ВТОРОЙ. Жена уехала. Она не придёт. Не выдумывай.
ПЕРВЫЙ. А кто же придёт? Кто-то должен в этой пьесе придти.
ВТОРОЙ. А что ты так нервничаешь, Моцарт, я не понимаю?
ПЕРВЫЙ. Кто придёт, Сальери, говори? Придумай. Твой сюжетный ход — разрешаю, твой бездарный ход, который я талантливо разовью, ведь я же Моцарт! (Ходит босиком по квартире. Второй сидит на диване, опустив голову.)
ВТОРОЙ. Знаешь, Сальери был не хуже Моцарта. Он был хорошим композитором. Это выяснилось недавно.
ПЕРВЫЙ. Кто придёт, говори?
ВТОРОЙ. Ну, хорошо. Сын придёт.
ПЕРВЫЙ. Ага, хорошо, сын. Роль для молодого героя. Сын, конечно же, негодяй. Потому что от осины не родятся апельсины. Нет, не рожает свинья бобра.
ВТОРОЙ. У меня очень хороший сын.
ПЕРВЫЙ. Да ладно врать-то. Я ведь знаю — наркоман много лет. Папа алкаш. Сын наркоман. Мама тайная проститутка. Уверен на сто! Итак! Вот какое замечательное развитие твоего долбанного идиотского сюжетного хода! Итак, приходит наркоман. У него есть ключи?
ВТОРОЙ. Он не наркоман. У него есть ключи.
ПЕРВЫЙ. Хорошо. Приходит домой молодой негодяй, приводит с собой молодую негодяйку — роль для молодой артистки-проститутки, живущей с главным режиссёром — маленькая роль, нет в нашей пьесе для девиц лёгкого поведения больших ролей! — о, как сильно сказал! Итак, приходит он и видит … О, что он видит, юный Гамлет наш, он видит папу своего и его друга. Да, друга! Правильно, в пьесах и сценариях нужна обязательно любовь. Без любви ничего не движется. Придумаем её. Ведь в жизни-то её нету, надо придумать на сцене. Итак, великая любовь. О, как хорошо! У папы есть друг! Друг с большой буквы. Сын узнает папину тайну. Как это всё обостряет! Вдруг выясняется, что папа, ах-а, папа наш оказался шалунишка, жил в тайне с…
ВТОРОЙ. Бред. У папы нет тайн от сына.
ПЕРВЫЙ. Не скажи, нет, не скажи. А мы вот возьмём, и сделаем, чтоб была тайна. Главное в пьесе — загадка и тайна, так ведь? Так. Начнём, да?
Берет в руки вазу с полки, поднимает высоко в руках, бьет её что есть силы об пол, вдребезги.
ВТОРОЙ. Ты сдвинулся?
ПЕРВЫЙ. Она мне ещё в тот раз не понравилась. Она была пухлая, гадкая, мерзкая, как вся эта компания, что здесь тогда собралась — такая же пухлая, гадкая, мерзкая. Помнишь эту компанию? Пошлая, пакостная, мещанская ваза. Что, жалко?
ВТОРОЙ. Нет, что ты. Не жалко. Правильно. У тебя денег много, заплатишь в конце пьесы, так? В конце ты должен эффектно раскрыть кошелёк и кинуть поверху разбитого и загаженного — пачку денег. Так? Чтоб уж унизить как следует. А хозяин квартиры будет ползать на коленях и собирать деньги. Так?
ПЕРВЫЙ. Нет, денег я тебе не дам. Они мне слишком тяжело достаются, чтобы их тебе ещё отдавать. Нет, вот что теперь: ты должен попросить у меня ключ.
ВТОРОЙ. Ничего я не должен. Пошёл отсюда к чёрту, дурак.
ПЕРВЫЙ (орёт). Проси ключ!!!!
Молчание.
ВТОРОЙ. Зачем? Откроешь сам, когда надо будет.
ПЕРВЫЙ. Зачем ты меня позвал?
ВТОРОЙ. В гости. Просто так. В гости.
ПЕРВЫЙ. Тогда, много лет назад, ты меня выгнал. Зачем сегодня позвал?
ВТОРОЙ. Опять за рыбу деньги. Ну, выгнал. Ну и что, что? Успокойся, сядь. Только не порежься, надо обуться, не надо босиком, и правда будет кровь…
ПЕРВЫЙ. Будет кровь. Попозже. Но сначала выкину ключ.
Выкинул ключ в окно.
ВТОРОЙ. Ну и глупо. Зачем ты его выкинул? Что за театр, ей-Богу?
ПЕРВЫЙ. Молчать!!!! Молчать!!!
МОЛЧАНИЕ.
ВТОРОЙ. Я молчу. Сядь. Тебе надо выпить чего-нибудь успокоительного. Я схожу на кухню, в холодильнике валерьянка…
ПЕРВЫЙ. Ты не пойдёшь, сядь.
ВТОРОЙ. Мне надо водки выпить стакан, успокоиться, а то вся эта история…
ПЕРВЫЙ. Ладно, иди. Русская пьеса без бутылки и алкаша, балалайки и лаптей, самовара и деревянных ложек быть не может. Давай. Иди, бери, пей. Пей, сказал.
Второй пошёл на кухню, пришёл назад, сел, наливает в стакан водку, пьёт.
Хорошо. Пей хорошенько. Итак — деньги?
ВТОРОЙ. Я передумал. Не надо мне твоих денег. Найду. Выкручусь.
ПЕРВЫЙ. Не найдёшь. Я знаю. Я — последняя возможность. Мои агенты доложили. У меня много в активе тех, кто на меня работает. О, месть! Именно тебе я хочу отомстить, понимаешь? Никого не запомнил из того пьяного детства моего, но вот то, что ты, ты, ты, мерзавец, негодяй, подлюга, мерзапакостина, ты выгнал меня босиком на мороз, в надежде, что я сяду у твоего порога и буду ныть, хныкать, просить прощения, выгнал — это не забуду никогда!!! Только тебе отомстить хочу, только тебе, Сальери!
ВТОРОЙ. Я не Сальери и ты не Моцарт, спокуха.
ПЕРВЫЙ. Я Моцарт, потому что у меня деньги. Хорошо сказал! Афоризм прямо. О, как долго я ждал звонка, чтоб ты позвонил мне, чтоб я тебе дал денег. Потому что, если я не дам тебе денег, ты пойдешь работать грузчиком в мебельный магазин.
ВТОРОЙ. Хватит. Отстань. У меня голова болит.
ПЕРВЫЙ. Это от тополиного пуха, дядя. Аллергия. Это не я, а тополя. Ля-ля, тополя. А ещё осы жужжат. Собаки! Итак, итак, продолжаем пьесу, продолжаем наш спектакль. Так что дальше? Сначала предысторию. Так. Поставим у левой кулисы человека, чтобы он рассказал нам предысторию. Исходное событие. То, что произошло до открытия занавеса. Нет, «безысходное событие» назовём его, так красивше. Пусть расскажет всем историю. Твою, конечно же, Сальери, а не мою. Впрочем, а почему ты Сальери? Хорошо, если тебе так нравится — ты будешь Моцарт, а я Сальери. О, я люблю все тёмное, отрицательное, ладно, я — буду гад, а ты стой в красивой позе. Итак!
ВТОРОЙ. Отстань от меня. Слышишь, говорю — заткнись!
ПЕРВЫЙ. Не грубить, ещё рано. Ты будешь грубить позже, когда я тебе набью морду и это будет пиком, кульминацией нашей пьесы. Давай сделаем её в одном акте, чтоб быстрее, а то, боюсь не досмотрят до конца…
ВТОРОЙ. Ты пьяный. Точно, пьян.
ПЕРВЫЙ. Пьян — ты. Ты пьяницей стал. Итак, у левой кулисы человек в чёрном, он сообщает: наш гений среди удобрений в течение всех тех лет пил и пил, он пил всё больше и больше. Пил на кухне, он так любил кухню, тараканы шевелятся, за окном рассвет, о, так романтично, вокруг него сидит пять-шесть молодых идиотов, ученики, сидят, разинув рот, и он им что-то про свою гениальность рассказывает и про то, что он сделал бы, если бы его не затирали. Пил, пил и вот, допился. Учитель его, с которым он пил, раньше дуба дал, и теперь он вместо него, вокруг него теперь прихлебатели сидят, разинув рот. Но вот их всё меньше, меньше, спиваются, помирают. И времена вдруг резко изменились, хотя рассветы остались те же, и лето то же, и зима … Вот уже и пиджачок залоснился, и рубашка не отстирывается, и на бабочке как осталось от квашеной капустки пятно, которое он посадил на премьере своей первой шедевры, как осталось, так и не отстирывается, а он все болтает и болтает, какой он гениальный, какой он богатый! Душой, конечно же. Но тебя затирают, не дают денег, конечно же. Когда это было в последний раз? Вчера! Вчера там, на кухне, ты рассказывал друганам алкашам — просто с улицы какие-то подонки, уже нет никаких учеников — так вот, рассказывал снова, какой ты гениальный и как тебя затирают и не дают жить, и говорил, что завтра приедет этот ублюдок с деньгами, которого ты тут — ты хвастал, ерепенился! — когда-то выгнал из квартиры за то, что он — босиком, так, нет?
ВТОРОЙ. А у тебя что, тут, в моей квартире, стоит подслушивающее устройство? И провода прямо в твою шикарную черную машину? (Смеётся, сложил ногу на ногу, пьёт водку.)
ПЕРВЫЙ. Нет, дорогой. Я просто наблюдателен. Руки у тебя дрожат, сразу отметил это. Поначалу думал, ты из-за меня это так волнуешься, а потом принюхался — перегарчик, да ещё ой-ой какой. Итак, ты рассказывал, что состоится встреча с денежным мешком, которого надо обмануть, наплести короб дерьма всякого, чтобы деньги он выложил на твою гениальную картину, да, да, говорил, что встреча со свиньёй одной будет, у которой миллиарды в кармане, но которая сидит на своих деньгах, как собака на сене, нет, как свинья в грязи и никому этих денег не даёт. Ведь так? Ведь говорил?
ВТОРОЙ. Чего ты хочешь?
ПЕРВЫЙ. Говорил?
ВТОРОЙ. Оставь меня в покое. Иди домой.
ПЕРВЫЙ. Говорил?
ВТОРОЙ. Кажется, говорил, ну и что, ну и что с того, если и говорил?
ПЕРВЫЙ. Итак, дорогие зрители, перед вами гений. Безденежный гений, которому надо снять очередной фильм. Чтобы его показали два раза в каких-то полуподвальных кинотеатрах и выкинули бы на помойку. Это не важно для него! Ведь от того, что он будет снимать год свой фильм, он двинет наше кино, наше искусство вперёд, так, нет? Подонки-толстосумы не понимают этого. Ты добрый, честный, умный, толерантный! (Смеётся). Ты и тогда говорил это слово умное, новое — толерантный, да? Короче — ты Моцарт, не я.
