Мимо этого поезда медленно бредут Петрушка и Настя. Петрушка держит Настю за руку. Из вагонов выгружаются приехавшие люди с вещами.
У одной теплушки Петрушка и Настя останавливаются. Их спрашивает один человек:
— Ребята, вы здешние, что ль?.. Почем у вас молоко и мясо — не знаете?
Петрушка. А инвалиды есть у вас?
Человек. Инвалидов нету. Один псих есть. А картошка почем?
Петрушка. Мы не знаем, у нас своя. Вы с войны приехали?
Человек. Мы с войны, а она за нами. Скоро и тут будет война.
Петрушка. Врешь… Насть, пойдем!
Сильно освещенный фасад электростанции. Петрушка и Настя идут мимо электростанции.
Внезапно гаснет весь свет на станции и раздается частый, прерывный гудок — сигнал воздушной тревоги; в наступившем сумраке, среди снегопада, Петрушка берет Настю на руки и поспешает с ней домой.
Комната Ивановых. В ней бабушка на постели, как была, и Ольга, стоящая на коленях у постели, прильнувшая лицом к бабушкиной руке, лежащей поверх одеяла. Фотография сына лежит, как прежде, на груди. Тишина.
Ольга. Мама… Мама, вы ничего не забыли нам сказать… Скажите мне!
Бабушка молчит. Ольга быстро встает на ноги.
Ольга. Мама, подумайте о нас, живите с нами!.. Вы о себе только думаете!
Слышится прерывистый гудок электростанции — сигнал тревоги. Ольга автоматическим движением берет свой ватник и платок, потом кладет их обратно.
Дверь открывается, входит Софья Ивановна; она плачет.
Софья Ивановна. Немцы, говорят, Волгу перешли, в Сибирь пошли и сюда идут.
Ольга. Кто вам сказал?
Софья Ивановна. Эвакуированные приехали. В каждую комнату будут еще семейство вселять, и к вам вселят, — ко мне уж один приходил, глазами на площадь целился.
Ольга. Тише… Пусть вселяют, мы найдем место.
Софья Ивановна. да где ж у вас?
Ольга. Ничего, мы потеснимся, мы один народ.
Приходит Степан.
Степан (недовольно). Это учебная тревога… Я думал — и правда война! Мне велели у нашего дома дежурить, сказали — он объект. А какой он объект: сарай!.. Мама, дай пожевать чего-нибудь. А бабушка все спит?
Ольга. Спит.
Степан. Проснется.
Являются Петрушка и Настя.
Софья Ивановна. Что же это будет с нами теперь? И тут война настанет! Петрушка. Не бойтесь — там отец!
Настя подходит к матери, мать склоняется к ней, и Настя обнимает мать.
Настя. А тут с нами мама!
Ольга ставит Настю, подходит к бабушке и наклоняется к ней. Потом Ольга становится на колени и припадает устами к безжизненной руке бабушки.
Ольга. Мама… Алеша вернется, скажет — я вас не уберегла.
Степан первым подходит к матери — Ольге и обнимает ее, словно защищая.
Петрушка и Настя также приближаются к матери. Петрушка берет себе одну руку матери, но Настя тоже хочет взять эту руку себе, тогда Петрушка отталкивает Настю и Настя прикладывается к матери лицом.
Степан. Мама, бабушка глазами глядит.
Ольга покрывает лицо умершей кисеей.
Петрушка. Старухи всегда помирают.
Софья Ивановна. Обмыть ее надо, я воду согрею пойду… Все весточки от сына матушка ждала!
Опять зима, война и труд — и лишь впереди надежда
Глубокий снег. Мороз. Мерцающий снег.
Круглое солнце на небе в морозной мгле.
В отдалении — в клубах пара, под низко нависшей тучей газа, выдуваемого трубами, освещенная изнутри, словно из мутного стеклянного шара, — работает электростанция.
Маленькое кладбище, где всего лишь несколько крестов.
Один крест более новый. У подножья этого креста, на могильном холмике, стоит знакомая нам плошка с замерзшим стебельком цветка.
Открытое степное место. Ж.-д. линия, занесенная перевалами (волнами метели) смерзшегося снега.
В экран вступает паровоз, работающий с предельной форсировкой котла; весь паровоз окутан паром; из поршневых сальников, трубок и различных неплотностей пробивается пар, который в морозном воздухе приобретает гигантские объемы.
Паровоз движется медленно; на крюке тендера он тянет огромное количество груженных углем платформ.
Врезаясь в перевалы снега на пути, паровоз яростно сокрушает снег, точно распахивая целину, но скорость его движения при этом заметно снижается.
Круглое солнце на небе затуманивается и вовсе делается невидимым.
По земле идет пеленою метель-поземка.
Набежавшая снежная буря бьет в грудь паровоза; паровоз продолжает свою яростную работу вперед, извергая из трубы, как из вулкана, поток искр, дыма и пара.
Паровоз врезается в большой снежный перевал — и останавливается в нем, буксуя колесами.
Паровоз осаживает назад, приостанавливается, и снова берет ход вперед, с разгона врезается в прежний мощный снежный перевал и, работая в нем, исчезает из видимости, окутанный паром и дымом, заносимый плотным снежным ураганом.
Мутный несильный поток поземки. Из поземки слышны человеческие голоса.
Поземка разрежается, рассеивается и видно — по ж.-д. пути катится вагонетка, толкаемая руками людей. На вагонетке лежит рабочий инструмент: лопаты, ломы, кирки, целая поленница дров. На вагонетке стоит Пашков; он смотрит в сторону людей, следующих за вагонеткой. здесь идут Ольга, Степан, Софья Ивановна и другие рабочие, работницы, подростки, девушки — всего человек 60, из них не менее сорока душ женщин.
Пашков. Не отставай! Грейся бегом и от сознания! Степан. А какого сознания? Пашков. Пользы дела! Степан. А харчи будут?
Люди быстро идут чередой за вагонеткой.
Метель снова затягивает их пеленою.
Прежний поездной паровоз с составом угля. Паровоз до одной половины своей высоты врезался в сугроб смерзшегося мерцающего снега. Паровоз остыл; ледяные наросты и сосули образовались на его теле, на механизмах, на деталях.
Группа прибывших рабочих отрывает траншею в смерзшемся сугробе — спереди, по направлению к паровозу, — работая лопатами, а в обледенелых слоях кирками и ломами.
Ольга со Степаном и Пашковым работает в другом месте, отрывая от снега и льда правую машину паровоза.
Правая машина отрыта — она видна. дышловой механизм, эксцентриковое парораспределительное устройство и прочие сочленения и детали — в наростах льда.
Ольга одна стоит в недоумении с ломом в руках, которым она до того обрубала лед возле паровоза, перед зрелищем точной, нежной, мощной машины, скованной теперь льдом и омертвевшей на ходу в разбеге.
Старый механик паровоза подходит к Ольге.
Механик. здесь осторожно надо, дочка… Оттаять бы надо, да нечем. А то вместе со льдом ты мне металл повредишь, тогда пропала машина…
Механик пробует рукой в варежке лед на деталях и отходит.
Ольга, внимательно выслушав механика, бросает лом и, подойдя вплотную к машине, начинает работать: она трет обеими своими руками ледяной нарост, который покрыл подвижную деталь машины, чтобы этот нарост разгорелся, она дышит в лед, близко приникая к нему, и осторожно отделяет от металла ослабевающий, влажный лед. Ольга переходит на другую деталь, покрытую льдом сложной фигуры. для ускорения работы Ольга снимает рукавицы и варежки и трет лед обнаженными руками и дышит на него изо рта; но лед и металл жжет ей руки, она дышит на руки, отогревая их, и снова собственным теплом рук и дыхания растапливает лед.
Пелена поземки, как облако, бегущее по земле, закрывает паровоз и место работы возле него.
Облако поземки прошло. Опять мерцает мерзлый снег. Ольга работает прежнюю работу; почти все детали машины очищены ото льда.
К Ольге подходит старый механик и наблюдает Ольгу.
Механик. Вот ты как! Ты ни рук, ни сердца своего не жалеешь!
Ольга. А руки и растут для работы.
Механик. Хватит тебе стараться, дай я сам, — ишь ты — осмысленная какая!
Механик сам берется за обледеневшие детали и рвет с них лед.
Ольга. Металл со льдом сползет. Не надо. Я сама.
Механик довольный, счастливо улыбается, оглядывая всю Ольгу.
Облако поземки закрывает на время весь этот видимый мир.
Издали. Труба паровоза дымит.
Ближе. Очередь людей стоит у тендера паровоза и на самом тендере — по живой цепи они подают на тендер ведра с набитым в них снегом и льдом; люди, стоящие на тендере, разгружают ведра в водоприемные люки тендера.
Комната Ивановых. Поздний вечер. Спят подряд на полу трое детей. Ольга стирает в корыте белье. Спящие дети. Степан и Настя спят крепко, но Петрушка, приоткрыв один глаз, спросонья смотрит на мать, потом он закрывает глаз и вновь открывает его, наблюдая работающую мать.
