Вика. Ой, ходок! Ну, ходок!
Они целуются. Катя проходит на кухню.
(Испуганно.) Пусти.
Себаков. Вот шальная. Кого испугалась? Слышишь, тихо.
Вика (прислушиваясь). Сердце в пятки ушло.
Себаков. Не верю. (Кладет руку ей на грудь.) Здесь.
Вика. Здесь? Ой-е-ей. Ну вот, платье помял. (Уходит на кухню.)
Себаков (поет, пританцовывая).
Буду землю носом рыть,
Гнуться в три погибели.
Я хочу тебя любить,
Чтобы люди видели.
Входит Вика, маячит Себакову, за ней идет Катя. Она несет булку хлеба и нож.
Катя (Себакову). Порежьте хлеб, пожалуйста.
Себаков берет хлеб и нож. Катя, снимая пальто, уходит в прихожую.
Пауза.
Вика. Ну, что теперь?
Катя возвращается.
Себаков. Катюша, можно с тобой поговорить?
Катя, помедлив, села.
Я люблю эту женщину. Очень люблю. Но все так непросто…
Катя молчит.
Ты не веришь? Почему? Вика, на минуту… (Знаком показывает, чтобы Вика вышла.)
Вика нерешительно уходит.
Может быть, тебе думается, что проще все выложить Геннадию как есть?
Катя не отвечает.
Иногда мне кажется, что это единственный выход, но стоит только шевельнуть мозгами, и ты на лопатках.
Катя (вставая). Скоро придут.
Себаков (перебивая). Что уж так-то? Я ведь с вами не в шашки играю. Если человек в моем возрасте заговорил на такую тему, а я вас постарше лет на десять, потрудитесь выслушать и понять.
Катя. Я не понимаю, чего вы хотите от меня?
Себаков. Прежде всего, не надо вот таких взглядов. Немых, что называется, укоров. Я к ним еще пятнадцать лет назад выработал иммунитет.
Короткая пауза.
Я рассчитываю не на моральный кодекс, вбитый вам за партой, а на вашу разумность и пусть пока небольшой, но все же личный опыт. Перекиньте мою ситуацию на себя. Кстати, и перебрасывать нечего: у Вики – муж, у Андрея – жена. Так что уж лучше нам протянуть друг другу руки, как товарищам по несчастью, и каждому потихоньку, как сможем, выбираться из этой связки. Лады?
Катя. Какая жена?
Себаков (не сразу). Вот видите. Нитка белая, нитка черная, а фон серый. Немного правды, немного лжи и жизнь. А что поделаешь? И как с этим не считаться, Катя?
Входят Долин, Барасенко, Вика.
Долин. О, Витек! Приветствую!
Себаков. Дай, облобызаю. (Целуются.)
Долин. Спасибо.
Себаков. Главное, не болей. (Подает пакет.) Держи.
Долин. Никак бомба. Такой тяжелый. (Развернув сверток.) Что это?
Себаков. Теперь, прежде чем что-либо – взвесь. Весы, глухомань.
Долин. Катя, смотри. Действительно.
Барасенко (Себакову). Где ты достал? Братцы, это ведь жуткий дефицит. (Встает на весы.) Ника, срочно дари своему Рыцарю такую штуковину.
Долин. Катюша, ты чего такая бледная?
Себаков. Катя, где нож? Хлеб порезать.
Барасенко. Контролировать свой вес – великая вещь. (Себакову.) Где ты умудрился?
Катя (подавая Себакову нож). Вот.
Себаков. Спасибо. (Режет хлеб.)
Долин (Кате). Устала? Отдыхай, я все сделаю сам. (Раскупоривает бутылки с вином.)
Катя. Принесу хлебницу. (Уходит на кухню.)
Барасенко. Семьдесят восемь. Я думал больше. Вика, встань, я тебя взвешу. Туфли сними.
Вика (вставая на весы). Ой, жуть. Сколько?
Долин (Себакову). Решил поиздеваться?
Себаков. Андрюша, скинешь излишек, спросишь у меня, как отбиваться от женщин.
Барасенко (Вике). Пятьдесят шесть. Бараний вес.
Вика (обиженно). Бараний меньше.
Себаков (обняв Долина, негромко). Но Катюша, это фирма.
Долин. Не пошли.
Барасенко. Интересно… в бараний вес входит курдюк?
Долин. Вероятно, в зависимости от пола.
Барасенко (Вике). С курдюком как раз бараний. Не расстраивайся.
Входит Катя.
Катя (Себакову). Хлебница.
Себаков. Прекрасно.
Барасенко. А чего мы ждем? (Себакову.) А ну, убирай свои весы – отвлекают.
Себаков. Теперь все претензии к Долину.
Долин. Просьба за стол и налить себе вина.
Вика (Кате). Катя, уберу. (Сметает крошки со стола, уходит на кухню.)
Долин. Катюша, садись. Вика!
Вика. Иду!
Все рассаживаются. Себаков наливает всем вина.
Долин. Прежде чем мы начнем пить за мое здоровье, я хочу нарушить традицию.
Барасенко. Андрюша, с традициями не шутят.
Вика. Рыцарь, подожди.
Катя опрокинула рюмку.
Ой, на платье?
Себаков (Кате). Вино белое, не страшно.
Вика. Надо соли.
Катя. Нет, только на скатерть.
Барасенко. Мой дед в тридцать седьмом шутканул в Киеве, а смеялись на Сахалине.
Вика. Дайте вы сказать.
Долин (Кате). Ничего?
Катя. Ничего.
Долин. Я предлагаю первый тост поднять не за себя… Подождите, не перебивайте. Нас здесь немного, и это очень хорошо. Люди сегодня собрались те, кому не безразличен я, я в этом уверен… Мне не хотелось никому напоминать о своем дне рождения, и я этого не делал, рассчитывая на тех, кто искренне меня помнит и любит. Кого-то из моих близких людей нет за этим столом, у кого-то другая география, а кто-то уже успел стать далеким…
Вика. Ну и черт с ними.
Долин. Да. Спасибо вам, что вы пришли. Я вас всех очень люблю и хочу, чтобы в жизни вашей было как можно меньше огорчений, а больше радостных и приятных минут.
Себаков. Часов.
Долин. Недель.
Вика. Месяцев.
Себаков. Лет.
Долин. Да.
Пьют.
Затемнение
Место действия прежнее. Прошло около двух часов. Звучит первый концерт Чайковского в эстрадной обработке. Себаков, Барасенко и Вика танцуют, подражая балетным танцорам. Долин и Катя в затемненном углу о чем-то негромко разговаривают. Долин иногда посматривает на группу танцующих, смеется. Отзвучала музыка.
Себаков. Что там Большой театр! Вика, ты заткнешь за пояс десять Плисецких!
Вика. А ты как думал? Могем!
Барасенко. Но самый эффектный был момент поддержки. До такого, по-моему, еще никто не додумался.
Себаков (громко поет).
Разлюбившие уста
Медом, ядом точатся.
В сердце звон и пустота,
А любить все хочется.
Долин, Барасенко, Вика подхватывают.
Что поделаешь ты тут,
Как обманешь долю?
Шея просится в хомут,
А душа на волю.
Катя собирает грязную посуду. Долин отговаривает ее. Из-за песни их диалог не слышен. Катя уносит посуду на кухню, Долин присоединяется к поющим.
Зажигаю днем свечу,
Чтобы не отчаяться.
Я любить тебя хочу,
А не получается.
Вика. Ребята, давайте гитару возьмем!
Себаков и Долин (поют). Возьми гитару! Возьми гитару!
Вика (Барасенко). Рыцарь, принеси, пожалуйста.
Барасенко. Пощадите! Ноги поднять не могу.
Себаков. Гена, не по-рыцарски.
Барасенко. Расстреляйте меня…
Долин. Вика, пойдем принесем. Плясуны, поскучайте – мы сейчас.
Себаков (быстро). Гена, не отпускай их вдвоем.
Барасенко. Не жалко.
Вика. Ой, смотри! Андрюша, за мной.
Долин, Вика уходят.
Барасенко. А куда Катюша подевалась?
Голос Долина (из прихожей). Сейчас придет!
Себаков. Покурим?
Барасенко. Покурим.
Закуривают. Небольшая пауза.
Себаков. Когда уезжаешь?
Барасенко. В поле?
Себаков кивнул.
Через неделю. Мои суслики по мне плачут.
Себаков. Интересная работа?
Барасенко. Когда как. Девочки в группе интересные попадаются. Да все порядочность не позволяет…
Себаков. Чья?
Барасенко. Моя, чья же еще?
Себаков (кивнув на дверь). А ты вот у кого учись.
Барасенко. У Андрея?
Себаков. Конечно. Пока жена в разъездах, чего теряться.
Из кухни появилась Катя, вытирая полотенцем руки.
Барасенко (оживленно). Слушай, Катюша ведь не дура, а вот на что рассчитывает, мне абсолютно непонятно.
Себаков. Может и ни на что. Редкий экземпляр – девочка на валюту.
Барасенко. Как думаешь, спит она с ним или не спит?
Себаков. Черт его знает. Он ведь с идеей.
Барасенко. На однолюба не похож.
Себаков. Не распространяйся только… Тут на днях пикничок организовали. Мы с Андреем и бабенка одна.
Барасенко. Кто?
Себаков. Из нашей конторы. (Смеясь.) Ты представляешь, он ведь чуть не женился. Ну да. Всех к черту: Любку, Катьку… Один свет в окошке – она. Плакал, донимал ее, где она была раньше. Ну, чтоб угомонился, пришлось накачать его. А утром не мог понять – кто такая.
