ГАГАРИН. И да, и нет... Боюсь господина случая...
КОРОЛЕВ. От этого не застрахован никто. Но запомни! Что бы ни случилось, все силы нашего разума будут немедленно отданы тебе!...
ГАГАРИН. Я и не сомневался в этом, Сергей Павлович.
КОРОЛЕВ. Ты слетай, Юра. Спокойно слетай. И больше ни о чем не думай. Остальное потом сладится. А пока отдохни...
Затемнение. Затем в свете комната отдыха в домике космонавтов. Входит Гагарин.
ГАГАРИН. Спать. Последний сон перед стартом... осматривается. Спать... Идет к кровати. Задумался.
Затемнение. Затем в свете на авансцене Гагарин и Валя.
ГАГАРИН. До моего отъезда осталось полчаса...
ВАЛЯ. Ты не забыл ничего?
ГАГАРИН. Что? Ах да... твой подарок, вечное перо.
ВАЛЯ. Хорошая примета. Пусть подождет тебя дома.
ГАГАРИН. Еще неизвестно окончательно кто полетит.
ВАЛЯ. Я знаю... Лети спокойно... Мы выдержим...
ГАГАРИН. Ты торопишь меня?...
ВАЛЯ. Останься.
ГАГАРИН. Но ведь... Прости. Я глуп. Прости...
ВАЛЯ. А если я очень попрошу... Юрий удивлен. Если будет возможность... Не рискуй понапрасну...
ГАГАРИН. Я... постараюсь.
ВАЛЯ. Валя... Бондаренко... Он умер в госпитале от ожогового шока.
ГАГАРИН. Причины знаешь?
ВАЛЯ. Пока комиссия не может разораться.
ГАГАРИН. Выходит не спасли... Мне вчера по секрету сказали. Так что не переживай, что выдала тайну.
ВАЛЯ. Извини. Все берегут ваши нервы.
ГАГАРИН. Не волнуйся. Моя очередь придет в глубокой старости... Как его жена?
ВАЛЯ. Плачет... Но мы всегда рядом... За сыном присмотрим... У меня никогда не было седины. Даже когда умер папа... А вот сегодня нашла.
ГАГАРИН. Она украшает тебя.
ВАЛЯ. Враки. Враки, Юра. Она старит.
ГАГАРИН. Я люблю тебя.
ВАЛЯ. Ты не слушай меня и будь спокоен.
ГАГАРИН. У тебя не будет больше седин. Обещаю! Не будет! Обнимает Валю, прощаясь.
ВАЛЯ. Удачи тебе.
Затемнение. Затем в комнате отдыха Гагарин. Задумался. С разных сторон вместе и поочередно, з темноты выступают родные, знакомые, товарищи по учебе и службе. Все задают один и тот же вопрос.
ВОПРОС. Готов ли ты?... Готов ли ты?...
Гаснет и загорается свет.
В центре Гагарин. Он подтягивает стропы парашюта, откидывает защитное стекло гермошлема.
ГАГАРИН. Земля! Вот теперь все действительно позади! Подбегают женщина с девочкой.
ДЕВОЧКА. Дяденька, вы космонавт? Это про вас по радио говорили?
ГАГАРИН. Космонавт. А вот насчет радио не слышал. Может быть и про меня. Как тебя зовут курносая? Слышны звуки автомобильных моторов.
ДЕВОЧКА. Нюра.
ГАГАРИН. А телефон у вас далеко?
ДЕВОЧКА. Километров пять в сельсовете. Подбегают люди.
КРИКИ. Ура!!... Вот это по нашему!... Качать его...
ГАГАРИН. Товарищи, мне срочно нужен телефон.
ГОЛОС. Васька, где твой мотоцикл? Человеку срочно надо. Появляются Королев, космонавты журналисты.
ГАГАРИН. Сергей Павлович, все в порядке.
КОРОЛЕВ. Спасибо, сынок! Спасибо!
ГОЛОС. Москва! Москва передает сообщение ТАСС!
ГОЛОСА. Ура!!
ГАГАРИН. Спасибо вам, Сергей Павлович.
КОРОЛЕВ. Их благодари. Народ. Без них не было бы и нас с тобой! Спасибо вам, люди!
ГАГАРИН. Спасибо... Спасибо всем!
ГОЛОСА. Теперь на Луну... Даешь Марс...
КОРОЛЕВ. Ну, скажи – разве можно с таким народом ограничиваться рамками Земли?! Ты прав, сынок, мы полетим к другим планетам.
ГАГАРИН. Человечество е останется вечно на Земле!!
Стоят в радостном ожидании, всматриваясь в космос, Королев и Гагарин. А вокруг, разрастаясь , заполняет все пространство марш космонавтов... Постепенно музыка стихает, уходят люди... Остаются Королев, Гагарин, Каманин, Титов.
КОРОЛЕВ. Что ж. Фанфары кончились. И времени у нас мало. Пора переходить к делу.
ГАГАРИН. Что-нибудь случилось, Сергей Павлович?
КОРОЛЕВ. Я пока сам еще не во всем разобрался. Но время действительно торопит. Генерал, начинайте.
КАМАНИН. Юрий Алексеевич, завтра у вас пресс-конференция по результатам полета. Вот в связи с этим нам надо кое-что уточнить.
ГАГАРИН. Я все очень хорошо помню. Расскажу, как было, что видел, что чувствовал.
КАМАНИН. А вот этого как раз и не требуется. Надо прежде всего помнить об интересах страны, государственной тайне...
ГАГАРИН. Не понимаю.
КАМАНИН. Вы должны будете сообщить корреспондентам о том, что приземлялись в корабле, а не на парашюте...
КОРОЛВ. Вернее в спускаемом аппарате. Корабль как таковой прекратил свое существование на орбите.
ГАГАРИН. Но ведь в печати наверное уже говорилось о парашюте... А женщина с девочкой?... Они же видели!
КАМАНИН. Об этом не волнуйся. В газетах нет ничего. Женщине мы все объяснили. Вообще вся печать будет подкорректирована. Это не сложно.
ГАГАРИН. Слишком уж все неожиданно.
КАМАНИН. Пора привыкать, Юрий Алексеевич к большой политике. Давайте рассуждать здраво. Ведь теоретически вы же могли приземлиться в возвращаемом аппарате?
ГАГАРИН. Теоретически конечно мог.
КАМАНИН. Ну, вот видите. А мы должны думать о престиже страны. Вам ведь дали право выбирать способ приземления. И вы выбрали. А могли бы вам и приказать.
ГАГАРИН. И нашли бы отбивной бифштекс...
КОРОЛЕВ. Ну, право, Юрий Алексеевич. Там прекрасные амортизационные кресла.
ГАГАРИН. Я видел этот шарик после приземления. Это не самолет на живот посадить!
КОРОЛЕВ. Не думал, что с вами так трудно будет разговаривать. Это ведь я приказал показать вам шарик, чтобы вы все правильно поняли. Не скрывал... Почему не сказали о своих сомнениях перед стартом?
ГАГАРИН. Разве я не выполнил задание? Я побеспокоился о себе? Хотя, как я понимаю, борьба за свою жизнь тоже одно из заданий испытателя.
КАМАНИН. Никто ни в чем вас не обвиняет.
ГАГАРИН. Тогда зачем завершать полет обманом?
КАМАНИН. Юра... Юрий Алексеевич!... Тут вот какое дело. Испытания посадки в шарике нам все равно надо будет провести. Это дело ВВС. Если ты этого не сделал, то следующему это будет вменено в обязанность. А уж потом кто как захочет... Нам нужна бумажка.
ГАГАРИН. Выходит что...
КАМАНИН. Выходит что так, Юрий Алексеевич. Я не каннибал. Отбивных человеческих мне не надо. Мы на весь мир прокукарекали о посадке человека в корабле. Так что не надо давать повод врагу позлорадствовать. Пусть о своих бедах думают.
ГАГАРИН. И садиться в корабле Герману?
КАМАНИН. Садиться.
ГАГАРИН. Или... соврать вместо меня?
КАМАНИН. Если побоится сесть. А приказ такой ему уже будет. Первому поверят сразу. Второго будут пытать.
ГАГАРИН. А ведь я все принял за чистую монету. Вы же сами мне рекомендовали воспользоваться парашютом, Сергей Павлович.
КОРОЛЕВ. Советовал. Я не убийца. Но и не самоубийца. На корабле нет еще двигателей мягкой посадки. Не успели. А амортизационные кресла помогают только манекену. Перед вами я это признаю честно. И я хочу, чтобы Герман Степанович и другие ваши товарищи были живы. Но тогда возникает вопрос о необходимости прервать программу полетов на некоторое время.
ГАГАРИН. Это единственная ваша просьба?
КОРОЛЕВ. К сожалению, нет. И поймите. Это не лично моя просьба или Никола Петровича. В дальнейшем никто с вами разговоров вести не будет. И ошибок никто не простит. Каждый разбор будет на уровне Центрального Комитета. Вам придется много думать, прежде чем что-то сказать.
КАМАНИН. Мы любим вас, Юрий Алексеевич. Не хочется, чтобы с первых дней у вас лоб был в шишках. Пусть они достанутся другим.
ГАГАРИН. Хорошо. Я понимаю, что все это нужно для пользы общего дела.
КОРОЛЕВ. Вот и хорошо. Могу твердо сказать, что к следующей серии кораблей двигатели мягкой посадки будут. И еще... В печати уже сообщили, что все системы корабля от старта до посадки работали без замечаний. На пресс-конференции это нужно будет подтвердить.
ГАГАРИН. И даже о тех двух минутах, когда я был между жизнью и смертью?! О минутах, когда запоздало разделение орбитального блока и спускаемого аппарата! Да я ведь с жизнью распрощался в эти минуты!... Я понимаю, что можно заткнуть рот одному журналисту. Но об этих минутах знали все, кто участвовал в обеспечении полета. Вы и их заставите врать?
КАМАНИН. Это не ваши проблемы, Юрий Алексеевич. Около семи тысяч человек представлены за ваш полет к награждению медалями и орденами. Если хотите, мы можем отозвать представления. Но право, люди заслужили свои награды. Зачем же из-за случайностей... К тому же мы и не заставляем вас врать Своим товарищам вы будете говорить только правду. Опыт надо передать в полном объеме. Правду должны знать и конструкторы, которые должны разобраться в ваших замечаниях. Есть же военная тайна, служебная тайна... Но мир должен жить спокойно и быть уверенным, что наша техника лучшая в мире... Ведь вы уверенны в том, что все замечания будут устранены?
ГАГАРИН. Уверен.
КОРОЛЕВ. Это главное. Да ивам легче. Не запутаетесь в каверзных журналистских вопросах. Нечего полоскать по миру наше, даже грязное, белье.
ГАГАРИН. Я все понял.
КАМАНИН. И последнее. В основе всех наших предложений лежат рекомендации Центрального Комитета нашей партии и личные пожелания Никиты Сергеевича и Леонида Ильича.
