МИССИС УОТСОН. Предупредите меня, — я на это время отъеду к маме в Нью-Джерси.
ГОЛЬДИНЕР. Хорошо, только чур — больше никому!
МИССИС УОТСОН. Done! Идет! А этот язык — мать и дочка у кафе — это был идиш?
ГОЛЬДИНЕР. Ида Исаковна? В инвалидном кресле? Идиш, он самый.
МИССИС УОТСОН. Такая вредная бабушка: при всех выговаривать дочери!
ГОЛЬДИНЕР. Было время испортиться характеру.
МИССИС УОТСОН. И татуировка на руке — какой-то панк, а не бабушка! (Смеется.)
ГОЛЬДИНЕР. Это номер.
МИССИС УОТСОН. Что?
ГОЛЬДИНЕР. Эта татуировка — из Освенцима.
МИССИС УОТСОН. Ой. Простите.
ГОЛЬДИНЕР. Просить за это прощения, Женя, надо не вам… (Пауза.) Да, тут у нас ноев ковчег, миссис Уотсон. Немножко Одесса, немножко Батуми, немножко Освенцим.
МИССИС УОТСОН. Странное место. Правда, странное.
ГОЛЬДИНЕР. Да. Такое вот кино в доме престарелых. Показали немножко океана напоследок.
МИССИС УОТСОН (после новой паузы). А у вас недавно был день рождения. Угадала?
ГОЛЬДИНЕР. Нет.
МИССИС УОТСОН. А с чем вас поздравила эта пара?
ГОЛЬДИНЕР. Какая пара?
МИССИС УОТСОН. На набережной.
ГОЛЬДИНЕР. Концевичи?
МИССИС УОТСОН. Не знаю. Ему лет под семьдесят, в тренировочном костюме и кепке «Сан-Диего», она — в красном платье. И вообще, вся такая. большая.
ГОЛЬДИНЕР. Концевичи!
МИССИС УОТСОН. И с чем они вас поздравляли?
ГОЛЬДИНЕР. Не знаю.
МИССИС УОТСОН. Вас поздравляют просто так?
ГОЛЬДИНЕР. А что такого? Хороший день, приятная встреча.
МИССИС УОТСОН. С Концевичем.
ГОЛЬДИНЕР. А что? Он местная знаменитость, сын имеет магазин, сам пишет в русской газете статьи на исторические темы… Разоблачает Сталина… Бесстрашный человек!
МИССИС УОТСОН. Вы что-то от меня скрываете…
ГОЛЬДИНЕР. Что мне скрывать, я весь как на ладони!
МИССИС УОТСОН. Ну хорошо, хорошо… Обед через пять минут?
ГОЛЬДИНЕР. Через три. Пять — я не выживу.
МИССИС УОТСОН. Yes, sir!
Начинает хлопотать на кухне. После паузы: А-а, это тот самый Концевич?
ГОЛЬДИНЕР. Какой?
МИССИС УОТСОН. Ну, вы мне рассказывали в прошлый раз… У которого все хорошо.
ГОЛЬДИНЕР. Этот-этот.
МИССИС УОТСОН. Вам он не особо нравится, я заметила.
ГОЛЬДИНЕР. Как может нравиться человек, у которого все хорошо? Его ненавидит весь Брайтон.
Миссис Уотсон смеется.
Причем, еще знаете что? — он еще обязательно заметит, что у вас все плохо, и громко посочувствует! Ему от этого особенно хорошо.
МИССИС УОТСОН (смеясь). Бедный Концевич! Да, меня тоже все с таким удовольствием жалели. когда мы развелись с Майком. А стоило завести нового бой-френда — сразу начались гадости за спиной.
ГОЛЬДИНЕР. «Бой-френд»… Выдумали тоже!
МИССИС УОТСОН. Хорошее изобретение. Промежуточный этап.
ГОЛЬДИНЕР. Этап — это другое… А это разврат! Любишь — иди в ЗАГС.
МИССИС УОТСОН. Куда?
ГОЛЬДИНЕР. Ну не знаю, куда вы тут идете, когда женитесь…
МИССИС УОТСОН. Когда женимся, мы тут идем к лоеру. Некоторые — в церковь. А потом, на всякий случай, все равно к лоеру. А некоторые живут просто так.
ГОЛЬДИНЕР. Не страна, а сумасшедший дом!
МИССИС УОТСОН. По крайней мере, честно.
ГОЛЬДИНЕР. И кто он, ваш новый бой-френд?
МИССИС УОТСОН. Мужчина. (Пауза.) Ну, он дилер… Торгует недвижимостью.
ГОЛЬДИНЕР. Я ему почти подхожу.
МИССИС УОТСОН (смеется). Что вы! Вы молодец! Уже гораздо лучше, правда! И все-таки — с чем вас поздравляла эта пара на набережной?
ГОЛЬДИНЕР. Концевичи?
МИССИС УОТСОН. Да.
ГОЛЬДИНЕР. Какая разница! Он уже небось удавился.
МИССИС УОТСОН. Когда?
ГОЛЬДИНЕР. А вот только что.
МИССИС УОТСОН. Почему?
ГОЛЬДИНЕР. Не знаю. Но мне так кажется, что — удавился.
МИССИС УОТСОН. Вы целый день интригуете, мистер Гольдинер!
ГОЛЬДИНЕР. С чего вы взяли? Хороший день, ветерок с океана, не жарко. Почему бы Концевичу не удавиться?
МИССИС УОТСОН. Ух, ну вы злой!
ГОЛЬДИНЕР. Я добрый: пускай живет.
МИССИС УОТСОН. Приятного аппетита.
ГОЛЬДИНЕР. Спасибо. И вам.
Несколько секунд едят.
МИССИС УОТСОН. Буддисты утверждают…
ГОЛЬДИНЕР. Кто?
МИССИС УОТСОН. Буддисты. — что у человека несколько воплощений, и он все время учится. И пока не научится — не перейдет в следующий класс. Так и будет рождаться одним и тем же. Так что у Концевича еще есть шанс, воплощений через пять.
ГОЛЬДИНЕР. Вы мне будете рассказывать про воплощения! Чтобы дожить до моих лет, — это безо всяких буддистов извертишься так, что мама не узнает! Мой родной геройский дядька Моисей в сорок первом остался в Киеве, в подполье — так он при фашистах воплотился в грузинского князя-белогвардейца. Ни одного слова не знал по-грузински, а воплотился, что делать. Вы бы его видели, этого князя… Горный еврейский орел!
МИССИС УОТСОН. Wow!
ГОЛЬДИНЕР. Я тоже был в подполье.
МИССИС УОТСОН. Как? Вы?..
ГОЛЬДИНЕР. Нет, я не пионер-герой Валя Котик. Я ушел в подполье после войны. Я стал — Семенов.
МИССИС УОТСОН. То есть как?
ГОЛЬДИНЕР. Так! По паспорту. Семенов Владимир Михайлович. Вульф Мойхелевич — это же было невозможно! Люди думали: над ними издеваются. Зачем огорчать советский народ, ему и так было непросто… Стал — Владимир Михайлович.
МИССИС УОТСОН. А почему Семенов?
ГОЛЬДИНЕР. А почему нет? Все лучше, чем Гольдинер. В Харькове, в пятьдесят первом году.
МИССИС УОТСОН. В Харькове?
ГОЛЬДИНЕР. Это такой город.
МИССИС УОТСОН. Я знаю.
ГОЛЬДИНЕР. Ой, что вы тут знаете, кроме этой игры с палкой?
МИССИС УОТСОН. Кое-что знаем… (Спохватившись.) С какой палкой?
ГОЛЬДИНЕР. С палкой, которой пытаются попасть по мячику!
МИССИС УОТСОН. Это называется бейсбол.
ГОЛЬДИНЕР. Это называется маразм, миссис Уотсон! Собирается стадион идиотов и три часа ждет, чтобы кто-нибудь попал палкой по мячику.
МИССИС УОТСОН. Дикий народ, мистер Гольдинер! Как вы их тут терпите.
ГОЛЬДИНЕР. А что делать? Они приехали раньше.
МИССИС УОТСОН. It's true… Это правда! Ну что: схожу в магазин? Как всегда: бородинский хлеб, помидоры, творог?
ГОЛЬДИНЕР. Только если утренний. А в бакалею не ходите.
МИССИС УОТСОН. У Фиры бывают ваши любимые шпроты, как в СССР.
ГОЛЬДИНЕР. Я их разлюбил! И нечего вам там делать, в этой бакалее.
МИССИС УОТСОН. Ну хорошо. (В дверях.) А в Харькове — я родилась.
ГОЛЬДИНЕР. Когда?
МИССИС УОТСОН. За год до отъезда. I will be back! Я скоро.
Миссис Уотсон уходит. Гольдинер подвигает к себе телефон, смотрит в окно, провожая ее взглядом, и набирает номер.
ГОЛЬДИНЕР. Товарищ Липскер? Из партбюро беспокоят. (Пауза.) Алло! Сема, ты что там онемел, шуток не понимаешь? Это Гольдинер. Ну? Как дела у голых ковбоев? Что вообще слышно?.. Про меня? Фира рассказала? Интересно, откуда она знает? Ну, раз ты все равно все в курсе… Да! Ее зовут миссис Уотсон. Что значит «из наших»? Ну из наших. Но — миссис Уотсон! Нет, совсем не старая, совсем! Познакомились на Манхеттене. Ее сразу ко мне потянуло! Она не смогла затормозить, Сема! Бывают такие обстоятельства, что я тебе рассказываю. Как, как. Что ты спрашиваешь… Ночи, полные огня, Сема! Годы, конечно, уже не те, немного устаю после третьего раза. Но что я могу поделать, если меня любят красивые женщины! Приходится терпеть… Что значит «осторожно», Сема? Вот ты сам думаешь, что ты говоришь? Хорошо, я буду осторожно! Устану, позову тебя на помощь. Пока! (Отжимает кнопку.) Идиот!
Ищет другой номер в записной книжке, напевая.
ГОЛЬДИНЕР. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Один. Девятьсот семнадцать. Два, два, три. (Набирает номер.) Алло! Роза Наумовна дома? Я подожду… Чего же не подождать, жизнь такая длинная. Нет, вы зовите, зовите! (Поет.) Алло! Роза? Это Гольдинер. Как Наумчик? Кушает? Ну слава богу. А что вообще слышно? Про меня-я? И что говорят?.. Правда? Да! Ее зовут миссис Уотсон, Роза. Что значит «из наших»? Роза, ты из англосаксов? Нет? Так она не из ваших!
За спиной Гольдинера стремительно возникает МИССИС УОТСОН. И застывает в дверях.
ГОЛЬДИНЕР. Она — миссис Уотсон! Ее зовут — Джейн… Да, говорит по-русски. Не знаю, откуда! — выучила, чтобы разговаривать со мной о любви! А тебе кто рассказал? Фира, по секрету? А-а, ну, Фира — это кремень. Я говорю: Фира когда кому-то рассказывает, — это только по секрету! Весь Брайтон в курсе. Ты еще никому не говорила? Все уже знают? Тогда слушай — ты же увидишь вечером на набережной Концевича? Концевича! У которого все хорошо! Он будет играть в шахматы, белыми, испанскую партию. Он больше никакой не знает, Роза! Слушай, что я тебе говорю! Ты подойдешь и между прочим — между прочим, Роза! — скажешь, что целый день мне звонила, а я заперся с миссис Уотсон и не беру трубку. Я скоро умру, Роза, мне нужны положительные эмоции! Потом расскажешь, какое у него было лицо.
