Тейг
Мэри
О Боже! Что же ты молчишь?
Первый купец
Вы будете кричать у всех дверей,
На перекрестках и на перепутьях,
Что мы скупаем человечьи души,
Давая столько, что любому хватит
Прожить в довольстве до тех пор, пока
Не стихнет голод. Так по-христиански
Мы делаем.
Шеймас
Тейг
Тут побежишь, когда такие деньги.
Второй купец (поднимаясь)
Постойте! Чтобы убедить людей,
Слов мало. Вот вам денег на удачу.
Бросает на пол мешок с деньгами.
Свободно тратьте: наш Хозяин щедр.
Тейг останавливается и поднимает деньги. Они с Шеймасом уходят.
Мэри
О душегубы! Бог накажет вас!
Он вас иссушит как сухие листья,
Сметенные Судьбой к его вратам.
Второй купец
Ругайся сколько влезет – Он не слышит.
Первый купец
Бесчисленных, как листья, нас Хозяин
Наслал на мир губить посев людской,
Как насылают саранчу. Когда же
Он сам придет, когтями раздерет
Луну и звезды бледные погасит.
Мэри
Второй купец
Надейся на него.
Ты будешь есть щавель и лебеду,
Пока не ослабеешь до того,
Что за порог переползти не сможешь.
Мы поглядим.
Мэри падает без чувств.
Первый Купец поднимает свой коврик, переносит к очагу и смотрит на огонь, потирая руки.
Чуть не вцепилась в нас.
Итак, сверните шею этой куре,
Пошарьте там, на полках, нет ли хлеба,
Муку рассыпьте на пол, наколите
На вертел эту птицу и зажарьте.
Хвала Хозяину, все превосходно,
Поужинаем мы и отдохнем,
В золе горячей согревая пятки.
Сцена вторая. Перед занавесом
Лес с виднеющимся вдалеке замком. Вся нарисовано плоскими красками, без светотени, на узорчатом или золотом фоне.
Входит принцесса Кэтлин, опираясь на руку Айлиля, следом за ними Уна.
Кэтлин (останавливаясь)
У этой медом пахнущей поляны
Должно быть, тоже есть своя легенда?
Уна
Айлиль
Говорят,
Что тыщу лет назад жил человек,
Любивший Королеву духов Мэв
И от любви погибший. До сих пор
Она сюда приходит в полнолунье,
Покинув хоровод, – ложится наземь
И стонет, и вздыхает здесь три дня,
Росою слезной окропляя щеки.
Кэтлин
Айлиль
Нет, госпожа,
Пытается его припомнить имя.
Кэтлин
Прискорбно о любви забыть, и все же –
Разумней было бы заспать печаль
И уж не вспоминать…
Уна
Айлиль
Она покоится в гранитном склепе
На ледяной вершине Нокнарей,
Пока ее подруги чутко дремлют,
Качаясь на волнах, – но стоит ей
Позвать, как сразу, радостно взбурлив,
Они на берег прыгнут и пойдут
Плясать под лунном светом до упаду,
И юношей любить самозабвенно,
Отчаянно – и забывать скорей,
Чем полюбили, – и стенать о том,
Стенать и горевать в ночь полнолунья.
Кэтлин
Не оттого ли жизнь у них долга,
Что память коротка?
Людская память –
Лишь пепел, засыпающий огонь,
Когда он гаснет, – а они живут,
Бессмертно и безудержно пылая.
Уна
Взгляните, вот он, дом ваш, госпожа!
Кэтлин
Его мы чуть не минули, болтая.
Айлиль
Проклятье! Если бы не этот дом,
Явившийся некстати, я узнал бы,
О чем мечтает королева Мэв,
И до сих пор ли бледные плясуньи
Так страстно, кратко любят…
Уна
Обопритесь
Мне на руку; не подобает слушать
Такие речи!
Айлиль
Я моложе вас.
Вам подпирать графиню не по силам.
Вытаскивает из сумки лютню. Кэтлин, увлекаемая вперед Уной, оборачивается к нему.
Сей полый ящик помнит до сих пор
Плясуний босоногих, клики, клятвы…
И все расскажет, стоит попросить.
(Поет.)
Выше колени!
Думы – долой!
Мчитесь резвее
В пляс круговой!
Но и в безумном
Танце кружась,
Помните тех, кто
Умер за вас.
Уна
Друзья-то новые милее старых…
Айлиль
Кудри и юбки
Взвейте свои,
В землю втопчите
Горечь любви!
Уна
Ах, пустомеля! (Кэтлин.) Обопритесь крепче
Мне на руку: пускай она слаба,
Зато честна и, коли что, сумеет
Грех оттолкнуть. На этих вот руках
Вы засыпали, госпожа моя, –
Беспомощным, как червячок, дитятей.
Айлиль
Держитесь-ка вы лучше за меня.
Кэтлин (садясь)
Дойду сама – лишь отдохну немного.
Айлиль
Я думал хоть на пять минут отвлечь
Ее от мыслей о несчастьях мира;
Тебе же нужно было все испортить.
Уна
Трещи, болтун! Что от тебя услышишь,
Когда ты нехристь?
Айлиль
Глупая старуха!
Ее лишила ты пяти минут
Отрады. Доживи хоть до ста лет,
Мой ноги нищим, лоб отбей в молитве –
Тебе не замолить свой грех пред Небом.
Уна
Что может знать язычник о грехе?
Айлиль
Уна
Входит дворецкий Кэтлин.
Дворецкий
Я, госпожа, не виноват; я запер
Ворота на ночь, – виноват лесник.
Там, у стены есть вяз. Они залезли
На дерево – и в сад.
Кэтлин
Дворецкий
Так вы не знаете? Ну, слава Богу!
Я, значит, первый доложу, как есть,
Всю правду. Я боялся, ваша милость,
Что слуги все безбожно переврут.
Кэтлин
Дворецкий
Чистое несчастье.
А все лесник: не отрубил ветвей,
Что так удобно налегли на стену,
Вот негодяи и проникли в сад.
Кэтлин
И здесь нет мира. Расскажи скорей,
Они кого-нибудь убили?
Дворецкий
Что вы! –
Украли только три мешка с капустой.
Кэтлин
Дворецкий
Чтоб с голоду не помереть.
Воруй иль голодай – вот весь их выбор.
Кэтлин
Один ученый богослов писал,
Что если взял голодный от избытка,
В том нет греха.
Уна
Вор без греха! Ну-ну!
Посыпать надо битого стекла
На стену.
Кэтлин
Если даже он и грешен,
Но веры не утратил, – Бог простит.
Нет в мире схожих душ; нет ни единой,
Чтобы, проникнувшись любовью Божьей,
Не воспылала ярким светом. Гибель
Пусть даже самой грешной на земле
Души – для Господа невосполнима.
Входят Тейг и Шеймас.
Дворецкий
Куда вы мчитесь так? Снимите шапки.
Не видите, кто перед вами?
Шеймас
Вижу.
Да дело спешное. Такое дело,
Что лучшей вести люди не слыхали
За тыщу лет.
Дворецкий
В чем дело? Молви внятно.
Шеймас
Такие новости, что мудрено
Не запыхаться.
Тейг
За такую весть
Нас будут на руках носить.
Шеймас
Есть штука,
Которую никто не ставит в грош,
Хоть всякий держит при себе. Она-то
Внезапно стала ходовым товаром.
Тейг
Пустая, как пузырь, надутый ветром!
Как бледные обрезки от ногтей,
Никчемная!
Шеймас
Я хохочу при мысли,
Что грязный нищеброд, продав ее,
Поедет дальше в золотой карете!
Тейг (хихикая)
Есть два купца, что покупают души.
Кэтлин
