Вера:
– Гоша!
Гоша:
– А что? На Герке на твоем свет клином не поехал! И олигархычей других полно. На дискотеку заводскую точно прикатят толпой. Им ведь нужны невесты работящие и чтоб все при всем. Чтоб было к чему помягче прислониться… Вер, а если что всегда успеешь дождаться Генриха.
Вера:
– Нет.
Гоша:
– Жди, жди. А он найдет себе другую. Да-да, такое может случиться даже там…
Вера смеется:
– Вот придумала.
Гоша:
– Скажу подруга честно. Мне передал один знакомый: Олигархыч твой в темнице просто нарасхват. Ну, как и везде, конечно. Ты мучаешься здесь, а он – мне точно сообщили – с одной охранницей в короткой юбке на перевес с дубинкой задушевно ведет беседы… Вот!
Вера:
– Не может быть. Ты врешь. Он любит лишь меня.
Гоша:
– Он – муж-чи-на… Кто приголубит, той и будет. Хотя, конечно, ей с тобою не сравниться. Ты у нас – красотка, а та – верзила с ногами сорок пятого размера. Такие, знаешь, специально идут в тюрьму на службу, чтоб мужа придубасить. И вот: был твой Олигархыч, ныне – ейный…
Вера:
– Зачем ты так? Ты врешь все, врешь. Уйди. Уйди…
Гоша уходит, тащит за собой паяльник:
– Вот так с подругой старой. А я из лучших чувств предупредила…
Вера:
– Тебе завидно. Прочь, не верю я тебе, не верю. Прочь.
Гоша уходит:
– Завидно, говоришь? Завидно. Да. Но нынче не тебе…
Вера:
– Из лучших чувств предупредила… Завидно, но не мне… Предупредила… не мне завидно. Охранница в короткой юбке и с дубинкой… Задушевно… Ведет беседы… А потом целует (бьет себя по голове) Зачем такие мысли в голове моей? Я не хочу об этом думать. Нет, нет, не думай… Верзила… Нет… С ногами сорок пятого размера… Нет… Бабушка!
Вера бросается к бабушке, но та лишь храпит. Входит мама, на завязанной рубашке пятна от еды, оглядывается:
– Меня на свадьбу звали, на десерт… Дочка, где ж твой женишок? Молчишь. Я знаю: там же где и мой. Где твой папуля…
Вера:
– Не смей. Мой Генрих, он хороший…
Мама:
– Да, наверное, как юбку задерет, так не плохой…
Вера встает берет паяльник:
– Уйдите, мама. Я за себя не отвечаю.
Мама:
– Психоз-вульгариус… Шампанского хочу, и ананасов с икрой…
Вера, опуская паяльник:
– Верно, ты опять сбежала. Постой, я вызову врача.
Мама:
– Нет, нет, я ухожу. (уходит) Да пропади ты пропадом…
Вера плачет:
– Вот мать родная приласкала. За что?
Входит отец:
– Ты мать случайно не видала? (оглядывается) Так я и думал – разминулись (щиплет Веру) Дочка.
Вера:
– Больно, папа.
Отец поглаживает ее сзади:
– А так прошло? Так хорошо?
Вера отходит в сторону:
– Как тебе не стыдно?
Отец приближается к ней:
– Так нет же никого…
Вера:
– Но папа…
Отец:
– Папа? Кто это придумал? Та сумасшедшая? Иди, иди ко мне…
Вера:
– Да, что с тобой?
Отец:
– Что надо, то всегда со мной. Ну, же. Дай обниму, дай приласкаю. А хочешь, дочка, поиграем в салки, в догоняшки.
Вера:
– Я взрослая давно.
Отец:
– Я вижу. Тогда, ну (достает из кармана повязку) в жмурки…
Вера:
– Нет, не хочу.
Отец достает и одевает марлевую повязку:
– А хочешь в доктора? Иди, я осмотрю тебя…
Вера:
– Нет, нет…
Отец достает из-под одежды наручники, плетку:
– Тогда во что-нибудь поинтересней. Я из окна машины такое видел. Тебе понравится, дочурка. Ты хочешь, накажу тебя за что-нибудь. Во сколько ты вчера вернулась? Грубила маме? И до свадьбы целовалась? Или?…
Вера снова берет паяльник:
– Не подходи.
Отец, приближаясь и похлопывая плеткой:
– Ну что ты? Тебе понравится. Попробуй только. Потом сама будешь просить: «Отшлепай, папочка, я виновата…»
Вера тихо:
– И это мой отец? (громко) Нет, нет, не надо, не хочу… (всхрапывает бабушка. Вера прислушивается) Кто-то идет.
Отец тоже прислушивается, прячет все игрушки, не замечая, что плетка падает на пол:
– Так, говоришь ты, не видала мать? Ну, ладно… Ты это, приходи ко мне на автобазу. Я конфеткой угощу…
Бабушка опять всхрапывает. Вера:
– Это мама идет как раз. Ты ж к ней пришел.
Отец:
– Да, я забыл мне срочно в рейс (уходит через окно)
Бабушка просыпается:
– А снилось мне, что я на свадьбе. И ем, и пью… Проголодалась, значит… (тянется и берет со стола кусок хлеба, пытается укусить, шарит по карманам) Зубов-то нет. (Протягивает хлеб к Вере) Пожуй мне, внученька.
Вера:
– Я не могу, любимая бабуля. Что-то меня тошнит.
Бабушка опускает руку:
– Ой, что творится. Не под венцом еще, а на сносях… С тобой умрешь так с голода… Кто пожует? Или поспать еще?
Вера:
– Спи… Никто, никто меня не понимает. (смотрит на часы) Этой Гошке там весело на дискотеке заводской. Наверно, с Колей танго кружат… Отцу не скучно на мир смотреть из-за окна кабины. Маме все равно. Психоз-вульгариус… Я никому… Все про меня забыли. И Генрих, Генрих Олигархыч… Забыл. Увлекся охранницей в короткой юбке и с дубинкой. С верзилой – ноги сорок пятого размера. И обещал на ней жениться после освобождения. Родители благословят. Им все равно кого… Вот свадьба, путешествие на острова. На зеленые острова в теплом океане. А я, а мне опять одной, одной… Лишь шарики… Скажи, бабуля (смотрит на нее) Спит. А может мне… А может всем так будет лучше… (находит оброненную отцом плетку, ходит по сцене, отыскивая что-то взглядом наверху. Встает на стул, привязывает один конец плетки к чему-то над собой, другой начинает завязывать на шее) Прощайте все! Прощай, отец, и мама, Гоша, Коля. И ты неверный Генрих. Храни тебя охранница с дубинкой. (стул шатается и Вера падает) О, Господи!.. (сидит на полу, берется за голову) Ой, как больно мне на этом свете! (откидывает голову на стул, закрывает глаза)
Входит Коля, тихо:
– Вера, я пришел прощения просить… Хочешь сяду за него, за Генриха. Но только если… Вера, где ты? (находит ее, гладит ее голову, плечи) Вера…
Вера с закрытыми глазами:
– Как хорошо… Как хорошо… О, Генрих, Генрих, ты вернулся! (смотрит на руку) Мозоли? (целует руку) От грубого и непривычного труда… (смотрит на руку) И ссадины… Тебя пытали, любимый…
Коля:
– Любимый…
Вера отбрасывает руку:
– Не Генрих?
Коля:
– Это я, Колян. Пришел прощения просить… Вера, я думал, думал, я придумал. Хочешь, сяду за него. Но только если…
Вера:
– Как ты мог? Ведь это ты – виновный.
Коля:
– Я не хотел.
Вера:
– Скажи случайно на него с ножом?
Коля:
– Почти случайно. Я не хотел… его. Хотел… хочу тебя.
Вера:
– Уйди. Я закричу.
Коля:
– Не бойся. Я силком не стану больше. Я не такой, как ты глядишь. Да я не олигархов сын, не бригадир, не старший даже такелажник. Пока. Всего лишь я Колян, пацан с соседнего угла. Но и у меня вот тут (бьет себя по груди) сердечко бьется. Как у тебя. И также, как тебя никто не пожалеет. И слова доброго не скажет. Ни мать, и ни отец, ни олигарха дочь. А у меня душа (отворачивается и чешет в паху), душа свербит.
Вера:
– Да, верно, Коля – прав, мы так похожи. Родные души. Я нужна ему (гладит Коляна). А Генрих… Он нашел другую. Ах, Коля-Коля…
Коля:
– Вера – ты моя…
Вера:
– Да, именно твоя… Выходит так…
Колян гладит Веру:
– Вера, да я…, я для тебя…, я за тебя…(целует ее, валит на пол, стягивает невзрачную верхнюю одежду. Вера оказывается в красных чулках, в красном белье).
Вера:
– Пусть будет так.
Колян:
– Ну, наконец-то, мечта моя…
Вбегает Генрих с букетом красных же роз. Костюм его в грязи, порван:
– Я сбежал, любимая! Ты бы знала, как тяжело на нарах без тебя. Какие-то уроды с ногами сорок пятого размера с дубинками наперевес хотят тебя иметь. А ты без прав, без сил. И все-таки отец и мать похлопотали. И завтра меня должны освободить официально. Родители приедут, заберут, чтоб вместе мы сюда. Чтоб нас благословить, любимая. Но я не мог так долго ждать. Всю ночь. Она как вечность. Я бежал. Я лез через заборы. Через канавы прыгал. Мчался от собак. (находит дырку в костюме) И кажется в меня стреляли. Но обошлось. Все получилось. Вот я здесь, живой и твой, любимая. (обращается к бабушке) Где Вера? (трясет ее) Вера где?
