Нэт. Сдаюсь.
Крошка. Ах, не надо сдаваться.
Нэт. Крошка!
Крошка. Ну, чего?
Нэт. Ну, хоть скажи, что, по-твоему, все будет хорошо.
Крошка (смеется, потом передразнивает его). По-моему, все будет хорошо, увалень. (Посмеивается.)
Смеются оба, все громче и веселее. Слышится «Свадебный марш», первые четыре ноты – медленно, затем темп все возрастает и музыка резко обрывается.
Голос. Два доллара, пожалуйста.
Крошка. Раз, два, и готово, и стояли мы под дождем у здания суда – женатые. Нэт глупо ухмылялся, я, наверное, – тоже, и потом пошли мы отметить это дело мороженым, а там и оглянуться не успели, как утро кончилось и пора было возвращаться на работу. Нэт поехал метро, я – на трамвае, приезжаю в магазин, а старая грымза М. Н. и говорит: «Где тебя все утро черт носил?» А я говорю: «У меня тетя померла», а он: «Врешь» – и вычел у меня плату за полдня, но мне было неохота сердиться. У Нэта, кроме жалованья, ни цента не было, да еще он отдавал своей матери по меньшей мере два доллара в неделю… Ну, мы все рассчитали и примерно в три недели устроились: и жилье нашли, и почти всю мебель достали, и только-только начали привыкать друг к другу и к тому, что мы женаты. Помню, дело было в понедельник, мы шли домой из кино…
Нэт. Слушай, крошка. Надо кое о чем поговорить. Давай обойдем вокруг квартала.
Крошка. А дома нельзя, Нэт? Если это насчет денег, то извини.
Нэт. Нет-нет. С деньгами все в порядке.
Крошка. Ты не заболел?
Нэт. Нет, ничего такого…
Крошка. Так что же? Ума не приложу.
Нэт. Я пытаюсь тебе сказать.
Крошка. Так говори, да пояснее.
Нэт. Так вот. Тебе надо сейчас же бросить работу.
Крошка. Что!
Нэт. Тебе надо бросить работу, потому что мы сейчас нарушаем закон и обманываем правительство.
Крошка. Это кто говорит?
Нэт. Закон.
Крошка. Какой закон?
Нэт. Закон об УПСРОНе. Ты не имеешь права получать деньги, если я работаю в УПСРОНе.
Крошка. А зачем же мне тогда работать – для здоровья, что ли!
Нэт. Тебе вообще не положено работать.
Крошка. И что же, этот самый закон считает, что мы на одно твое жалованье проживем?
Нэт. Закон вообще ничего не считает. Закон говорит, что нужно делать, а как именно – его не касается.
Крошка. Вот как? Тогда уходи из УПСРОНа и найди работу где-нибудь еще.
Нэт. Стал бы я работать в УПСРОНе, если бы мог найти работу где-нибудь еще!
Крошка. Знаю, Нэт, знаю, но так нельзя.
Нэт. Слушай, крошка. Меня на этой неделе проверяли. Ничего не поделаешь. Или ты будешь работать, или я. А я не могу врать, не могу вилять. Так-то. Ты ведь обернешься, крошка, правда? Ты ведь у меня умница… Да притом и работа у тебя такая паршивая, что избавиться от нее стоит двенадцати долларов в неделю, правда ведь, ха-ха!
Крошка. Ха-ха.
Нэт. Знаешь что? У меня осталось двадцать шесть центов. Я тебя угощу содовой за три цента.
Крошка. Прибереги к рождеству. Ну, пошли. Мне надо многое прикинуть.
Нэт. Опять прикинуть?
Крошка. Опять и опять и опять.
Нэт. Мне очень жаль, крошка.
Крошка. И мне тоже. Нам обоим очень жаль. Всем очень жаль. Но жалостью не пообедаешь. Желудок ее не варит.
Музыка. Шумы улицы, крики торговцев.
Продавец фруктов. Доброе утро, сударыня… Что сегодня прикажете? Апельсины, яблоки, груши, сливы, помидоры, картошка, – что прикажете?
Крошка. Почем бананы?
Продавец фруктов. Три штука за пять центов, шесть за десять.
Крошка. Почему это? Везде четыре штуки за пять.
Продавец фруктов. Три за пять, сударыня, а все, что купите по пять за четыре, я сам с удовольствием съем.
Крошка. Вы сами на прошлой неделе продавали по четыре за пять.
Продавец фруктов (раздраженно). Три за пять.
Крошка. Четыре.
Продавец фруктов. Три.
Та же музыкальная тема, но только в более медленном темпе.
Крошка. Три четверти фунта фарша. И смелите при мне.
Мясник. Сию минуту, сударыня.
Крошка. Знаете, прошлый раз я вам переплатила. Такое же мясо в магазине самообслуживания на два цента дешевле.
Мясник. Потому и дешевле, что самообслуживание. Ладно. Четырнадцать центов.
Крошка. Четырнадцать? А я думала, тринадцать.
Мясник. Я знаю, что вы думали. Если бы я сказал – тринадцать, вы бы сказали – двенадцать. Разве я вас не знаю? Четырнадцать центов, милсдарыня.
Крошка. Тринадцать центов, милсдарь.
Мясник. Четырнадцать, милсдарыня.
Крошка. Тринадцать, милсдарь.
Та же музыкальная тема, но в гораздо более медленном темпе. Нарастают и глохнут шумы улицы.
Голос. Пять фунтов – двадцать пять центов.
Крошка. Ищите дураков! Двадцать три!
Голос. Дорого? Не нравится? Устройте демонстрацию перед ратушей.
Крошка. Двадцать три.
Голос. Двадцать пять. А не хотите – не надо.
Нарастают и глохнут шумы улицы.
Голос. Пять фунтов – двадцать пять центов! Три за десять! Девятнадцать центов дюжина, всего девятнадцать!
Та же музыкальная тема в замедленном темпе.
Крошка. Ах, мамочка моя, мамочка… Ты и представить бы себе не могла, что за. ловкая надувала из меня получится. Такой во всей округе не сыщешь. Когда лавочники завидят меня за два квартала, то бегут и прячутся. Ага… Так-то дело обстояло, так-то мы изворачивались… А до чего противно торговаться, уламывать, скандалить, канючить… Но за квартиру платить надо, за газ и электричество – надо, есть надо… И обернуться на жалованье Нэта – работка не из легких. А уж одежда, всякие там развлечения… (Смеется.) А Нэт – он такой тихий сделался, все время молчит. Только по воскресеньям, если была хорошая погода, мы шли с ним в парк или на пляж…
Шум пляжа, крики мороженщиков и т. п. Потом шумы глохнут, образуя фон.
Нэт! Да здесь я, Нэт! (Приближается.) Вот балда! Да здесь я, здесь! Здесь!
Нэт. Ах вон ты где!
Крошка. Ну и глаза же у тебя. Собственную жену найти не можешь.
Нэт. Попробуй найди, когда вокруг шестьдесят миллионов или около того. Я танцевал от спасательной станции…
Крошка. Ну, как вода?
Нэт. Какая вода! Никакой воды нет. Это вагон метро в часы «пик»… (Смеется.) Я только разок окунулся – и шмяк! Кто-то мне на голову сел… Я чуть не утонул… Так-то!
Крошка. Это на тебя похоже… Эй, перестань! Ты меня всю забрызгаешь!
Нэт. Ах, ты боишься забрызгаться! А ты видала, как собаки отряхиваются? Бррр…
Крошка. Ах ты дрянь! (Визжит.) Вот негодный! Теперь у меня песок в волосах!
Нэт (поет на мотив «Фермер в долине»). Песок в волосах… Песок в волосах… Тра-ла-ла-ла-ла… Песок в волосах… (По-оперному тянет последнюю ноту и резко обрывает.) А что есть закусить – шамать хочется!
Крошка. А что бы ты хотел?
Нэт. Не спрашивай, не спрашивай.
Крошка. А ну-ка, запусти сюда зубы.
Нэт. Мммм… Вкусно… А что это?
Крошка. Да так, всякий рубленый товар.
Нэт. Так я и знал! Так я и знал. Убери. Тут лук.
Крошка. Ерунда. Жри или подыхай с голоду.
Нэт. То есть как – больше ничего нет, что ли? А сыр? А колбаса?
Крошка. Лопай что есть.
Нэт. А уже начинают уходить. Публики все меньше. Ты не озябла, детка? А то возьми мой свитер.
Крошка. Тоже хочешь уходить?
Нэт. Не-а… Давай еще посидим. Песок теплый. Уходить неохота. Завтра понедельник, а там вторник, среда… Не-а… Побудем тут еще. Чувствуешь запах моря?
Крошка. Мммм… а-а-а-а…
Нэт. Пей его, детка, упивайся.
Крошка. А я бы хотела жить в доме у моря.
Нэт. Знаешь что?
Крошка. Что?
Нэт. Дай человеку время от времени малость свежего воздуха, море, солнце – вроде как сейчас… Сколько народу сюда приходит – а чего ради? Ради воздуха, солнца, воды… Это ведь ничего не стоит… А как только начнешь входить во вкус, то все и кончается… Пора уходить. Завтра понедельник… Тьфу! А ну, давай драться! Ну!
Крошка. Да не хочу я драться. Иди и кувыркайся на песке, а я полюбуюсь, как ты повалишься вверх тормашками.
Нэт. А ну, защищайся!
Крошка. Да брось ты, Нэт! Перестань! Ах, так? Ну, вот тебе! На! Съел?
Нэт. А ну, еще! Нет-нет! Драться, а не бороться!
Оба смеются, кряхтят во время шуточной борьбы.
Крошка (задыхаясь). Нет, борьба мне больше нравится. (Посмеиваясь.) Как-то интимнее выходит, правда?
Нэт (нежно). Правда, крошка.
Музыкальная заставка.
Крошка. Это было в воскресенье… Да, порой нам удавалось быть счастливыми… Я не люблю говорить о денежных делах, но двоим на шестнадцать дубов в неделю, когда рассчитываешь каждый медяк, не так-то легко выкроить время для счастья – а если и выкроишь, то все равно не легко быть счастливыми. Счастье не водопроводный кран – его не пустишь и не завернешь. А потом провели новое правило, и пришлось Нэту уходить из УПСРОНа, потому что он работал там больше полутора лет, – трагедия, совсем как в романе! Такая трагедия, что мы прямо-таки поверить не могли, только сидели и смеялись… Ух, и ржали же мы… Мда-а. И в один прекрасный день пошла я к М. Н.
