Беранже. Вы скоро станете сторонником носорогов.
Дюдар. Да нет же, нет. До этого я не дойду. Я просто пытаюсь смотреть на вещи прямо, непредубежденно. Иметь обо всем реальное представление. И потом, я думаю, не может быть настоящего порока в том, что естественно. Горе тому, кто во всем видит порок. Это черта инквизиторов.
Беранже. Так, по-вашему, это естественно?
Дюдар. Что может быть естественнее носорога?
Беранже. Да, но человек, превращающийся в носорога, это уж бесспорно нарушение нормы.
Дюдар. Н-ну, бесспорно!.. Знаете...
Беранже. Да, бесспорное нарушение нормы, нечто совершенно аномальное.
Дюдар. Не слишком ли вы уверены в себе? Кто знает, где кончается нормальное и где начинается аномальное? Можете ли вы определить, что такое нормальное, аномальное? Ни с философской, ни с медицинской точки зрения никто до сих пор не мог разрешить этой проблемы.
Беранже. Может быть, философски этого и нельзя разрешить, но практически легко. Вам, например, доказывают, что движения не существует... а вы ходите, ходите, ходите (начинает ходить из угла в угол) ...и в конце концов приходите к тому, что говорите себе, как Галилей: «А все-таки она вертится!»
Дюдар. У вас все перепуталось в голове! Нельзя же так смешивать. В случае с Галилеем было как раз наоборот — там теоретическая и научная мысль победила общепринятую догму.
Беранже (вспылив). Что вы мне такое рассказываете! Общепринятое, догма — все только слова, слова! Может быть, у меня в голове путаница, а вы — вы, по-моему, совсем потеряли голову, перестали понимать, что нормально, что нет. Вы меня со своим Галилеем совсем с ума сведете... На черта он мне сдался, ваш Галилей?
Дюдар. Да вы же сами на него сослались, и сами же завели этот разговор и доказывали, что последнее слово всегда остается за практикой. Может быть, это и так, но только в тех случаях, когда она опирается на теорию. История науки и мышления это прекрасно доказывает.
Беранже (еще больше разъяряясь). Ничего она не доказывает. Это тарабарщина, ерунда какая-то, сплошная бессмыслица, безумие!
Дюдар. Надо еще знать, что такое безумие!
Беранже. Ха! Безумие — это безумие! Безумие означает безумие — и все. Всякий знает, что такое безумие. А вот носороги — это, по-вашему, практика или теория?
Дюдар. И то, и другое.
Беранже. Как это и то, и другое?
Дюдар. Так — и то, и другое, а может быть, либо то, либо другое. Вопрос спорный.
Беранже. Тогда я... нет... я отказываюсь соображать...
Дюдар. Напрасно вы из себя выходите. Мы с вами не сошлись во мнениях, и почему бы нам не поспорить мирно. Спорить должно.
Беранже (в страшном смятении). Вам кажется, что я вышел из себя? Что я уже становлюсь... вот как Жан. О нет-нет, я не хочу... как Жан. Не хочу быть таким, как он. (Успокаиваясь). Я в философии мало смыслю. Я ведь человек без образования. Вот вы, у вас диплом. Вам хорошо спорить, а я не всегда знаю, что ответить, не всегда сразу найдусь.
Шум усиливается, носороги пробегают сначала под окном в глубине, потом под окном на авансцене.
Но я чувствую, что вы не правы... чувствую инстинктивно, ах нет, инстинкт — это у носорогов, а я чувствую интуитивно, вот именно, интуитивно.
Дюдар. А что вы понимаете под словом «интуитивно»?
Беранже. Интуитивно это значит... ну как это сказать... Ну просто так, я чувствую, что ваша чрезмерная терпимость, ваша великодушная снисходительность на самом деле — проявление слабости... ослепление...
Дюдар. Это вы так думаете по наивности.
Беранже. Мне с вами, конечно, спорить трудно, но, знаете, я постараюсь разыскать Логика...
Дюдар. Какого логика?
Беранже. Ну, Логика, философа, словом, логика... ну вы же лучше меня знаете, что такое логик. Так вот, логик, с которым я познакомился, объяснил мне...
Дюдар. Что он вам объяснил?
Беранже. Что азиатские носороги были африканскими, а африканские — азиатскими.
Дюдар. Я что-то не могу уловить...
Беранже. Ах нет... нет... Как раз наоборот: он доказал, что африканские были азиатскими, а азиатские... да... понятно. Но я хотел сказать... Словом, вы с ним разберетесь. Это человек вашего склада, очень серьезный человек, начитанный, тонкого ума.
Щум от бегущих носорогов усиливается, слова действующих лиц заглушаются топотом животных, в какой-то момент слов совсем не слышно, видно только, как шевелятся губы у Беранже и Дюдара.
Опять они! О-о, когда же этому конец! (Подбегает к окну в глубине). Хватит! Хватит, мерзавцы!
Носороги удаляются, Беранже грозит им вслед кулаком.
Дюдар (сидя). Я бы очень хотел познакомиться с вашим Логиком. Если он поможет мне разобраться в этих тонкостях, в таком сложном, запутанном вопросе... Я только буду рад, честное слово.
Беранже (бежит к окну на авансцене). Да, я к вам его приведу, он с вами поговорит. Вы увидите, это просто замечательная личность. (Кричит в окно). Мерзавцы!
Дюдар. Оставьте их, пусть бегают. И не мешало бы быть повежливее. Нехорошо так разговаривать с животными... которые...
Беранже (все еще у окна). Вот они опять!
В оркестровой яме, под окном, внезапно появляется шляпа-канотье, проткнутая рогом носорога, он быстро проносится справа налево и исчезает.
Ах! Канотье на носороге! Он его проткнул своим рогом! Да это же канотье Логика. Канотье, которое носил Логик! Ах, сволочь такая, этакое дерьмо! Логик стал носорогом!
Дюдар. Да это же не причина, чтобы так выражаться.
Беранже. Кому же теперь верить, Боже, Боже мой, Логик стал носорогом!
Дюдар (подходит к окну). А где он?
Беранже (показывает пальцем). Вон он, видите?
Дюдар. Да, единственный носорог в канотье. А знаете, невольно задумываешься. Ведь это действительно ваш Логик.
Беранже. Логик... и стал носорогом!
Дюдар. Он все-таки сохранил какие-то следы прежней индивидуальности.
Беранже (снова потрясая кулаком вслед носорогу в канотье). Я за вами не пойду! Не пойду! Не пойду!
Дюдар. Если, как вы говорите, он был настоящим мыслителем, он не мог на это решиться сгоряча, не подумав. Прежде чем сделать выбор, он должен был взвесить все «за» и «против».
Беранже (продолжая кричать в окно вслед бывшему Логику и другим удаляющимся носорогам). Я за вами не пойду!
Дюдар (усаживаясь в кресло). Да, тут есть над чем призадуматься!
Беранже закрывает переднее окно и идет к окну в глубине, под которым бегают другие носороги; по-видимому, они кружат вокруг дома. Открывает окно, кричит.
Беранже. Нет, я за вами не пойду!
Дюдар (в сторону). Они бегают вокруг дома. Играют! Большие дети!
Видно, как Дэзи с корзинкой в руке поднимается по лестнице, подходит к двери Беранже, стучит.
К вам кто-то пришел, Беранже, стучат. (Он дергает Беранже за рукав, тот все еще стоит у окна).
Беранже (кричит вслед носорогам в окно). Позор, ваш маскарад — срам!
Дюдар. К вам стучат, Беранже. Вы что, не слышите?
Беранже. Откройте, если хотите. (Молча следит за удаляющимися носорогами).
Дюдар идет открывать дверь.
Дэзи (входя). Здравствуйте, мсье Дюдар.
Дюдар. Как, это вы, мадмуазель Дэзи?
Дэзи. Беранже дома? Ему лучше?
Дюдар. Здравствуйте, дорогая. Так вы навещаете Беранже?
Дэзи. Где он?
Дюдар (показывает пальцем). Вон.
Дэзи. Бедняжка, у него никого нет. А он сейчас хворает. Надо же ему немножко помочь.
Дюдар. Вы хороший товарищ, мадмуазель Дэзи.
Дэзи. Да, правда, я хороший товарищ.
Дюдар. У вас доброе сердце.
Дэзи. Просто я хороший товарищ, и все.
Беранже (поворачивается, оставив окно открытым). О, дорогая мадмуазель Дэзи. Как это хорошо, что вы пришли, какая вы милая.
Дюдар. Этого нельзя отрицать.
Беранже. Знаете, мадмуазель Дэзи, Логик стал носорогом!
Дэзи. Знаю, только что его видела, вот здесь, рядом, на улице, когда шла к вам. Он довольно быстро бегает для своих лет. А вы себя получше чувствуете, мсье Беранже?
Беранже (Дэзи). Голова, по-прежнему голова! Все время болит. Это ужасно. Что вы об этом думаете?
