этого те, кто поставил на команду дальтоника, потеряли сто тысяч и всю команду перевели в низший класс…
Зёнтген. Превосходно! Реклама и футбол… Превосходно! Поздравляю вас, эти первые идеи — залог нашей успешной совместной работы. Не надо ссылаться на жертву автомобильной катастрофы. Это уж слишком… делать бизнес на смерти…
Роберт. У меня другое опасение: я не совсем уверен, что дальтонизм — такая уж опасность. И сомневаюсь, стоит ли запугивать человечество, если болезнь угрожает только горстке людей. А что если мы заставим пятьдесят тысяч человек купить препарат, который по-настоящему нужен только троим из них?..
Борзиг. Но мы спасем жизнь хотя бы этим троим…
Роберт. Из-за этого, по-вашему, пятьдесят тысяч должны выбросить на ветер по две марки и десять пфеннигов?
Борзиг. Разве человеческая жизнь ценится на деньги?
Роберт. Конечно, нет, но мои сомнения…
Зёнтген (прерывает его). Я хочу предложить вам вот что: предоставьте все сомнения нам… Пусть они вас не тревожат. Мы поручаем вам написать три-четыре маленьких рассказа, в них вы объясните людям опасность дальтонизма и целебные свойства проколорита. Обычная сделка: у вас есть идеи, у вас есть фантазия, мы эти идеи покупаем. Насчет цены договоримся, мы в таких делах — не мелочны…
Борзиг. И если вы действительно спасете хоть одну человеческую жизнь, одну-единственную… если вы…
Роберт. Я… я еще ничего не решил, сначала я хочу убедиться, что дальтонизм — реальная опасность…
Борзиг. Поверьте, такая опасность существует. Зайдите ко мне, мы потолкуем, и я берусь вас в этом мгновенно убедить.
Роберт. Тогда надо подвергнуть каждого автомобилиста, а еще лучше всех взрослых вообще, специальным обследованиям. И прописать проколорит тем людям, которые больны этой болезнью или к ней предрасположены…
Зёнтген. Во-первых, это слишком долгая процедура. Сами знаете, как трудно расшевелить наши инстанции… На это нужна целая вечность… И к чему это приведет? В лучшем случае фирма продаст еще десять или двадцать тысяч коробок проколорита, а мы выпустили пятьсот тысяч и с огромным трудом продали только пятьдесят, да и то благодаря нашей хорошей репутации. Милейший Вильке, люди слишком самоуверенны… их надо попугать…
Роберт. Я ни под каким видом не приму в этом участия!.. Запугивать людей мнимой опасностью…
Борзиг. Да никто и не говорит, что вы должны сразу же дать согласие. Кроме того, у нас есть и другие планы: по-моему, очень важно показать, что за маркой промышленной фирмы скрываются живые люди. Все знают, что такое ОРАМАГ, но для большинства это нечто абстрактное, фантом, бессмысленное сочетание букв… На самом деле ОРАМАГ — это Бехер, ОРАМАГ — это Зёнтген, то есть за этими буквами стоят вполне определенные личности. Я считаю, что эта задача первостепенная. Ваша брошюра памяти Бехера уже отчасти ее выполнила. Теперь надо продолжить традицию, я бы сказал, традицию разрушения мифа, окутывающего нашу фирму.
Зёнтген. Прекрасная мысль… однако нельзя так долго вести серьезные, глубокомысленные разговоры… Вильке, вы еще так молоды, серьезность вам не к лицу. Попробуйте развеселиться! Послушайте, дорогой, а вы знаете, у скольких людей больные почки?
Роберт. Нет, не знаю.
Зёнтген. И я не знаю, но зато мне известно, что концерн ЗУНАГ продает ежемесячно тридцать тысяч коробок своего препарата от болезней почек. И все потому, что они выпустили великолепную рекламу: гигантские плакаты, где изображена больная почка… а под ней глупая, но доходчивая надпись: «Не забывай о своих почках!» (Смеется.) Ну вот, с тех пор люди не забывают о своих почках и расхватывают лекарство ЗУНАГа… Неужели, по-вашему, я должен быть совестливее, чем мои конкуренты? У меня на руках крупное предприятие, служащие, на наших заводах прекрасно поставлено социальное обеспечение… у нас даже есть дом отдыха для кормящих матерей… а на складах фирмы мертвым грузом лежат четыреста пятьдесят тысяч непроданных коробок проколорита… (Смеется.) Ваше упрямство делает вам честь, оно мне по нутру: чем вы несговорчивее, тем больше мне хочется вас заполучить. Я не люблю молодых людей, которые сразу же готовы на все. Ну а теперь к столу… Идемте, не вешайте носа!.. Я слышал, вы собираетесь жениться, это правда?
Встает, стулья отодвигаются.
Роберт. Жениться? Да… я подумывал об этом, вернее… вы меня навели на эту мысль…
Борзиг. Не беспокойтесь ни о чем, пусть вас больше не мучают сомнения… Пойдемте ужинать… (Понизив голос.) Знаете, у вас были неплохие предшественники… вы, конечно, слышали о Надольте?..
Роберт. Да, я слышал о Надольте…
Борзиг. А знаете ли вы, что Надольт…
Роберт (прерывает его). Знаю, и именно это и навело меня на размышления.
Борзиг. Откуда вы знаете? Не понимаю…
Зёнтген. Пошли, господа, довольно секретничать.
Все уходят. Шаги…
(Слышен приглушенный голос Зёнтгена.) Доктор Борзиг, этого поэта мы должны заполучить, у него есть фантазия, превосходные идеи… Вы слышите, мы должны его заполучить!
Те же звуки, что и во второй сцене, но теперь уличный шум уже стих; голос диктора на вокзале монотонно бубнит. Время от времени доносятся отдельные слова: «…пересадка…», «…отправление…», «…двадцать три часа…», «Поезд следует до…», «Просим поторопиться».
Франциска. «…Когда начнется всемирный потоп, морские львята будут разъезжать на эскалаторе, который так и не остановится… окунь подцепит с люстры завтрак директора театра, бутерброд с яйцом, и невозмутимо сожрет его. Из людей останутся в живых только два школьника, прогулявших урок плавания ради того, чтобы взобраться на купол собора; самым безопасным местом окажется перекладина креста; водоворот вынесет к кресту кое-какие предметы, которые пригодятся ребятам: банку ананасного компота или целлулоидную утку — ее дали в придачу к полфунту маргарина… Рыбы будут охотнее всего метать икру возле шпилей готических соборов…»
Фрау Борзиг. Обидно, что отец уже не смог прочесть эти строки, ему бы они понравились.
Франциска. Мне они не особенно нравятся: может, это и хорошо звучит… но мне страшно, а я и так запугана. Ваш отец… В нашей школьной хрестоматии были напечатаны его рассказы. Такие хорошие рассказы. Зачем вы пришли? Сказать, чтобы я не верила этим рассказам?
Фрау Борзиг. Я боялась, как бы вы не согласились на такую жизнь, какую вела я. Толстый слой ваты отгородит вас от мира… и вы станете ужасно рассудительны. Вас будут пичкать порошками, пилюлями и таблетками в красивой упаковке… у вас появятся прелестные дочери и зятья — кумиры модных портных… плечи, талия, бедра — как у манекенов. При этом они образец интеллектуальности, интеллектуальности высшей марки.
Франциска. Может, вы и жили так, но я буду жить иначе.
Фрау Борзиг. Для этого я и
