Федор Иванович. Жарко! Водки выпить надо.
Орловский (любуясь им). Ду́ша моя, борода ты моя великолепная… Господа, ведь красавец? Поглядите: красавец?
Федор Иванович. С новорожденным! (Пьет.) А Серебряковых нет?
Желтухин. Не приехали.
Федор Иванович. Гм… А где же Юля?
Желтухин. Не знаю, что она там застряла. Пора бы уж и пирог подавать. Я сейчас ее позову. (Уходит.)
Орловский. А наш Ленечка, новорожденный, сегодня что-то не в духе. Угрюм.
Войницкий. Просто скотина.
Орловский. Нервы расстроены, ничего не поделаешь…
Войницкий. Самолюбив очень, оттого и нервы. Скажите при нем, что эта селедка хороша, он сейчас же обидится: почему не его похвалили. Дрянцо порядочное. Вот он идет.
Входят Юля и Желтухин.
5
Те же, Желтухин и Юля.
Юля. Здравствуй, Феденька! (Целуется с Федором Ивановичем.) Кушай, душечка. (Ивану Ивановичу.) Посмотрите, крестненький, какой я сегодня Ленечке подарок подарила! (Показывает башмачок для часов.)
Орловский. Дусенька моя, девочка моя, башмачок! Какая штука…
Юля. Одной золотой канители на восемь с полтиной пошло. Посмотрите на края: жемчужинки, жемчужинки, жемчужинки… А это буквы: Леонид Желтухин. Тут шелком: кого люблю, того дарю…
Дядин. А позвольте мне посмотреть! Восхитительно!
Федор Иванович. Бросьте вы это… будет вам! Юля, вели-ка подать шампанского!
Юля. Феденька, это вечером!
Федор Иванович. Ну, вот еще — вечером! Валяй сейчас! А то уйду. Честное слово, уйду. Где оно у тебя стоит? Я сам пойду возьму.
Юля. Всегда ты, Федя, в хозяйстве беспорядки делаешь. (Василию.) Василий, на ключ! Шампанское в кладовой, знаешь, в углу около кулька с изюмом, в корзине. Только смотри, не разбей чего-нибудь.
Федор Иванович. Василий, три бутылки!
Юля. Не выйдет из тебя, Феденька, хорошего хозяина… (Накладывает всем пирога.) Кушайте, господа, побольше… Обед еще не скоро, в шестом часу… Ничего из тебя, Феденька, не выйдет… Пропащий ты человек.
Федор Иванович. Ну, пошла отчитывать!
Войницкий. Кажется, кто-то подъехал… Слышите?
Желтухин. Да… Это Серебряковы… Наконец-то!
Василий. Господа Серебряковы приехали!
Юля (вскрикивает). Сонечка! (Убегает.)
Войницкий (поет). Пойдем встретим, пойдем встретим… (Уходит.)
Федор Иванович. Эка обрадовались!
Желтухин. Как в людях мало такта! Живет с профессоршей и не может скрыть этого.
Федор Иванович. Кто?
Желтухин. Да вот Жорж. Так ее расхваливал сейчас, когда тебя не было, что даже неприлично.
Федор Иванович. Откуда ты знаешь, что он с ней живет?
Желтухин. Точно я слепой… Да и весь уезд говорит об этом…
Федор Иванович. Вздор. Пока с ней никто не живет, но скоро буду жить я… Понимаешь? Я!
6
Те же, Серебряков, Марья Васильевна, Войницкий под руку с Еленой Андреевной, Соня и Юля входят.
Юля (целуя Соню). Милая! Милая!
Орловский (идя навстречу). Саша, здравствуй, голубушка, здравствуй, матушка! (Целуется с профессором.) Здоров? Слава богу?
Серебряков. А ты, кум? Ты ничего — молодцом! Очень рад тебя видеть. Давно приехал?
Орловский. В пятницу. (Марье Васильевне.) Марья Васильевна! Как изволите поживать, ваше превосходительство? (Целует руку.)
Марья Васильевна. Дорогой мой… (Целует его в голову.)
Соня. Крестненький!
Орловский. Сонечка, ду́ша моя! (Целует ее.) Голубушка, канареечка моя…
Соня. Лицо по-прежнему добренькое, сантиментальное, сладенькое…
Орловский. И выросла, и похорошела, и возмужала, ду́ша моя…
Соня. Ну, как вы вообще? Что, здоровы?
Орловский. Страсть как здоров!
Соня. Молодчина, крестненький! (Федору Ивановичу.) А слона-то и не приметила*. (Целуется с ним.) Загорел, оброс… настоящий паук!
Юля. Милая!
Орловский (Серебрякову). Как живешь, кум?
Серебряков. Да понемножку… Ты как?
Орловский. Что мне делается? Живу! Именье сыну отдал, дочек за хороших людей повыдавал, и теперь свободней меня человека нет. Знай себе гуляю!
Дядин (Серебрякову). Ваше превосходительство изволили несколько опоздать. В пироге уж значительно понизилась температура. Позвольте представиться: Илья Ильич Дядин, или, как некоторые весьма остроумно выражаются по причине моего рябого лица, Вафля.
Серебряков. Очень приятно.
Дядин. Madame! Mademoiselle! (Кланяется Елене Андреевне и Соне.) Здесь всё мои друзья, ваше превосходительство. Когда-то я имел большое состояние, но по домашним обстоятельствам, или, как выражаются в умственных центрах, по причинам, от редакции не зависящим, я должен был уступить свою часть родному моему брату, который по одному несчастному случаю лишился семидесяти тысяч казенных денег. Моя профессия: эксплоатация бурных стихий. Заставляю бурные волны вращать колеса мельницы, которую я арендую у моего друга Лешего.
Войницкий. Вафля, заткни фонтан!
Дядин. Всегда с благоговением преклоняюсь (преклоняется) пред научными светилами, украшающими наш отечественный горизонт. Простите мне дерзость, с какою я мечтаю нанести вашему превосходительству визит и усладить свою душу беседою о последних выводах науки.
Серебряков. Прошу покорно. Буду рад.
Соня. Ну, рассказывайте, крестненький… Где вы зиму проводили? Куда исчезали?
Орловский. В Гмундене был, в Париже был, в Ницце, в Лондоне, дуся моя, был…
Соня. Хорошо! Счастливчик!
Орловский. Поедем со мной осенью! Хочешь?
Соня (поет). Не искушай меня без нужды*…
Федор Иванович. Не пой за завтраком, а то у твоего мужа жена будет дура.
Дядин. Теперь интересно бы взглянуть на этот стол à vol d’oiseau[7]. Какой восхитительный букет! Сочетание грации, красоты, глубокой учености, сла…
Федор Иванович. Какой восхитительный язык! Черт знает что такое! Говоришь ты, точно кто тебя по спине рубанком водит…
Смех.
Орловский (Соне). А ты, ду́ша моя, все еще замуж не вышла…
Войницкий. Помилуйте, за кого ей замуж идти? Гумбольдт уж умер, Эдисон в Америке, Лассаль тоже умер… Намедни нашел я на столе ее дневник: во какой! Раскрываю и читаю: «Нет, я никогда не полюблю… Любовь — это эгоистическое влечение моего я к объекту другого пола…» И черт знает, чего только там нет? Трансцендентально, кульминационный пункт интегрирующего начала… тьфу! И где ты научилась?
Соня. Кто бы другой иронизировал, да не ты, дядя Жорж.
Войницкий. Что же ты сердишься?
Соня. Если скажешь еще хоть одно слово, то кому-нибудь из нас двоих придется уехать домой. Я или ты…
Орловский (хохочет). Ну, характер!
Войницкий. Да, характер, доложу вам… (Соне.) Ну, лапку! Дай лапку! (Целует руку.) Мир и согласие… Не буду больше.
7
Те же и Хрущов.
Хрущов (выходя из дому). Зачем я не художник? Какая чудная группа!
Орловский (радостно). Миша! Сыночек мой крестненький!
Хрущов. С новорожденным! Здравствуйте, Юлечка, какая вы сегодня хорошенькая! Крестненький! (Целуется с Орловским.) Софья Александровна… (Здоровается со всеми.)
Желтухин. Ну, можно ли так поздно приезжать? Где ты был?
Хрущов. У больного.
Юля. Пирог давно уже простыл.
Хрущов. Ничего, Юлечка, я холодного поем. Где же мне сесть?
Соня. Садитесь сюда… (Дает ему место рядом.)
Хрущов. Великолепная сегодня погода, и аппетит у меня адский… Постойте, я водки выпью… (Пьет.) С новорожденным! Пирожком закушу… Юлечка, поцелуйте этот пирожок, он станет вкуснее…
Та целует.
Merci. Как живете, крестненький? Давно не видел вас.
