Миссис Брайант (услышав шум проезжающего автобуса): Это одиннадцатичасовой автобус в Дисс. Что-то он рано сегодня. (Ставит кастрюлю с картошкой на плиту и собирается выйти в сад.)
Бити: Мама! Я же с тобой разговариваю! Черт возьми, уж не так-то часто мы с тобой встречаемся и разговариваем. Да и то почти всегда мне приходится выслушивать от тебя, кто еще отправился на тот свет. Послушай же меня хоть минуту. Как эта песня поется?
Mиссис Брайант: Да я слов не знаю. Но дело не в словах. Мне нравится мотив.
Бити: Ну хорошо, пусть мотив. Как он на тебя действует? Что ты ощущаешь? У тебя внутри что-нибудь переворачивается, или сердце начинает биться, или голова кружится от страсти? Хотя в этой третьесортной песне нет и грамма страсти.
Миссис Брайант: Очень хорошо, дочка, значит эта песня — третьесортная. Тогда, может быть, ты объяснишь почему? Почему эта песня третьесортная, а все эти фигли-мигли, все эти твои оперы и концерты — первосортные? Вот что, Бити Брайант, ты стала какой-то прямо шальной, и я не понимаю, что с тобой делается, дочка. Просто не понимаю.
Бити: Я сама не понимаю. Наверно это оттого, что я беспокоюсь из-за Рони. Мы с ним спорим точно так же, как сейчас с тобой. Я ему задаю точно такой же вопрос: почему одна песня третьесортная, а другая нет? И когда он объясняет, я ничего не понимаю. Что-то вроде того, что мир коммерции притупляет наше восприятие. Он говорит: «Наберись терпения, голубушка. Терпение! За один день ты не сможешь понять, как надо жить. Даже я этого не знаю, — говорит, — и половина человечества этого не знает, но мы должны стараться этому научиться. Мы все еще ощущаем на себе результаты двух мировых войн, только не отдаем себе в этом отчета. Надо говорить с людьми, — говорит, — и смотреть, и слушать, и задавать вопросы». Но, господи, откуда я знаю, какие надо задавать вопросы и как говорить с людьми? И тогда он ужасно сердится. Зато иногда он бывает такой милый…
Миссис Брайант: Вот уж тоже не знаю, о чем он говорит. Ты лучше, дочка, пеки поскорей свой пирог, а то через час уже отец приедет.
* * * (После обеда и ссоры между мистером и миссис Брайант, Бити опять остается вдвоем с матерью. Она включает радио, настраивает его на программе, по которой в это время передают четвертую симфонию Мендельсона, и начинает рассматривать себя в зеркале.)
Бити: Какой у человека смешной нос и какие смешные уши. И руки, и ноги…
Миссис Брайант (выключая радио): Довольно с меня этой дряни.
Бити: Мама! Я готова убить тебя, когда ты так делаешь! Ничего удивительного, что я ничего ни о чем не знаю. Ты меня ничему, ничему стоящему не научила. Я ничего не знала о том, что делается в мире, потому что ты всегда выключала последние известия. Я никогда не читала хороших книг, потому что у нас в доме их никогда не было. Я никогда не слышала никакой музыки кроме танцевальной, потому что ты всегда выключала классическую. Я даже не умею как следует разговаривать, потому что ты никогда ни о чем, кроме пустяков, не говорила.
Миссис Брайант: Да что в тебя бес что ли вселился?
Бити: Боже милостивый! Ты прожила всю жизнь на лоне природы, но в тебе нет… нет ни капли… ничего возвышенного. Ты проводишь все свое время среди зелени полей, выращиваешь цветы, вдыхаешь чистый воздух, и в тебе нет ни капли возвышенного. Ты только говоришь и говоришь все время об одном и том же, твоя голова забита пустяками, и ты ничего вокруг себя не видишь. Что ты мне дала, чему научила?
Миссис Брайант: Да что ты, дочка, что я — учительница, что ли?
Бити: Ты только мне мешала. Ты не открыла передо мной ни одной двери. Даже его мать больше заботится обо мне, чем ты. Она мне сказала: «Бити, почему бы тебе не поступить в вечернюю школу, ты смогла бы тогда чему-нибудь научиться и перестать работать официанткой». «Учись, — говорит, — ты никогда об этом не пожалеешь». А ты? Разве тебя когда-нибудь интересовало, кем я буду работать, буду ли я учиться? Ты даже не понимаешь, что мне нужно учиться.
Миссис Брайант: Я тебя кормила. Я тебя одевала и обувала. Я вывозила тебя к морю. Чего же ты еще от меня хочешь? Мы ведь простые деревенские люди.
Бити: Какая разница, деревенские или городские? Все городские девушки, которые со мной работали, ничуть от меня не отличались. Когда я работала в лагере отдыха и мы с другими девочками садились писать письма, то мы подолгу обсуждали то, о чем писали. В этом лагере отдыха столько происходило разных событий, а мы не умели даже этого описать. Господи, ну как я приведу Рони в этот дом!
Миссис Брайант: Скажи пожалуйста! Если наш дом не подходит твоему Рони, то пусть…
Бити: Да нет, вы-то ему понравитесь. Ему почти все нравятся. Он говорит: это мы, молодые, должны стать другими. А те, кто что-то знает, должны взять и научить тех, кто не знает.
Миссис Брайант: Вот уж, наверно, пришлось ему повозиться, чтобы тебя перевоспитать.
Бити: Да он вовсе и не старался меня перевоспитывать. Он говорит, что людей изменить нельзя, что им только нужно дать немного любви и стараться, чтобы они ее приняли. Вот это он и хочет мне дать, и я стараюсь понять. Понимаешь теперь, мама?
Миссис Брайант: Я что-то не пойму, при чем тут музыка?
Бити: О, господи! Ну как мне тебе объяснить! Ладно, садись и сейчас увидишь. (Идет в другую комнату и возвращается с проигрывателем и с пластинкой.) Только не принимайся за глажку, или за чтение, или еще за что-нибудь. Сиди просто так, и сейчас ты поймешь. Ты еще совсем не такая старая, ты просто сиди и слушай. Рони всегда говорит: «Садись, голубушка, и слушай. Пусть это снизойдет на тебя, и тогда ты станешь великой, как сама музыка».
Миссис Брайант: Господи, он говорит прямо по-книжному!
Бити: Теперь слушай. (Она ставит запись сюиты Бизе «Арлезианка».) Это совсем простая музыка, вполне доступная каждому, но она полна жизни. Под нее хочется танцевать. Рони говорит, что таким должен быть социализм. Он говорит: «Господи боже, социализм — эго не значит постоянные рассуждения. Социализм, это значит жить в полную силу, петь, танцевать, интересоваться всем вокруг, всеми людьми, всем миром». Слушай, мама. Это простая музыка, правда? Ты ведь не скажешь, что это дрянь?
Миссис Брайант: Я вовсе и не говорю, что всякая музыка — дрянь.
Бити: Ты не должна хмуриться из-за того, что это — живая музыка.
Миссис Брайант: Нет, совсем не всякая музыка — дрянь.
Бити: Послушай, как вступает другая мелодия? Слышишь? Две простые мелодии, одна за другой.
Миссис Брайант: Я и не говорю, что всякая музыка — дрянь.
Бити: А сейчас, вот послушай, они звучат вместе. Две мелодии вместе… это просто изумительно! Неужели тебе не хочется танцевать? (Она начинает танцевать какую-то смесь матросского танца с казачком.) Ты слушай, мама. Разве это трудная музыка? Я чувствую себя от нее такой легкой, уверенной в себе, счастливой. Ля-ля-ля… (Она хлопает в ладоши и танцует, и миссис Брайант улыбается и тоже хлопает в ладоши. Занавес падает.)
(Спустя две недели. Суббота. Вторая половина дня. Торжественно накрытый стол в ожидании прибытия Рони. Появляются остальные члены семьи Брайантов.)
Перл: А где папаша Брайант?
Бити: Возится со свиньями.
Фрэнк (муж Перл): Вам повезло, что вы меня видите здесь.
Бити: Неужели?
Фрэнк: Была бы чуть получше погода, и я бы начал уборку.
Перл: Что ты скажешь о вчерашней грозе? Всю ночь грохотало, и молнии по всему небу.
Бити: А знаете, Рони любит грозу. Он часами может сидеть и смотреть на грозу.
Фрэнк: В таком случае у него шариков нехватает.
Дженни Брайант (сестра Бити): Он и правда вроде немножко того, а?
Бити: А вот скоро увидите.
Джимми Брайант: У него есть сестры?
Миссис Брайант: С меня довольно! Она говорит, что она член семьи! Да она никогда не жила дома!
(Сцена из спектакля «Корни» Арнольда Уэскера в театре Ройял Корт)
Бити: Есть одна сестра. Она замужем и живет недалеко отсюда.
Перл: Она живет в деревне? Городская девушка? Почему?
Бити: Ее муж делает мебель.
Перл: Разве он не может делать ее в Лондоне?
Бити: Рони говорит, что они считают, что Лондон — бездушен.
Джимми: Вот уж что верно, то верно.
