— Ты будешь умным человеком, когда вырастешь.
— Ты так думаешь? Ты так думаешь? — спросил Он и схватился за голову.
— Не сердись на меня, милый Он! — попросила Дрифа.
Он вскочил, схватил Гротте на руки и побежал с ним в горы. Там он выкопал могилу, насыпал холмик и пролежал на этом месте до утра. Потом он пошел и улегся на пороге комнаты, в которой спала Дрифа.
Когда солнце поднялось выше, Он пошел к ручью и вымылся весь с головы до ног, надел новое платье и взял в руки лук, который был у него припрятан на чердаке.
В этот день Торе собрался ехать к королю. Когда Торе пришел на берег, Он уже сидел там на камне.
— Разве король живет там за морем? — спросил Он и показал рукою на море.
— Да, он там живет.
— А это далеко отсюда?
— Ты можешь видеть дым от его очага, сказал Торе и показал на утреннее облачко, которое ползло над краем моря.
— Я хочу ехать туда с тобой, сказал Он.
— Охотно верю, но ты не смеешь этого делать.
Он взошел на корабль и уселся на палубе.
Тогда один из людей Торе пошел и опрокинул Она.
— Ты вовсе не так силен, как ты думаешь.
— Никто не знает, что именно ему надо думать, — сказал Он и бросил этого человека в море.
Тогда люди Торе опрокинули Она на землю и привязали его на берегу к сосне.
Когда подняли якорь, он вскочил на палубу вместе с сосной.
— Позволь мне быть твоим оруженосцем, — попросил Он у Торе.
— Ты будешь телохранителем самого короля.
— Но я еще не дорос до метки.
— До этой метки ты никогда не дорастешь.
— И ты тоже так думаешь?
— Конечно. Уже два года, как ты перестал расти.
— Я, значит, никогда не вырасту?
— Тому, кто выше всех, не зачем расти.
— Выше всех?
— Да, ты у нас самый высокий.
Он схватился за голову.
— Да. И самый сильный.
— Почему ты не сказал мне этого раньше?
— Я этого не знал.
— И я тоже не знал.
Корабль на веслах выбрался из фиорда и вышел в открытое море.
— Ты простился с матерью? — спросил Торе.
— Нет, я об этом забыл. А что, король очень длинен?
— Король очень высок.
На берегу, на вершине утеса, развевался белый платок. Торе стоял на корме и махал своим щитом. Он насупился и, лежа на носу корабля, смотрел на светлое облачко.
— Разве ты не хочешь проститься с матерью? — спросил Торе.
— Мама! — закричал Он и подбежал к брату. Солнце садилось. Позади узкой сизой полоской лежала земля.
Вдруг что-то загудело в воздухе.
— Что это? — спросил Он и вскочил на ноги.
— Это идет ветер.
— Нам еще далеко плыть?
— Это только начало, — сказал Торе и приказал ставить паруса.
(пер. М. Сомова)
Действующие лица:
Бискра, аравийская девушка.
Юссеф её любовник.
Гимар, лейтенант, зуав.
Алжир. Наше время.
Обстановка:
Аравийский склеп с саркофагом посредине. Несколько ковриков для молитвы. В правом углу жертвенник. На заднем плане дверь с аркой и занавесками. В задней стене оконные отверстия. На полу несколько небольших кучек песку. В одной куче вырванный с корнем алоэ, пальмовые листья и трава.
Входит Бискра с надвинутым на лицо капюшоном и с гитарой за спиной, падает на ковер и молится, скрестив на груди руки. За сценой ветер.
Бискра. Ла иллаха илл Аллах!
Юссеф торопливо входит. Самум надвигается!.. Где француз?
Бискра. Сейчас придет!
Юссеф. Отчего же ты его сразу не заколола?
Бискра. Нет, пусть сам умертвит себя. Если бы я заколола его, старейшины умертвили бы весь наш род, потому что они считают меня за проводника Али, если только они не догадываются, что я девушка Бискра.
Юссеф. Он сам умертвит себя? Каким же образом?
Бискра. Разве ты не знаешь, что Самум сушит мозги белых как финики, и им представляются такие ужасы, что жизнь становится им невыносимой, и они предпочитают погрузиться в великую тайну.
Юссеф. Да, я слышал что-то в этом роде, и в последний раз шестеро французов, не дойдя до дому, наложили на себя руки. Но сегодня не полагайся на Самум, потому что в горах выпал снег и через какие-нибудь полчаса всё пройдет. Ты еще способна ненавидеть, Бискра?
Бискра. Способна ли я ненавидеть? О, моя ненависть безгранична, как жгучая пустыня, пламенна как солнце и сильней, чем моя любовь. Все минуты блаженства, которые они украли у меня, убив Али, собрались теперь вместе, как яд под зубами гадюки, и то, что не в состоянии будет сделать Самум, сделаю я!
Юссеф. Вот это сказано хорошо, Бискра, и ты исполнишь это. Моя ненависть увяла, как вянет трава осенью, с тех пор как глаза мои увидали тебя. Возьми у меня мою силу и будь стрелой, пущенной из моего лука!
Бискра. Обними меня, Юссеф! Обними меня!
Юссеф. Здесь в присутствии святого нельзя. Не теперь… позднее, после того… Если ты заслужишь награды!
Бискра. О, гордый шейх! О, гордый человек!
Юссеф. Да, девушка, которая будет носить моего потомка под своим сердцем, должна доказать, что она достойна этого человека.
Бискра. Я и никто в мире не будет больше носить потомка Юссефа! Я — Бискра, презренная, отвратительная, но сильная!
Юссеф. Да будет так! А теперь я пойду вниз и усну у источника. — Нужно ли мне учить тебя тайным искусствам, которым ты училась у великого Марабу Сидди-шейха и которыми ты с детства пользовалась на ярмарках?
Бискра. Нет, ненужно! — Я знаю все тайны, которые необходимо знать, чтобы изгнать из жизни трусливого жалкого француза, труса, который ползком подкрадывается к своему врагу и посылает свинцовые пули! Я знаю всё… даже чревовещательство! А что не в состоянии будет сделать мое искусство, то сделает солнце, потому что солнце заодно с Юссефом и Бискрой!
Юссеф. Солнце — друг Муслима, но надеяться на него нельзя, — ты можешь сгореть, девушка! Выпей сначала глоток воды, потому что руки твои, я вижу, уже сморщились И — подняв ковер, он спускается за сосудом воды и подает его Бискре.
Бискра прикладывает сосуд к губам. — и в глазах моих мелькает красный цвет, а в груди пересыхает… я слышу… слышу… видишь, песок уж проходит сквозь крышу и струны гитары поют. Самум уж здесь! А француза всё нет?
Юссеф. Спустись вниз, Бискра, оставь француза он сам умрет!
Бискра. Сперва адские мучения, а потом уже смерть! Ты думаешь, у меня уж нет сил! Выливает воду на кучу песка. Я полью песок, и вырастет мщение. Я засушу свое сердце! Расти, ненависть! Жги, солнце! Души, ветер!
Юссеф. Слава тебе, мать Юссефа, потому что ты родишь сына Юссефа, — Мстителя!
Ветер усиливается, занавеска перед дверью колышется; склеп озаряется красным светом, который во время следующей сцены, переходит в желтый.
Бискра. Француз идет, и Самум уж здесь! — Уходи!
Юссеф. Через полчаса ты снова увидишь меня! Песочные часы там!
Показывает на одну из куч песка.
Само небо мерит время для мучений неверных!
Бискра и Гимар, бледный, нерешительный, говорит вполголоса.
Гимар. Самум! — Как ты думаешь, куда пошли мои?
Бискра. Твоих я отвел западней — к востоку.
Гимар. Западней — к востоку! — Дай я посмотрю! Да, в самом деле к востоку — западней! — Усади меня на стул и дай мне воды!
Бискра ведет Гимара к куче песку, укладывает его на пол — головой на песок. Так тебе удобно сидеть?
Гимар смотрит на нее. Как — то криво. Подложи мне что-нибудь под голову!
Бискра сгребает кучу песка под его головой. Ну, вот тебе и подушка под голову!
Гимар. Под голову? Да тут ноги! Разве это не ноги?
Бискра. Ну, конечно!
Гимар. Я так и думал. Дай мне скамейку под голову!
Бискра берет алоэ и кладет его Гимару под колени. Вот тебе и скамейка!
Гимар. А теперь воды! Воды!
Бискра берет пустой сосуд, наполняет его песком и подает Гимару. Пей, пока холодная!
Гимар пьет понемногу из сосуда. Холодная, только жажды не утоляет! — Нет, не могу пить, мне противна вода — возьми ее!
Бискра. А теперь тебя кусает собака!
Гимар. Какая собака? Меня никогда в жизни не кусала собака.
Бискра. Это Самум уничтожил твою память, — берегись привидений Самума! Помнишь, на предпоследней охоте в Баб-эль-куэд тебя укусила бешеная борзая?
Гимар. На охоте в Баб-эль-куэд. Да, да, да, в самом деле! — Шерсть у неё была как у бобра?
Бискра. У собаки? Да. Вот видишь! Она укусила тебя за икру! Неужели ты не чувствуешь, как болит у тебя рана?
Гимар трогает себя за икру и колется об алоэ. Конечно, чувствую! Воды! Воды!
Бискра протягивает ему сосуд с песком. Пей, пей!
Гимар. Нет, не могу! Святая Мария, Мария Господня, у меня водобоязнь!
Бискра. Не бойся! Я тебя вылечу и изгоню демона силой музыки! Слушай.
