу кое-что сказать. (Подходит к Вере, и медленно произносит.) Вера Сабурова, ты забыла о своем брате? (Делает паузу, чтобы увидеть эффект от своих слов; Вера вздрагивает.) Ты забыла его молодое лицо, бледное от голода, эти руки, исковерканные пытками, эти кандалы у него на ногах? Разве они дали ему хоть неделю свободы? Разве они пощадили его хотя бы на один день? (Вера падает в кресло.) О да, потом ты красиво говорила о свободе и возмездии. Когда ты заявила, что отправляешься в Москву, твой престарелый отец обнимал тебя за колени и умолял не оставлять его, не дать умереть в одиночестве. Его крики до сих пор звучат у меня в ушах. Но ты осталась глуха к его мольбам, ты была тверда как кремень. Той ночью ты бросила отца, а три недели спустя он умер от разбитого сердца. Ты написала мне и позвала в Москву. Я послушался — сначала потому, что любил тебя, но вскоре ты излечила меня от этого чувства. Ты иссушила и уничтожила всякую нежность, жалость, любовь и человечность, оставшуюся в моем сердце. Ты заставила меня вырвать любовь из груди, как дурную и ненужную вещь; ты превратила мою руку в сталь, а сердце в камень. Ты заповедовала мне жить ради свободы и возмездия. Я так и сделал... а ты, что ты сделала?
Вера. Давайте тянуть жребий! (Заговорщики аплодируют.)
Князь Павел (в сторону). Похоже, великий князь взойдет на трон раньше, чем он сам ожидал. Под моим руководством он станет превосходным царем, если уже сейчас любит мучить животных и не никогда держит свое слово.
Михаил. Теперь ты наконец стала собой, Вера.
Вера (неподвижно стоит посреди сцены). Жребий, говорю я, тяните жребий! Теперь я не женщина. Моя кровь превратилось в желчь, мое сердце холодно как сталь, а рука будет еще более смертоносной, чем раньше. Голос брата взывает ко мне из тьмы и просит нанести один удар ради свободы. Жребий, тяните жребий!
Председатель. Мы готовы. Михаил, ты цареубийца, поэтому имеешь право первым тянуть жребий.
Вера. Господи, пришли его в мою руку! Пришли его мне!
Заговорщики тянут жребии из кубка, увенчанного черепом.
Председатель. Открывайте ваши жребии.
Вера (разворачивает свой листок). Мой жребий! Смотрите, вот кровавый знак. Дмитрий, брат мой, теперь ты будешь отомщен!
Председатель. Вера Сабурова, ты избрана для цареубийства. Господь был благосклонен к тебе. Кинжал или яд? (Подносит ей кинжал и пузырек с ядом.)
Вера. Мне сподручнее кинжал; так не будет промашки. (Берет кинжал.) Я заколю его в сердце, так же, как он заколол меня. Предатель, бросивший нас ради лент, тряпок и безделушек, лгавший мне каждый раз, когда приходил сюда, и забывший про нас, как только взошел на трон. Михаил был прав: он не любил ни меня, ни народ. Если бы я была матерью и выносила сына, то отравила бы собственное молоко, лишь бы он не вырос и не стал предателем или царем.
Князь Павел что-то шепчет председателю.
Председатель. Да, князь, так будет лучше. Вера, сегодня царь будет ночевать в своем покое в северном крыле дворца. Вот ключ от потайной двери; тебе назовут пароль для стражи. Его собственные слуги будут усыплены нашим зельем. Тебе никто не помешает: он будет один.
Вера. Вот и хорошо. Я не подведу.
Председатель. Мы будем ждать под дворцовым окном на Исаакиевской площади. Когда часы на Никольской башне пробьют полночь, ты подашь нам знак, и мы поймем, что жалкий тиран убит.
Вера. Какой знак?
Председатель. Брось в окно окровавленный кинжал...
Михаил. ...обагренный кровью изменника.
Председатель. Иначе мы поймем, что тебя схватили, прорвемся во дворец и отобьем тебя у охраны.
Михаил. А заодно убьем его.
Председатель. Ты поведешь нас, Михаил?
Михаил. Да, я поведу вас. Смотри, Вера Сабурова, чтобы рука не подвела тебя.
Вера. Глупец, разве трудно убить врага?
Князь Павел (в сторону). На моей памяти это девятый заговор. Каждый раз они заканчивались voyage en Siberie[12] для моих соратников, а я получал очередной орден.
Михаил. Это ваш последний заговор, князь.
Председатель. Итак, полночь и окровавленный кинжал.
Вера. Да, обагренный кровью лживого сердца. Я не забуду. (Стоит посреди сцены.) Задушить любые природные порывы, не любить и не быть любимой, не давать себя жалеть и не иметь жалости... да, это клятва, клятва! Кажется, дух Шарлотты Корде сегодня наполнил мою душу. Я впишу свое имя на скрижалях истории и буду числиться среди великих героинь. О да! Дух Шарлотты Корде наполняет мое естество и направляет руку для удара, как я сама склонила свое сердце к ненависти. Пусть он улыбается во сне — я не дрогну. Пусть он мирно спит — я не промахнусь. Радуйся, брат мой, в своей тесной камере; радуйся и улыбайся сегодня ночью. Скоро этот новоявленный царь отправится по кровавой тропе в преисподнюю и встретится там со своим отцом. О этот царь! О изменник, лжец, клятвопреступник, обманувший меня! Изображал патриота среди нас, а теперь носит корону; продал нас за тридцать сребреников, как Иуда, наградил предательским поцелуем! (С еще большей страстью.) О Свобода, могучая мать вечной жизни, твои одежды красны от крови тех, кто умер за тебя! Той престол — народная Голгофа, твоя корона, терновый венец. О распятая мать наша, деспот забил гвоздь в твою правую руку, а тиран — в левую! Их злое железо пронзает твои ноги. Когда ты страдала от жажды, то попросила воды у своих мучителей, и они дали тебе горькое питье. Они пронзили твой бок копьем. Век за веком они смеялись над твоими муками. Здесь, на твоем алтаре, о Свобода, я клянусь служить тебе: делай со мной, что пожелаешь! (Потрясает кинжалом.) Теперь все кончено, и я клянусь твоими святыми ранами, о распятая мать Свобода, что Россия будет спасена!
