Акки. И чего тебе надо?
Навуходоносор. Обратное тому, чего хочет этот нищий из селения по ту сторону Ливана. Я пришел убедить тебя, что мы не можем больше заниматься нищенством. Правда, мы – приманка для интуристов, но оставим древний Восток с его романтикой, ведь наступили новые времена! Мы должны подчиниться запрету, который наложил великий царь Навуходоносор на нашу профессию.
Акки. Ишь ты!
Навуходоносор. В передовом государстве не должно быть нищих. Оно не может терпеть бедность, которую несет с собой нищенство!..
Акки. Хм-м...
Навуходоносор. Все остальные нищие в Ниневии, Вавилоне, в Уре и Уруке и даже в Алеппо и Сузе отказались от нищенства потому, что царь царей Навуходоносор дал им работу и хлеб. И сейчас уровень их жизни неуклонно повышается.
Акки. Ай-ай-ай!
Навуходоносор. Благодаря нашему прославленному искусству мы, конечно, не испытываем такой нужды, как наши коллеги, но ведь и мы находимся в стесненных обстоятельствах, как можно судить по нашему костюму. Однако в эпоху экономического процветания заработок нищего, несмотря на наше замечательное мастерство, не выше заработка самой низко оплачиваемой профессии, например поэта!
Акки. Черт возьми!
Навуходоносор. Поэтому, высокочтимый, я и решил оставить профессию нищего и поступить на службу к его величеству царю Навуходоносору. Прошу тебя последовать моему примеру и к восьми часам подать заявление в Министерство финансов. Это последняя возможность выполнить царский указ. Ведь Навуходоносор царь добросовестный и может повесить тебя на том самом фонаре, к которому ты прислоняешься.
В глубине кланяется палач.
Акки. Ты – нищий Анашамаштаклаку из Ниневии?
Навуходоносор. Первый и самый прославленный нищий Ниневии.
Акки. И зарабатываешь не больше поэта? Навуходоносор. Не больше.
Акки. Ты бездарный нищий. Я один содержу пятьдесят вавилонских поэтов.
Навуходоносор (осторожно). Конечно, не исключено, что поэты в Ниневии зарабатывают больше, чем в Вавилоне.
Акки. Ты первый нищий Ниневии, а я первый среди нищих Вавилона. Моя давняя мечта помериться силами с корифеем другого города. Мы сравним наше искусство. Если ты победишь, то сегодня к восьми часам мы оба поступим на государственную службу, а если победа останется за мной, ты вернешься в Ниневию и будешь продолжать нищенствовать, как я это делаю в Вавилоне, не взирая на опасности, с которыми сопряжено наше великое искусство. Светает, люди начинают просыпаться. Для нищенства это самое неблагоприятное время, но тем выше должно быть наше мастерство.
Ангел. Моя дорогая Курруби, наступает исторический момент. Ты узнаешь своего мужа, беднейшего и ничтожнейшего из нищих.
Курруби. Как же я его узнаю, мой ангел?
Ангел. Очень просто, дитя мое. Тот, кто проиграет этот поединок, и есть самый ничтожный из людей. (С гордостью тычет себя пальцем в лоб.)
Акки. Вон через Вавилон идут двое рабочих – три часа пути на пустой желудок, чтобы отработать свою утреннюю смену на обжиге кирпича. Я уступаю тебе право начать, нищий из Ниневии.
Слева входят двое рабочих.
Навуходоносор (жалобно). Подайте, почтенные рабочие, подайте своему товарищу, который в Нево на шахте стал инвалидом.
Первый рабочий. Ишь ты – «Почтенные рабочие»? Болтун.
Второй рабочий. В Нево платят на десять медяков больше в неделю, чем нам. Пусть сами заботятся о своих инвалидах.
Первый рабочий. Особенно теперь, когда на правительственные здания идет гранит вместо кирпича.
Второй рабочий. Ведь эти здания рассчитаны на вечность.
Акки. А ну-ка, гоните по медяку, подлые души! Хотите за серебряную монету в неделю живот набивать? А вот я высоко ставлю рабочую честь и не желаю, чтобы меня эксплуатировали. Уж лучше попрошайничать и голодать! Либо гоните хозяина кирпичного завода ко всем чертям, либо гоните мне каждый по медяку.
Второй рабочий. Да разве я одни могу совершить революцию?
Первый рабочий. А у меня семья...
Акки. Будто я не многосемейный? В каждом переулке бегают мои родичи. Гоните медяки, не то потонете в рабстве, как во всемирном потопе. Разве это дело, чтобы я – главный рабочий человек в Вавилоне, голодал?
Оба рабочих смущенно дают Акки по монете и уходят направо.
(Высоко подбрасывая монеты.) Первую схватку я выиграл.
Навуходоносор. Странно. У рабочих Ниневии совсем другая психология.
Акки. Вон прется Гиммил, продавец ослиного молока.
Гиммил выходит слева и расставляет свои бутылки с молоком у дверей домов.
Навуходоносор. А ну-ка гони десять медяков, мерзкий продавец ослиного молока, загнавший своих доярок в гроб! Не то позову налогового инспектора Мардука и он тебе задаст.
Гиммил. Налогового инспектора Мардука? Который берет взятки в городской молочной? Оп мне задаст? Теперь, когда все вздумали пить коровье молоко и я разоряюсь? Ни гроша не дам, паршивый нищий!
Акки (бросает Гиммилу под ноги две медные монеты). На, Гиммил, бери все мое имущество за бутылку самого лучшего ослиного молока. Я нищий, а ты продавец ослиного молока, мы оба с тобой частные предприниматели. Да здравствует ослиное молоко, да здравствует частное предпринимательство! Вавилон возвеличился на ослином молоке, вавилонские патриоты пьют только ослиное молоко.
Гиммил (с воодушевлением). На-ка две бутылки ослиного молока и серебряную монету в придачу. С таким вавилонцем мне никакая государственная торговля коровьим молоком не страшна. Вавилонские патриоты пьют только ослиное молоко! Великолепно. Это куда лучший лозунг, чем: «Коровье молоко – путь к прогрессу!» (Уходит налево.)
Навуходоносор. Странно. Видимо, я еще не в форме.
Акки. Ну, теперь – самое легкое дело, образцово-показательный случай для нашей профессии. Вон гетера Табтум со служанкой идут на базар за овощами. Технически задача совсем простая, ее можно решить очень изящно.
Из глубины появляется гетера Табтум. Рядом ее служанка с корзиной на голове.
Навуходоносор (жалобно). Подайте что-нибудь, благородная дама, созвездие всех добродетелей. Подайте бедному, но достойному нищему, который три дня ничего не ел.
Табтум. Вот тебе сребреник. Помолись за это в храме великой Астарты, чтобы я была счастлива в любви. (Дает Навуходоносору монету.)
Акки. Ха-ха-ха!
Табтум. Чего ты смеешься, образина?
Акки. Я смеюсь, прелестная юная дама, что ты дала этому бедняге из Ниневии всего один сребреник. Он еще такой неопытный. Чтобы его молитва имела силу, ты, моя красавица, должна ему дать еще хоть сребреник.
Табтум. Еще сребреник?
Акки. Да.
Табтум дает Навуходоносору еще сребреник.
Табтум (к Акки). А ты кто такой?
Акки. Я – профессиональный нищий с высшим образованием.
Табтум. А ты за меня тоже помолишься богине любви?
Акки. Я редко молюсь, но для тебя, красавица, сделаю исключение.
Табтум. И твои молитвы помогают?
Акки. Еще как, моя юная дама, еще как! Когда я начинаю молиться Астарте, небесный свод, на котором возлежит богиня, просто содрогается от моих песнопений. Ты заполучишь больше богатых мужчин, чем их имеется в Вавилоне и Ниневии вместе взятых.
Табтум. Я и тебе дам два сребреника.
Акки. Буду счастлив, если твои алые губки подарят мне улыбку. С меня и этого хватит.
Табтум (с удивлением). Ты не хочешь брать моих денег?
Акки. Не обижайся, мое сокровище. Я очень благородный нищий. Побираюсь у царей, банкиров, дам высшего света и милостыню принимаю только золотыми монетами. Улыбка твоих губ, красавица, одна улыбка, и я буду счастлив.
Табтум (с любопытством). А сколько тебе подают дамы высшего света?
Акки. Два золотых.
Табтум. Я могу дать тебе три золотых.
Акки. Значит, ты принадлежишь к самому высшему свету, прекрасная дама.
Табтум дает ему три золотых.
Госпожа Хамурапи, жена архиминистра, дает мне не больше.
В глубине появляется архиминистр и с интересом прислушивается к разговору.
Табтум. Хамурапи? Эта потасканная выдра из пятого квартала? В следующий раз ты получишь четыре золотых. (Уходит со служанкой направо.)
Архиминистр в ярости исчезает.
