Франц. Незримые обитатели потолка, слушайте меня! Внимание! Незримые обитатели потолка! Внимание! (Пауза. Подняв голову кверху.) Что? (Сквозь зубы.) Я не ощущаю их! (С силой.) Друзья! Друзья! Говорит Германия, страдающая Германия! (После паузы. Уныло.) Они все там вымерли! (Поднимается, шагает по комнате.) Любопытное ощущение, но непостижимое: сегодня вечером История остановилась. Стоп! Взрыв планеты, ученые держат палец на кнопке. Прощай! (Пауза.) Но ведь захотят же узнать, что произошло с человечеством, если оно переживет? (Раздраженно, почти яростно.) Я как шлюха изгиляюсь перед ними, соблазняю их, а они не хотят даже слушать меня. (С пылом.) Дорогие слушатели, я умоляю вас, внемлите же мне! Если лжесвидетели ввели вас в заблуждение... (Резко.) Обождите! (Роясь в карманах.) Виновник найден! Вот он! (Вынимает из кармана часы, держит их за кожаный ремешок, с отвращением.) Мне подарили это животное, я совершил ошибку, приняв этот подарок. (Смотрит на циферблат.) Пятнадцать минут! Опоздать на пятнадцать минут! Непростительно! Я их уничтожу, эти часы! (Сжимает часы в кулаке.) Пятнадцать минут! Уже шестнадцать! (Взрываясь.) Как сохранить мое неиссякаемое терпение, если я весь исколот булавками? Все кончится очень плохо. (Пауза.) Я не открою; очень просто: заставлю ее простоять два часа на площадке.
В дверь стучат три раза.
(Подбегает к двери.)
Франц, Иоганна.
Франц (отступая, пропускает Иоганну. Указывая на часы). Семнадцать!
Иоганна. Простите?..
Франц (подражая автоматическим часам). Четыре часа семнадцать минут тридцать две секунды. Вы принесли фотографию моего брата? (Пауза.)
Иоганна (недружелюбно). Да.
Франц. Покажите.
Иоганна (тем же тоном). На что она вам нужна?
Франц (вызывающе смеется). На что бывает нужна фотография?
Иоганна (немного колеблясь). Прошу.
Франц (разглядывая снимок). Никогда бы не узнал его. Да ведь он атлет! Поздравляю! (Прячет фотографию в карман.) Как себя чувствуют наши сироты?
Иоганна (в замешательстве). Какие сироты?
Франц. Вы забыли? Дюссельдорфские сироты.
Иоганна. Ах, да... (Неожиданно.) Они умерли.
Франц (устремив взгляд на потолок). Вы слышите, Крабы? Семьсот несчастных малюток без крова... (Останавливается.) Мой добрый друг, они мне надоели... пусть предадут их земле как можно скорее. К чему нам они... (Пауза.) Вот видите, по вашей вине я стал дурным немцем.
Иоганна. По моей вине?
Франц. Я должен был предвидеть, что эти стрелки перевернут все вверх дном. Чтобы изгнать время из этой комнаты, мне понадобилось пять лет; вам хватило одного мгновения, чтобы водворить его на место. (Показывает на часы.) Этот зверек, что так ласково мурлычет вокруг моего запястья, есть Время Вселенной, говорящие часы — верный страж времени; я прячу их в карман, как только слышу стук Лени. К чему они мне, по-вашему? Разве я связан с вселенной? (Поглядев на часы.) Я весьма скептически отношусь к вашему подарку.
Иоганна. Ну раз так, то верните его.
Франц. Не подумаю. Оставлю у себя. Мне только хочется знать, для чего вы их мне подарили?
Иоганна. Потому что я живу, живите так же и вы.
Франц. Жить? Что это значит? Ждать вас? Я уже ничего но ждал для себя на ближайшее тысячелетие. Лампа эта не зажигается; Лени приходит, когда ей вздумается; иногда мне удается заснуть на часок, когда сон милостив ко мне; короче говоря, я потерял ощущение времени. (Шутливо.) Сумятица дней и ночей. (Покосившись на часы.) Четыре часа двадцать пять минут — тени удлиняются, день угасает; как я ненавижу полдень. Когда вы уйдете, здесь настанет ночь, несмотря на дневной свет! И мне станет страшно. (Внезапно.) Несчастные малыши, когда их предадут земле?
Иоганна. Кажется, в понедельник.
Франц. Да воздадут им пламенную молитву среди развалин церкви. Семьсот маленьких деревянных гробов, окруженных толпой в рубищах. (Поглядев на нее.) Вы не нарумянены?
Иоганна. Как видите.
Франц. Забыли?
Иоганна. Нет. Просто не собиралась к вам.
Франц (в негодовании). Что?
Иоганна. Это день Вернера. (Пауза.) Ведь сегодня суббота.
Франц. Зачем ему день, когда по ночам он с вами. Суббота? Ну да... английская суббота... (Пауза.) И, разумеется, также и воскресенье...
Иоганна. Разумеется.
Франц. Если я правильно понял вас, сегодня у нас суббота. Ах, сударыня, часы об этом молчат, придется вам подарить мне календарь. (Шутливо улыбается. Внезапно.) Два дня без вас? Немыслимо!
Иоганна. Мы обычно проводим эти дни вместе; уж не думаете ли вы, что я отменю из-за вас?
Франц. Почему бы и нет?
Вместо ответа она смеется.
Он имеет права на вас? Весьма сожалею, но и у меня они есть.
Иоганна (возмущенно). У вас? Никаких!
Франц. Я не звал вас — вы сами пришли ко мне. (Кричит.) Когда же вы наконец поймете — эти бессмысленные ожидания отрывают меня от главного моего дела. Крабы в сомнении, они не доверяют мне: лжесвидетели торжествуют. (Желая обидеть ее.) Далила!
Иоганна (зло смеется). Уф! (Подходит к нему; вызывающе и надменно.) А вы Самсон? (Звонко хохочет.) Самсон! Самсон! (Обрывает смех). Я представляла его иным.
Франц (строго). Да, это я. Я возложил бремя века на свои плечи, если я выпрямлюсь — тогда все рухнет. (Просто, с горькой иронией.) Кроме того, Самсон всего-навсего несчастный человек; я в том уверен. (Шагает по комнате.) Какая зависимость! (Молчание. Садится.) Вы мешаете мне, сударыня. (Пауза.)
Иоганна. Я не буду вам больше мешать.
Франц. На что же вы решились?
Иоганна. Я все рассказала Вернеру.
Франц. Вот оно что! Зачем?
Иоганна (горько). Сама не знаю.
Франц. Как он это принял? Надеюсь, хорошо?
Иоганна. Очень плохо.
Франц (встревожен; нервно). Он уедет и увезет вас?
Иоганна. Он останется здесь.
Франц (облегченно). Тогда все хорошо (Потирает руки.) Очень хорошо.
Иоганна (с горькой иронией). Вы так пристально смотрите на меня! И что же вы видите? (Приближается к нему, берет его голову и почти насильно заставляет его взглянуть на себя.) Поглядите мне в глаза. Вот так. А теперь посмейте еще раз сказать, что все хорошо.
Франц (взглянув на нее, освобождается). Вижу... вижу! Вы тоскуете о Гамбурге. Легкая жизнь, вами восхищаются... вас желают. (Подергивает плечами.) Ваше дело, как знаете.
Иоганна (с грустью). Самсон всего-навсего несчастный человек.
Франц. Да. Да. Да. Несчастный человек. (Топчется на месте, делая шаг то вправо, то влево.)
Иоганна. Что с вами?
Франц (скрипучим, глухим голосом). Изображаю Краба. (Приходит в ужас от своих слов.) А? Что?.. (Возвращаясь к Иоганне, обычным голосом.) Почему я несчастный человек?
Иоганна. Потому что вы ничего не понимаете. (Пауза.) Мы будем страдать как в аду.
Франц. Кто?
Иоганна. Вернер, вы и я. (Короткая пауза.) Он остается здесь из ревности.
Франц (опешив). Что?
Иоганна. Из ревности. Теперь вам ясно? (Пауза. Пожав плечами.) Вы даже не понимаете, что это такое.
Франц смеется.
Он будет каждый день отпускать меня к вам, даже в воскресенье; разыгрывая из себя мученика в своем огромном министерском кабинете, там, на верфи. А по вечерам я буду расплачиваться.
Франц (искренне удивленный). Прошу простить меня, дорогой друг, но к кому же он ревнует?
Она пожимает плечами.
(Вынимает фотографию, разглядывает ее.) Ко мне? (Пауза.) Вы рассказали ему... во что я превратился?
Иоганна. Рассказала.
Франц. И что же?
Иоганна. Ревнует.
Франц. Это ненормально! Я болен; вероятно, душевнобольной; в заточении... Война сломила меня, сударыня!
Иоганна. Но она не сломила вашей гордыни.
Франц. Этого достаточно, чтобы ревновать ко мне?
Иоганна. Да.
Франц. Скажите ему, что от моей гордыни остались жалкие крохи. Мое бахвальство не что иное, как самозащита. Я пойду на крайнее унижение — передайте Вернеру, что я завидую ему.
