Иноуэ. Хотя сейчас их флота нет, никто не знает, когда он может появиться. Я не думаю, разумеется, чтобы они сразу объявили войну, но если переговоры прервутся, это будет очень и очень скверно!
Накамура. Как вы сами сказали, искусство дипломатии в том, чтобы вести все дела в дружественной атмосфере. Одной лишь настойчивостью ничего не добьешься. Вот и на этот раз, надо как-то доказать нашу искренность, иначе их не успокоить.
Иноуэ. Безусловно. Но возьмите проблему обмена золота или вопрос о праве путешествовать на расстояние в семь ри[9] в округе… При нынешнем положении вещей мы никогда не договоримся, если он со своей стороны тоже не проявит большей уступчивости…
Вакана. Надо во что бы то ни стало заставить О-Кичи согласиться. Это снимет с нас обвинение, будто мы не выполняем собственных обещаний. Чужеземцы скучают; безусловно, они смягчатся, когда мы наконец пришлем в консульство женщин, и многочисленные проблемы, о которых ведутся переговоры, можно будет уладить гораздо проще.
Иноуэ. Да, конечно, мы так и думали. Но что же делать, если эта пресловутая О-Кичи упрямится?
Накамура. Не будем говорить о том, чего уже нельзя изменить… С нашей стороны было немножко неосмотрительно давать обещания, не заручившись сначала ее согласием…
Вакана. Прошу прощения, но ведь она всего-навсего гейша… По каждому поводу спрашивать у нее, что ей угодно, что неугодно – да это уронило бы достоинство власти!..
Накамура. Хм… Да, конечно… Кому было поручено переговорить с О-Кичи?
Вакана. Гэннодзё Сайто.
Накамура. Как вы посмотрите, если мы направим ей через этого человека строгое приказание?
Вакана. Согласен.
Хлопает в ладоши. Входит мальчик-слуга и склоняется в низком поклоне, упираясь ладонями в пол.
Вакана. Скажи Гэннодзё Сайто, пусть войдет!
Слуга. Слушаюсь, господин!
Слуга выходит, следом сразу же входит Сайто.
Сайто. Меня звали?
Вакана. Гейша О-Кичи отказывается идти в услужение к консулу. Может быть, ты говорил с ней недостаточно убедительно?
Сайто. Прошу прощения, я выполнял свой долг со всем усердием, но она – упрямая женщина. И поскольку она попросту не пожелала даже выслушать меня толком, мне пришлось отдать ее под надзор местных старейшин.[10]
Вакана. Тогда пошли за ней еще раз и передай ей строгий приказ от имени самой власти.
Сайто. Слушаюсь, господин!
Согнувшись в смиренном поклоне, Сайто собирается удалиться.
Иноуэ. Погоди!
Сайто. Да, господин.
Иноуэ. Может быть, задать ей хорошую взбучку, чтобы она согласилась?
Сайто колеблется, затрудняясь с ответом.
Вакана. По-твоему, это вряд ли поможет?
Сайто. По правде говоря, она не из тех женщин, которые боятся угроз, так что ручаться трудно…
Вакана. Удивительная храбрость для гейши!.. Ладно, пришли ее ко мне.
Мацумура. Господин Вакана! Прошу вас, поручите мне это дело!
Вакана. У вас есть какой-нибудь план?
Мацу мура. Нет. Но если О-Кичи такая храбрая, надо отрубить ей голову и отослать эту голову в консульство. Мы скажем, что вынуждены были так поступить, потому что, несмотря на все наши уговоры, она отказалась Честь магистрата будет спасена!
Вакана. Ну, это, пожалуй, чересчур!..
Иноуэ. Нет, нет, это было бы совершенно напрасное убийство. Чужеземцы ничего не поймут. Это их только напугает. (К Сайто.) Придумай что-нибудь более подходящее!
Сайто. Господин!..
Иноуэ. Тебе же известно, наверное, что-нибудь о ее частной жизни? Надо как-то воздействовать на нее с этой стороны.
Сайто (после минутного размышления). Придумал!
Иноуэ. Что именно?
Сайто. Мне кажется, О-Кичи не соглашается, так как у нее есть любовник. А если сделать так, чтобы он уговорил ее согласиться?
Иноуэ. Хм, превосходная мысль!
Сайто. Он плотник. Мастерит лодки. С таким простолюдином легче всего поладить.
Иноуэ. Что ты имеешь в виду?
Сайто. Ну, например, раз он занимается постройкой судов, можно пообещать устроить его на работу на верфи самого сегуна, с тем что в положенный срок он получит право иметь фамилию и носить меч.[11] Тогда он будет особенно ценить расположение властей и стараться изо всех сил.
Иноуэ. Да, это получше, чем рубить голову… (Шепчется о чем-то с Накамурой.) Желаю тебе успеха! И объясни этому парню – он должен во что бы то ни стало уговорить О-Кичи!
Сайто. Да, господин!
Иноуэ. Нам все равно, что и как ты ему скажешь, лишь бы получить согласие О-Кичи, понимаешь?
Сайто. Понимаю! (Почтительно кланяется, почти распластываясь на полу.)
Дом О-Кичи. Дождливый полдень.
О-Кичи перебирает струны сямисэна. Рядом О-Мото, ее сестра.
О-Мото. Если староста так сказал… Послушай, сестра, подумай еще раз хорошенько…
О-Кичи. Оставь… Такое предложение…
О-Мото. Но на этот раз приказание исходит от властей, значит, дело совсем особое. Ужасно, если тебя накажут еще более сурово…
О-Кичи. Я ничего плохого не сделала. Не тревожься и прекратим этот разговор.
О-Мото. Послушать тебя – вроде бы и нет причины для беспокойства. И все-таки никто не знает, что может случиться. Староста говорит, что тебя поручили его надзору, но домашним арестом дело не кончится… Что тогда?
О-Кичи (спокойно наигрывает новую мелодию). Сестрица, говорят, сейчас это самая модная песня в Эдо!
О-Мото. Знаешь что, с песнями, право нее, можно было бы подождать!..
О-Кичи (беспечно напевает).
Если хочешь меня видеть,
Принеси совок с песком
И у моего окошка
Разбросай песок кругом…
(Смеется. Повернувшись к дверям, ведущим в кухню, и указывая на бутылочку с сакэ, кричит.) Подай-ка еще!
Голос служанки. Слушаюсь, госпожа!
О-Мото. Не вредно ли пить так много?
О-Кичи. Нисколько! Одну-две бутылочки… Я пошла в отца, хмель меня не берет.
О-Мото. Не кончи, как отец, – это было бы ужасно!
О-Кичи. Не бойся, я никогда не буду пить так, как он.
Служанка приносит бутылочку сакэ.
О-Кичи. Поставь сюда… А ты, сестрица, чарочку выпьешь?
Служанка уходит.
О-Мото. Нет уж, уволь.
О-Кичи (наливает себе сакэ). А дождь знай себе льет и льет! Интересно, надолго он зарядил? Как скверно, что не дают мне выйти работать…
О-Мото. Оттого я и говорю…
О-Кичи. Ох, как ты мне надоела! Твердишь все время одно и то же. Зря стараешься!
Входит Цурумацу, плотник.
О-Кичи. О, Цуру-сан! Как ты рано сегодня! Отпросился с работы, чтобы меня проведать?
Цурумацу. Не то чтобы отпросился, но…
О-Кичи. Мне тоскливо в такую погоду!
Цурумацу. Я так и думал.
О-Мото (встает). Ну, я пойду.
О-Кичи. Ты уходишь, сестрица?
О-Мото. Подумай хорошенько о том, что я тебе сказала…
Цурумацу. А вас кажется, был какой-то серьезный разговор?
О-Кичи. Нет, ничего… Мы уже обо всем переговорили. Сестрица, я умираю от скуки, приходи завтра опять!
О-Мото. Конечно, приду… Только ты подумай еще раз. До свиданья, Цуру-сан, желаю приятно провести время! (Уходит.)
О-Кичи. Сестра такая трусиха! От ее слов меня еще больше тоска берет! (Отодвигает бутылочку сакэ.) По правде сказать, я развлекалась сакэ: кругом такое уныние!
Цурумацу. Вот как? Что ж, продолжай!
О-Кичи. Нет-нет, при тебе – нет!
Цурумацу. Не смущайся, пей на здоровье. Можешь меня не стесняться.
О-Кичи. Если бы я пристрастилась к вину, это было бы очень скверно! Что может быть хуже жены, которая напивается пьяной рядом с непьющим мужем!.. Сейчас я угощу тебя вкусным свежим чаем! (Заваривает чай.) Ты сегодня какой-то не такой, как всегда. В этом праздничном кимоно… Ты куда-то ходил?
Цурумацу. Да. Мне пришлось побывать в удивительном месте.
О-Кичи. Где же?
Цурумацу. Меня вызывали в магистрат.
О-Кичи. В магистрат? Тебя?!.. Но по… почему?
Цурумацу. Я совсем перепугался. В жизни не бывало у меня таких неприятностей!
О-Кичи. Тебя за что-нибудь ругали?
Цурумацу. Это было бы полбеды. А то мне пришлось выслушать дикие, абсурдные речи и при этом еще улыбаться… Невыносимо!
О-Кичи. Но о чем же тебя спрашивали?
Цурумацу. О наших с тобой отношениях. Меня аж холодный пот прошиб…
О-Кичи. Откуда они могли узнать?
Цурумацу. Там у них есть один чиновник, Сайто его зовут, сыщик. Он знает все на свете. А уж о таких вещах, как наша с тобой любовь, ему узнать – раз плюнуть.
О-Кичи. Но ведь это не имеет никакого значения! Ровно никакого! Правда ведь, Цуру-сан?… Давай поженимся и заживем открыто перед всем миром. Пока мы не муж и жена, люди могут болтать о нас невесть что, но стоит нам обменяться свадебными чарками, и никто не посмеет сказать слова. Я… я давно уже подумывала об этом.
Цурумацу. Боюсь, что пожениться нам будет трудно…
О-Кичи. Трудно? Что же тут трудного? Кто станет возражать?
