Стыдно так, Горя!
Ф о м и н (нерешительно). Может быть, я лишний? Да и пора мне.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Оставайтесь. (Брезгливо и резко.) Как вы не поймете, коллега, что сейчас не может быть посторонних. Смешно и дико: только сейчас чуть не был убит человек, смерть еще стоит в углу, а он говорит: посторонний, лишний! Когда все спокойно, тогда он не лишний, а как только нужно, как только что-нибудь случилось… Нелепость какая!
В е р а И г н а т ь е в н а. Не волнуйся, Горюшка, молодой человек побудет. Побудьте, молодой человек, а то нам страшно.
Ф о м и н. Я с удовольствием.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Вместо того чтобы бежать куда-то и прятаться, вы лучше посмотрите внимательнее и подумайте, что делается. Вы еще молоды, вам это может пригоди… пригодиться. Мама, это дети плачут?
В е р а И г н а т ь е в н а. Нет, не слышу. А может быть и плачут.
Плачет.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да, пусть плачут. Вы посмотрите: ведь это ночь. Вы понимаете: ночь. И дом, хороший дом: видите, какая роскошь? А там плачут дети…
В е р а И г н а т ь е в н а. Она тебе созналась?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да, почти. Не мешает мама. И вы подумайте… ведь вы знаете меня.
Ф о м и н. Как же! Я и в Думе вас слыхал.
В е р а И г н а т ь е в н а. Надел бы ты пиджак, Горя.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Нет. И вы подумайте: что нужно пережить, испытать человеку, такому, как я, чтобы взять револьвер и… Да, о чем я сейчас говорил? Да: я говорил, что ночь. Вот где ночь (бьет себя по лбу), понимаете? – вот где ночь. Да что там делают с детьми, бьют их что ли! Это невозможно.
Быстро открывается дверь в столовую, и на пороге показывается Е к а т е р и н а И в а н о в н а, жена. За нею Алексей, безуспешно старается удержать ее.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Я уезжаю, вы слышите, уезжаю! Но вы подлец, да, да, вы хотели убить меня…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч (бешено). Уберите ее! Иначе… Вон!
А л е к с е й. Катя!..
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Вы хотели убить меня! (Закрывает глаза ладонями рук и закидывает голову назад, точно готовясь упасть.)
А л е к с е й. Да, да, – ах, да уходи же, Катя, ты с ума сошла!
Е к а т е р и н а И в а н о в н а (оборачиваясь к нему). Алеша, Алеша, он хотел убить меня… Только Бог… для детей… Только Бог спас…
С внезапным рыданием уходит. Алексей сзади загораживает ее.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч (делая шаг к двери). Вон!..
В е р а И г н а т ь е в н а (в ужасе). Горя!..
Ф о м и н. Послушайте же…
В е р а И г н а т ь е в н а. Горя… Пожалей меня, Горя! Я не могу… Я сейчас… Воды мне дайте, воды!..
Ф о м и н. Послушайте, нельзя же, послушайте…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Ну хорошо, ну хорошо …. дайте же ей воды.
Вера Игнатьевна в полуистерике пьет воду. Входит Алексей и на ходу быстро взглядывает на мать, потом на брата.
А л е к с е й. Так… Ты еще что, мама?
В е р а И г н а т ь е в н а. Я ничего, уже прошло. Горя, Горя…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Зачем ты пустил ее сюда? – силы не хватило удержать?
А л е к с е й (угрюмо). Не хватило. Она совсем с ума сошла.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Отчего плачут дети?
А л е к с е й. Оттого, что их одевают. А и плохо же ты стреляешь, брат Георгий!..
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Хм… А лучше было бы, если бы убил, так, по-твоему?
А л е к с е й. Может быть, и лучше.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Как тебе известно, я не умею стрелять. Я не спортсмен…
А л е к с е й. А не спортсмен и не умеешь стрелять, так и не берись.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Алексей!..
А л е к с е й. Ну, ну, не сердись, я и сам, кажется, немного ошалел. С вами ошалеешь.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Это рассуждение спортсмена. Ты слишком много времени посвящаешь гимнастике и борьбе, и твои взгляды – извини – отдают ареной. В мое время студенты…
А л е к с е й. Верно, Горюшка, верно. Спортсмен и говорю глупости. Прости, милый, не сердись, ну, дай руку, ну, ладно. Я тебе сейчас пиджак принесу – где он, в кабинете?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да. Не надо.
А л е к с е й. Нет, надо. Некрасиво так-то бегать. Что, брат, ни говори, а пиджак – это приличие, и человек без пиджака… (Уходит в кабинет.)
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Алексей!..
В е р а И г н а т ь е в н а. Он так тебя любит, Горюшка, он это нарочно шутит, чтобы успокоить тебя. Выпил бы ты вина, Горя.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Дайте.
Вера Игнатьевна встает, чтобы достать из буфета вино. Одновременно из разных дверей входят Алексей с пиджаком в руках и г у в е р н а н т к а-француженка, кокетливая, завитая; держится вызывающе.
Г у в е р н а н т к а. Мадам просила сказать…
А л е к с е й. Ну-ка, надень, Горя. Что Екатерина Ивановна просила передать?
Г у в е р н а н т к а. Мадам просила передать Георгию Дмитриевичу, что она возьмет для Катечки их шубу, так как на улице большой холод.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да, да, пожалуйста.
Г у в е р н а н т к а. Завтра шубу пришлют.
А л е к с е й. Скажите, хорошо. Вам еще что-нибудь надо?
Г у в е р н а н т к а. Мне? Нет, ничего.
Уходит, прищурив глаза на Георгия Дмитриевича. Молчание.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Вот что, мама: я знаю, вам это неприятно сейчас… Пойдите, посмотрите, что там дети, как их одевают и вообще. Только, пожалуйста, мама, ни слова не говорите… Екатерине Ивановне: достаточно…
В е р а И г н а т ь е в н а. А что мне ей говорить? Что надо было сказать, то уж сказала. А теперь что ж говорить. А как же ты тут? – уж ты, Алеша, его не оставляй.
А л е к с е й. Хорошо, хорошо, мама. Иди. Дай-ка и мне. Горя, стаканчик вина. Фомин, вы не хотите?
Ф о м и н. Нет, Стибелев, благодарю.
Вера Игнатьевна уходит.
А л е к с е й. Горюшка, а не пройдем мы с тобой на минутку в кабинет?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. В кабинет? Нет, не хочу.
А л е к с е й. Да, да… Ну, так вот что: пойдите, Фомин, на минутку ко мне в комнату, покурите. Я вас потом позову.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Может быть, коллега домой хочет?
Ф о м и н. Нет, я с удовольствием посижу. Еще рано. (Уходит.)
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Ну и дубина же этот товарищ.
А л е к с е й. Нет, это он от деликатности не знает, что ему делать… Сам посуди, положение ведь, действительно неловкое. Горя… Ты что же это, Горя, а?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Как видишь, Алеша.
А л е к с е й. Ты где револьвер взял? – я сперва подумал, что это ты моим воспользовался.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Нет, третьего дня купил.
А л е к с е й. Так, купил. Значит, с заранее обдуманным намерением?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Значит. Как это страшно, брат, когда среди ночи одевают детей, чтобы ехать, и дети плачут. Катечка в моей шубе… э, да не все ли равно теперь, Вот тебе и жизнь моя, Алексей, вот тебе и жизнь. Какая тоска!
А л е к с е й. Ты не сердись на меня, Горя, но… уверен ли ты, что… Конечно, если у тебя на руках факты, то… Но никак, никак не могу я себе представить, чтобы Екатерина Ивановна, Катя…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. А я мог? Но факты, брат, факты!
А л е к с е й (с недоверием). Конечно, если факты… Нет, нет, я ничего не говорю, я только удивляюсь. Ведь пять лет вы с нею жили…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Почти шесть…
А л е к с е й. Почти шесть, – и ведь ничего же не было такого? И Катя… и ты сам же звал ее «не тронь меня», да и все мы… и просто, наконец, она не похожа на женщин, которые изменяют!
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Зови ее Екатерина Ивановна.
Молчание.
Что она там делает? – ты говоришь: с ума сошла.
А л е к с е й. Укладывалась, когда я пришел.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Она очень… испугана?
А л е к с е й. Да, кажется. Может быть, тебе сейчас тяжело об этом говорить? – тогда давай о чем-нибудь другом.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Давай о другом. Но какое все-таки счастье, что я не попал в нее! И неужели это могло быть, и пуля могла попасть в нее и убить. Убить? – странное слово. Да, я стрелял. Три раза, кажется? Да, три раза.
А л е к с е й. Ты в кабинете стекло в книжном шкафу разбил.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. А вторая пуля где?
А л е к с е й. Не видал.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Надо поискать. Третья здесь… Алеша?
А л е к с е й. Ну?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Тебе кажется это диким? О чем ты думаешь?
А л е к с е й. Да все о том, как ты плохо стреляешь. Послушай, Горя, если тебе не больно об этом говорить… я все никак, брат, не могу представить… Кто он, ну, этот самый?
Молчание.
К о р о м ы с л о в, да?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Почему Коромыслов? (Подозрительно.) Почему Коромыслов? У тебя есть какие-нибудь данные? Почему Коромыслов?
А л е к с е й. Постой, какие данные… я просто спрашиваю тебя.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Но ты сказал: Коромыслов.
А л е к с е й. А, черт! Перебирал всех, кого знаю, ну и он самый интересный, художник, наконец, и вообще красивый человек. И Катя у него часто бывала, и вид у него такой, что он это может… ну, доволен? Вот мои основания.
