Разносчик пуговиц
Из-за пуговицы не стоит жениться!
Из-за пуговицы не стоит разводиться!
Присыпкин. В нашей красной семье не должно быть никакого мещанского быта и брючных неприятностей. Во! Захватите, Розалия Павловна!
Баян. Пока у вас нет профсоюзного билета, не раздражайте его, Розалия Павловна. Он – победивший класс, и он сметает всё на своем пути, как лава, и брюки у товарища Скрипкина должны быть полной чашей.
Розалия Павловна покупает со вздохом.
Баян. Извольте, я донесу за те же самые…
Продавец сельдей
Лучшие республиканские селедки!
Незаменимы
при всякой водке!
Розалия Павловна (отстраняя всех, громко и повеселевши). Селедка – это – да! Это вы будете иметь для свадьбы вещь. Это я да́ захвачу! Пройдите, мосье мужчины! Сколько стоит эта килька?
Разносчик. Эта лососина стоит 2.60 кило.
Розалия Павловна. 2.60 за этого шпрота-переростка?
Продавец. Что вы, мадам, всего 2.60 за этого кандидата в осетрины!
Розалия Павловна. 2.60 за эти маринованные корсетные кости? Вы слышали, товарищ Скрипкин? Так вы были правы, когда вы убили царя и прогнали господина Рябушинского! Ой, эти бандиты! Я найду мои гражданские права и мои селедки в государственной советской общественной кооперации!
Баян. Подождем здесь, товарищ Скрипкин. Зачем вам сливаться с этой мелкобуржуазной стихией и покупать сельдей в таком дискуссионном порядке? За ваши 15 рублей и бутылку водки я вам организую свадьбочку на «ять».
Присыпкин. Товарищ Баян, я против этого мещанского быту – канареек и прочего… Я человек с крупными запросами… Я – зеркальным шкафом интересуюсь…
Зоя Березкина почти натыкается на говорящих, удивленно отступает, прислушиваясь.
Баян. Когда ваш свадебный кортэж…
Присыпкин. Что вы болтаете? Какой картёж?
Баян. Кортэж, я говорю. Так, товарищ Скрипкин, называется на красивых иностранных языках всякая, и особенно такая, свадебная торжественная поездка.
Присыпкин. А! Ну-ну-ну!
Баян. Так вот, когда кортэж подъедет, я вам спою эпиталаму Гименея.
Присыпкин. Чего ты болтаешь? Какие еще такие Гималаи!
Баян. Не Гималаи, а эпиталаму о боге Гименее. Это такой бог любви был у греков, да не у этих желтых, озверевших соглашателей Венизелосов, а у древних, республиканских.
Присыпкин. Товарищ Баян, я за свои деньги требую, чтобы была красная свадьба и никаких богов! Поня́л?
Баян. Да что вы, товарищ Скрипкин, не то что понял, а силой, согласно Плеханову, дозволенного марксистам воображения я как бы сквозь призму вижу ваше классовое, возвышенное, изящное и упоительное торжество!.. Невеста вылазит из кареты – красная невеста… вся красная, – упарилась, значит; ее выводит красный посаженный отец, бухгалтер Ерыкалов, – он как раз мужчина тучный, красный, апоплексический, – вводят это вас красные шафера, весь стол в красной ветчине и бутылки с красными головками.
Присыпкин (сочувственно). Во! Во!
Баян. Красные гости кричат «горько, горько», и тут красная (уже супруга) протягивает вам красные-красные губки…
Зоя (растерянно хватает за рукава обоих. Оба снимают ее руки, сбивая щелчком пыль). Ваня! Про что он? Чего болтает эта каракатица в галстуке? Какая свадьба? Чья свадьба?
Баян. Красное трудовое бракосочетание Эльзевиры Давидовны Ренесанс и…
Присыпкин
Я, Зоя Ванна, я люблю другую.
Она изячней и стройней,
и стягивает грудь тугую
жакет изысканный у ней.
Зоя. Ваня! А я? Что ж это значит: поматросил и бросил?
Присыпкин (вытягивая отстраняющую руку). Мы разошлись, как в море корабли…
Розалия Павловна (вырывается из магазина, неся сельди над головой). Киты! Дельфины! (Торговцу сельдями.) А ну, покажи, а ну, сравни твою улитку! (Сравнивает; сельдь лотошника больше; всплескивает руками.) На хвост больше?! За что боролись, а, гражданин Скрипкин? За что мы убили государя императора и прогнали господина Рябушинского, а? В могилу меня вкопает советская ваша власть… На хвост, на целый хвост больше!..
Баян. Уважаемая Розалия Павловна, сравните с другого конца, – она ж и больше только на головку, а зачем вам головка, – она ж несъедобная, отрезать и выбросить.
Розалия Павловна. Вы слышали, что он сказал? Головку отрезать. Это вам головку отрезать, гражданин Баян, ничего не убавится и ничего не стоит, а ей отрезать головку стоит десять копеек на киле́. Ну! Домой! Мне очень нужен профессиональный союзный билет в доме, но дочка на доходном предприятии – это тоже вам не бык на палочке.
Зоя. Жить хотели, работать хотели… Значит, всё…
Присыпкин. Гражданка! Наша любовь ликвидирована. Не мешайте свободному гражданскому чувству, а то я милицию позову.
Зоя, плачущая, вцепилась в рукав. Присыпкин вырывается. Розалия Павловна становится между ним и Зоей, роняя покупки.
Розалия Павловна. Чего надо этой лахудре? Чего вы цепляетесь за моего зятя?
Зоя. Он мой!
Розалия Павловна. А!.. Она-таки с дитём! Я ей заплачу́ алименты, но я ей разобью морду!
Милиционер. Граждане, прекратите эту безобразную сцену!
Молодняцкое общежитие. Изобретатель сопит и чертит. Парень валяется; на краю кровати девушка. Очкастый ушел головой в книгу. Когда раскрываются двери, виден коридор с дверями и лампочки.
Босой парень (орет). Где сапоги? Опять сапоги сперли. Что ж мне их на ночь в камеру хранения ручного и ножного багажа на Курский вокзал относить, что ли?
Уборщик. Это в них Присыпкин к своей верблюди́хе на свидание затопал. Надевал – ругался. В последний раз, говорит. А вечером, говорит, явлюсь в обновленном виде, более соответствующем моему новому социальному положению.
Босой. Сволочь!
Молодой рабочий (убирает). И сор-то после него стал какой-то благородный, деликатный. Раньше што? Бутыль с-под пива да хвост воблы, а теперь баночки ТЭЖЭ да ленточки разрадуженные.
Девушка. Брось трепаться, парень галстук купил, так его уже Макдональдом ругаете.
Парень. Макдональд и есть! Не в галстуке дело, а в том, что не галстук к нему, а он к галстуку привязан. Даже не думает – головой пошевелить боится.
Уборщик. Лаком дырки покрывает; заторопился, дыру на чулке видать, так он ногу на ходу чернильным карандашом подмазывал.
Парень. Она у него и без карандаша черная.
Изобретатель. Может быть, не на том месте черная. Надо бы ему носки переодеть.
Уборщик. Сразу нашелся – изобретатель. Патент заявляй. Смотри, чтоб идею не сперли. (Рванул тряпкой по столику, скидывает коробку, – разваливаются веером карточки. Нагибается собрать, подносит к свету, заливается хохотом, еле созывая рукой товарищей.)
Все (перечитывают, повторяют). Пьер Скрипкин. Пьер Скрипкин!
Изобретатель. Это он себе фамилию изобрел. Присыпкин. Ну, что это такое Присыпкин? На что Присыпкин? Куда Присыпкин? Кому Присыпкин? А Пьер Скрипкин – это уже не фамилия, а романс!
Девушка (мечтательно). А ведь верно: Пьер Скрипкин – это очень изящно и замечательно. Вы тут гогочете, а он, может, культурную революцию на дому проделывает.
Парень. Мордой он уже и Пушкина превзошел. Висят баки, как хвост у собаки, даже не моет – растрепать боится.
Девушка. У Гарри Пиля тоже эта культура по всей щеке пущена.
Изобретатель. Это его учитель по волосатой части развивает.
Парень. И на чем только у этого учителя волоса держатся: головы никакой, а курчавости сколько угодно. От сырости, что ли, такие заводятся?
Парень с книгой. Н-е-ет. Он – писатель. Чего писал – не знаю, а только знаю, что знаменитый! «Вечорка» про него три раза писала: стихи, говорит, Апухтина за свои продал, а тот как обиделся, опровержение написал. Дураки, говорит, вы, неверно всё, – это я у Надсона списал. Кто из них прав – не знаю. Печатать его больше не печатают, а знаменитый он теперь очень – молодежь обучает. Кого стихам, кого пению, кого танцам, кого так… деньги занимать.
Парень с метлой. Не рабочее это дело – мозоль лаком нагонять.
Слесарь, засаленный, входит посредине фразы, моет руки, оборачивается.
Слесарь. До рабочего у него никакого касательства, расчет сегодня брал, женится на девице, парикмахеровой дочке – она же кассирша, она же маникюрша. Когти ему теперь стричь будет мадмуазель Эльзевира Ренесанс.
