спустя несколько секунд оба виновника торжества были закованы в наручники и отведены в изолятор временного содержания.
Таким образом, несколько детей, не имея своего личного дома, смогли спасти самих себя от ожесточенной антиутопии и от нещадного обращения. Судья вынесла приговор на пожизненное лишении свободы для Деборы Тейлор. А вместе с ней и для Мотисса Кемерсона, на лишение свободы на тридцать лет. Также всех офицеров, что были подкуплены Мотиссом, отправили в отставку. А я, слушая приговор судьи, радовался, что у нас все получилось! Самые что ни на есть громкие аплодисменты с радостными криками доносились с толпы после вынесения приговора. Дебора и Мотис проведут свою оставшуюся жизнь за решеткой в одиночной камере, постепенно умирая, старея и гния в тюрьме, осмысливая все проступки их подавной и ничтожной жизни.
Так как об этой истории узнала вся страна, а на суд съехались все богачи и аристократы, всех детей из интерната забрали все по-настоящему любящие родители. Директором интерната стала Джули Мартинес, которая там же и преподавала уроки, вскоре обучая таких же, как и мы, детей-сирот. К сожалению, число бездомных детей в наше время становится все больше. Поэтому уже спустя несколько недель, а то и месяцев, стены интерната № 4 были наполнены новыми детьми, но уже не жестокостью, а лаской и заботой. Всех очень ценили и уважали.
А меня, Рональда Клоптона, забрал очень эмоциональный, смешной, молодой и богатый парень. Он увидел меня в газетах, вдохновился моей историей, и тут же захотел усыновить меня. Конечно, я был не против. Том был очень заинтересован моей историей об интернате, поэтому относился ко мне спокойно и с уважением. Да я и сам видел, что он мухи не обидит, поэтому я проявил инициативу остаться с ним. Так как чувство мое мне подсказывало, что Том Смит, станет новым и самым любящим для меня отцом во всей вселенной!
Глава шестая. Восемь лет спустя
Целых восемь лет пролетели, как падающее перо с небес. Воспоминания о прошлом сравнивались с пройденным испытанием судьбы. К сожалению, психику некоторых детей после этого всего уже нельзя было вылечить. А я выкарабкался из этого состояния, но все же не мог сделать одного: взять теннисную ракетку в руки. Сколько мы прошли врачей, но у меня все равно оставался страх, связанный с этим видом спорта. Этот комплекс лишал меня возможности веселиться. Да и самому мне не хотелось больше играть. Ведь слишком много воспоминаний было связано с этим видом спорта. Мне нравилась моя новая жизнь, которая стала намного светлее, благодаря Тому Смиту. Я даже не мог подумать, что у молодого мужчины может быть столько любви к приемному сыну. Ведь он относился ко мне, словно к своему родному: ничего не жалел и не отказывал в любой ситуации. Тому очень хотелось, чтобы я продолжил играть в теннис, но я сказал ему, что больше в этот вид спорта я не вернуть. Том не жалел для мне денег, поэтому предлагал заниматься в центре города с профессиональными тренерами, так как опыт у меня уже был. Но мне это было не нужно… Было очень сложно избавиться от воспоминаний. Поэтому я за восемь лет ни разу не взял в руки мяч и ракетку.
К слову, о прошлых отношениях со своими друзьями мне пришлось все завершить, ведь стал жить я, хоть и в своем городе, но очень далеко от места, где был тот самый интернат. Единственное, что мне удалось узнать, про новость о счастливых детях, новые родители которых относились к ним с лаской и самой настоящей любовью. К сожалению, мне неизвестно, кто где находится. Но самое главное то, что наша дружба, которая не забудется никогда, смогла победить зло.
Последнее, что мне вспоминается об интернате, так это последние теплые объятия с Сюзи — той девочкой, что бесстрашно шла вперед во всех разборках и постоянно поддерживала меня. Судьба всех распределила в свои семьи и в нужные места жизни.
А я, постоянно пытаясь забыть свои первые десять лет жизни, вначале пошел в школу, где были обычные дети. А как только отучился в школе, поступил на педагогический факультет. Мне нравился мой университет и все окружающие там. Так приятно осознавать, что спустя восемь лет я наконец-то начал забывать нещадное прошлое…
Мне нравилось то, что никто из моих сверстников не знал о моей судьбе, потому что я меняюсь с возрастом и все те новости об интернате были давно забыты, оставив в памяти прошлое поколение.
Марк Уилсон стал для меня лучшим другом в университете. Мне почему-то хотелось обучать детей в вузах или в школах и давать им знания, поэтому я думал поступать на учителя математики. В свою очередь Марк Уилсон хотел в будущем пойти на профессора в радиотехнический колледж, преподавая физику и астрономию. Мы с ним настолько сдружились, что я приходил к нему не раз домой и удивлялся его комнатой. Хоть и комната была маленькой, но ее дизайн, оформленный полностью Марком, выходил за рамки обычной жилой спальни. Ведь его комната была похожа на собственный планетарий, где были и разноцветные лампочки, горящие по всей комнате, и планеты, дополняющие космическую атмосферу. "Мне надо найти какой-то шар, чтобы он был резиновым и очень хорошо подходил для строения моей космической системы", — говорил Марк. А я просто слушал его идеи и мне становилось приятно осознавать, что он занимается своим любимым делом. Во всех остальных свободных местах обоев были написаны неоновые физические формулы, светящиеся в темноте.
На втором семестре, когда наступил 1992, мы вместе с Марком стали не разлей вода. Так как я ему помогал с биологией, которую знал лучше всех среди параллельных классов, он взаимно мне помогал с физикой. Так и закрепилась наша мужская дружба.
Но вот после моего восемнадцатилетия мне начали казаться странные вещи. Вначале я на них не обращал внимание, так как думал о возможности совпадений.
В январе 1992 года в дом Тома Смита, где уже почти девять лет проживал я, пришло ошибочное письмо о принятом запросе на поступление в школу-пансион. В ней, как рассказывалось в письме, профессионально обучают теннису.
— Рони, — так ласково меня называл Том, — тебе пришло письмо.
Это было субботнее утро, приближающееся к двенадцатому часу. Я как и всегда по выходным проснулся в своей огромной кровати с мягким одеялом и матрасом. Обычно я всегда иду завтракать, а
