Он в запале выхватил зажигалку, запалил газету и, размахивая ею, двинулся навстречу колонне спортсменов с разноцветными щитами, возникшей неизвестно откуда.
Зазвучали позывные Олимпиады.
Грянули фанфары.
Возник
во время которого, под маршеобразную песню взвились флаги, взлетела стая голубей, спортсмены прикрылись щитами, и Префект легко побежал по этому разноцветному живому полю навстречу надутому воздушному шару с нарисованным медведем, который через секунду унес его в поднебесье…
Кто-то сквозь подзорную трубу разглядывал морской залив.
По заливу быстро неслась моторная лодка. В ней расположилась киногруппа: на носу сидели Режиссер, Директор и актриса, исполнявшая роль Полли.
Директор что-то пытался кричать на ухо Режиссеру. Тот явно не слышал и со страхом вглядывался в появившийся на горизонте крохотный островок, с полуразрушенной крепостью…
Они некоторое время ходили по кирпичным коридорам бывшей крепости, переходя из одного загаженного помещения в другое.
Гулкую тишину нарушали лишь крики чаек и шуршанье крыльев летучих мышей.
Всюду валялись какие-то пустые банки, бутылки.
Чернели круги загашенных туристских костров.
Две огромные крысы вышли из щели и уставились на кинематографистов.
Полли взвизгнула и испуганно прижалась к Режиссеру.
– «Чума-остров, чума-остров! – попытался пошутить Директор и кинул в крыс остатками бутерброда. – Жить на нем легко и просто»…
– Но снимать нельзя! – сказал Режиссер.
– Но почему?! – запротестовал Директор.
– «По кочану», если в рифму! – огрызнулся Режиссер. – Мы снимаем мюзикл, а не документальный репортаж из серии «Разруха в России». У нас в сценарии – Лондон! Эти развалины ни один художник не переделает в Англию!
– Некоторые хотя бы пытаются!.. – Директор показал на кирпичные стены, исписанные в основном английскими текстами стандартного содержания: «I love you! I fuck you!» и пр…
– Если здесь что-то и снимать, – продолжал Режиссер, – то уж, скорее, «Гамлета». Типичный замок Эльсинор. Мрачно! Страшно!.. – Он поднял обглоданную кем-то берцовую кость, начал декламировать: – «Бедный Йорик! Где теперь твои шутки? Твои дурачества? Твои песни? Ничего не осталось, чтоб посмеяться над собственными ужимками? Ступай же в комнату к какой-то даме и скажи, что если она и будет краситься каждый день на целый дюйм, все равно кончит тем же!..»
Он протянул кость Полли, та, вздрогнув, подыграла:
– «Принц! Мне страшно!»
– «В монастырь, Офелия! – приказал Режиссер. – А если непременно хотите замуж, то выходите замуж за дурака. Потому что умные люди хорошо знают, каких чудовищ вы, женщины, из нас делаете!»
– О, силы небесные! Как я страдаю! – Полли-Офелия картинно вскинула руки и сделала несколько танцевальных па. Режиссер сделал балетный «батман» и опустился перед ней на колено…
– Браво! – похвалил Директор. – Но чтобы «быть или не быть», надо средства раздобыть! Все это из другой оперы, ребятки! На принцев никто денег не даст!
– А на призрак? – неожиданно прошептал Режиссер, указывая куда-то вдаль.
Все обернулись и с ужасом увидели надвигающуюся на них группу странных существ, действительно напоминающих «призраков» и «покойников» из фильмов-«страшилок».
Зазвучала зловещая музыка.
Из зияющих глазниц крепости выглянуло несколько страшных физиономий с клыками вурдалаков. Полли взвизгнула… Режиссер обнял ее, закрыв своим телом от чудовищ.
В арке ворот появился страшноватый «домовой», сопровождаемый парочкой юных ведьм, заверещал, закружился в бесовском танце.
Закончив этот свой
содержанием которого могла бы служить строка В. Высоцкого «Страшно! Аж жуть!», «домовой» и ведьмы, обнажив клыки и когти, двинулись на киногруппу.
Все с ужасом отступили.
Лишь Директор невозмутимо остался на месте и, протянув руку, сначала, на всякий случай, осенил страшилищ крестным знамением, потом крикнул: «Стоять!! Я – от Пантерова!»
Фамилия префекта подействовала как пароль. «Домовой» убрал когти, вынул изо рта вставные клыки, заулыбался:
– А я смотрю, лица знакомые… Разрешите представиться: Синичкин… То есть, конечно, псевдоним… Но играл Льва Гурыча неоднократно… Вот и прозвали-с… Да вы меня, может, помните, коллега? – обратился он к Режиссеру. – Областной драмтеатр… Приезжали к нам на гастроль… Вы – Хлестаков… А я – Земляника… попечитель… Взятку вам давал еще так незаметно…. вам понравилось…
– Ну, как же… как же, – вежливо ответил Режиссер. – А здесь-то вы кто? Нечистая сила?
– Ну, вроде! – заулыбался Синичкин. – В театре-то зарплату третий месяц не платят… Да и ролей нет. А тут устроился в береговую охрану… Набрал студию… Леших играем, упырей! Диких туристов отпугиваем, а то ведь совсем загубятостров…
«Ведьмы» и «вурдалаки» в подтверждение закивали.
– Платят за «испуг» или почасово? – делово поинтересовался Директор.
– Оклад небольшой!.. Но еще халтурка набегает… Иностранцы любят фотографироваться совместно! Моряки с соседней базы на праздник Нептуна зовут… Короче, на «том свете» жить можно.
– Учтем! – подумав, заметил Директор.
– А вы, слышал, «Оперу нищих» будете снимать? – продолжил Синичкин, обращаясь к Режиссеру. – Отличная пьеска… Всегда мечтал мистера Пичема сыграть…
– Есть у нас Пичем! – сказала Ассистентка.
– Ну, хоть дочку мою посмотрите! Доченька у меня, Поленька Синичкина, талант отменный… ГИТИС недавно закончила… Устроили бы пробу!
– Полли тоже есть! – забеспокоилась Полли. – Все пробы давно сделаны! – и для убедительности взяла Режиссера под руку.
– Вот и славно, барышня! – обрадовался Синичкин. – А другие рольки? Наперсница?.. Как там ее?.. «Дженни-малина»… Проституточка… Поленька моя всегда мечтала воплотить… – он повернулся к одной из юных ведьм. – Да что ж ты стесняешься, глупенькая?! Такой шанс! Ну-ка покажи, чему учили в институте?..
«Упыри» одобрительно зашумели.
Поленька Синичкина робко вышла на помост…
– Мне партнеры нужны! – сказала она. – Подыграете, если что?
Зазвучала музыка. Возник
во время которого Поленька сначала робко скинула с себя лохмотья ведьмы, совершив нечто похожее на пародийный стриптиз, затем, оказавшись в черных кружевных чулках, довольно неплохо исполнила призывный танец.
Режиссер, поддавшись ее обаянию, вскочил на помост, подыграв ей в эротической музыкальной сцене…
Полли гневно наблюдала за ними, затем выскочила на помост и попыталась отогнать соперницу.
Страсти, разыгранные в танце этим любовным треугольником, всем понравились.
Раздались аплодисменты.
Директор тоже вежливо поаплодировал, но вдруг, повернувшись в сторону моря, с ужасом прошептал:
– Едут!
По направлению к острову на веслах шло несколько лодок, набитых нищими, бомжами и оборванцами.
Их давно немытые лица заросли щетиной.
Тут же шла лодка с девицами явно сомнительной репутации, которую они дополняли еще более сомнительными жестами…
Отдельной лодкой плыл уличный оркестр, исполнявший какую-то странную мелодию: помесь «Мурки» и знаменитой дворовой песни 50-х годов:
В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана…
Солировала в этой песне актриса, игравшая жену Пичема.
Сам мистер Пичем стоял на носу лодки с мегафоном и командовал гребцами:
– Р-раз! И! Р-раз! Суши весла! Улыбки на кинокамеру!
Он первым соскочил в воду и пошел навстречу Режиссеру, удивленно наблюдавшему за этой странной флотилией.
– Пополнение, сэр! – крикнул Пичем, соединяя в себе как бы персонаж и актера. – Лихой народец подобрался! Чайки кричат от страха!
– Почему без милиции? – возмутился Директор. – Они же разбегутся!
– Куда? – удивился Пичем. – Да я половину желающих на том берегу оставил!
– Так это не настоящие… нищие? – начал понимать Директор.
– А то какие же! – обиделся Пичем. – Подбирали в театрах по теме: из Достоевского, из Диккенса…
– Но мэрия собиралась иначе, – начал было Директор, но его перебила возмущенная миссис Пичем:
– Собирались? В тюрьму им пора собираться! Жулье! Я им так и сказала: профессионалы всю жизнь ходят с протянутой рукой на сцене, а вы их хотите заменить на самодеятельность? Да в Америке актерский профсоюз вам бы голову оторвал!
И, схватив у мужа мегафон, крикнула:
– Коллеги! Выходи строиться! Проститутки – налево, нищие – направо, ворье – посредине!
Прибывшие, шлепая по воде босыми ногами, с шумом побежали на берег и начали строиться согласно установленному ранжиру…
Массовка выстроилась на помосте, как на плацу.
