Михаил Загоскин - Урок холостым, или наследники

                                        Зато, сударь, покоен
И лучше в десять раз, чем ваш огромный дом,
В котором тьма детей и целый день содом.

И жить-то в тесноте не всякому охота.

Да это, батюшка, не ваша уж забота.

Однако ж дядюшка всегда любил простор.

О, зависть гнусная! всё это, сударь, вздор:
Наш дом не мал, и я могу уверить смело —
Он будет жить у нас.

                                       А мне какое дело?
Пускай себе живет.

                                      Все люди здесь, мой друг.

Андрей и ты, Фома, здесь будьте для услуг!
Сегодня вы должны, как в праздник, быть одеты.

Чтоб были к ужину под соусом котлеты:
Я помню, дядюшка, до них охотник был.

А вафли-то, мой друг!

                                      Совсем было забыл!
Ведь вафли для него пирожных всех вкуснее.

Ну, слышишь ли? — пошел! А ты беги скорее,
Шампанского купи — иль нет, — ступай верхом:
Не правда ль, жизнь моя, нам надо за столом
Его здоровье пить?

                                   Без всякого сомненья.

Бедняжечки! с ума сошли от восхищенья.

А вы все дядюшку встречайте у ворот!

О, подлая душа! давно ль он был урод!

Смотрите у меня! услуживать старайтесь.

Почаще кланяйтесь и ниже нагибайтесь.

Видал ли кто-нибудь бесстыднее льстеца.

А мы с тобой пойдем дождемся у крыльца.

Замерзнешь, матушка! ведь градусов, чай, двадцать.

Пустое, сударь, и едва ли есть двенадцать.

Я слышу шум... пойдем!

                                         Ну, что же ты нейдешь?

Помилуй, батюшка! проходу не даешь!

Любезный дядюшка!

                                     Почтенный благодетель!

Ах, дядюшка! — клянусь! — и в этом Бог свидетель, —
Я радости такой никак не ожидал!

Не правда ли, что я как с неба к вам упал.
Ну что, мои друзья! здоровы ль?

                                                   Понемногу.

А Лизанька и наш Любим?

                                          Все слава Богу!

Как рад, что наконец могу на них взглянуть!

Садитесь, дядюшка! вам надо отдохнуть.

И, милые друзья! К чему? не хлопочите;
Я сяду сам.

                               Иль нет; немного погодите!
Подушку поскорей!

                                     Напрасно! — не нужна.

Нет, нет! покоить вас я всячески должна.
Проехать триста верст, чтоб с нами повидаться!

Подай!

Ну! начали теперь в ногах валяться?
Добро бы уж она — а то и он!.. Подлец!

Неловко вам? сейчас!

                                        Смотри, какой срамец!
Скамейку подает!

                                    И, как тебе не стыдно!

Позвольте, дядюшка!

                                       Подумать-то обидно!
И этот человек, к несчастию, твой брат!

Кому бы в ум пришло дней несколько назад, —
Когда и двух шагов ступить я не был в силе,
Когда одной ногой стоял уже в могиле, —
Что я оправлюся недели через две,
Увижу вас опять — и буду сам в Москве?
Всё это для меня как будто сновиденье!

Поверьте, дядюшка, благое провиденье,
Молитвам вняв моим и всех моих сирот,
Болезни перенесть вам силы подает!
И если бы мое желание сердечно
Исполниться могло — вы б жили бесконечно.

Когда бы умирать не общий был удел...

А, полноте, друзья! Всему ведь есть предел.
И так на свете я помаялся довольно,
Пора уж на покой.

                                    По чести, слышать больно!
Ну, вам ли умирать?

                                      Иной бы, жизнь любя,
Старался б всячески обманывать себя;
А я так нахожу, что этот труд напрасен.
Мой доктор думает, — и в этом я согласен, —
Что мне осталося не долго уж пожить.

Охота доктору об этом говорить?
Уж эти доктора! — пугать всегда их дело;
И я хоть об заклад готов побиться смело,
Что вам назначено прожить... конечно, им...

Немного, милые! — лет двадцать с небольшим.

Лет двадцать? Боже мой!

                                            Не спорю, это мало;
Вам это говорить?

                                    Возможно ль! двадцать лет!

Да это вздор.

                                 В таких летах покинуть свет!

И, милая, не плачь! Ну есть о чем крушиться!
Ведь доктор не пророк — он мог и ошибиться.

Ах, дай-то Бог!

                                   Злодей!

                                           Он бредит наяву!