Александр Михайлович. Ну. какое родство. – седьмая вода на киселе.
Михаил. А ведь и вы, папенька, были в Союзе Благоденствия?[9]
Александр Михайлович. Кто тебе сказал?
Михаил. Все равно кто, а ведь были, были?
Александр Михайлович. Полно вздор молоть! Никогда я не был с убийцами… И что за допрос? (Помолчав). А ты, Миша, в Москву собираешься?
Михаил. Да, в Москву.
Александр Михайлович. Какие же у тебя планы?
Михаил. Я уже вам говорил: в университет поступлю, буду готовиться на кафедре, а потом за границу, в Берлин.
Александр Михайлович. В Берлин? На какие же средства?
Михаил. Если вы мне не поможете, буду уроки давать, жить на чердаке, есть хлеб да воду, а в Берлин поеду. Я должен. Иначе я погиб…
Александр Михайлович. А в Берлине спасешься?
Михаил. Не смейтесь, папенька. Да, все мое спасение в знании. Для меня жить и не знать в тысячу раз хуже, чем умереть!
Александр Михайлович. Ну, мой друг, я вижу, ты сам все решил и в советах моих не нуждаешься.
Михаил. Я всегда готов слушать…
Александр Михайлович. Слушать и не исполнять?
Михаил. Я не понимаю…
Александр Михайлович. Не понимаешь? А ведь, кажется, просто. Богатые могут жить в праздности, а бедные делом должны заниматься.
Михаил. Я делаю, что могу – учусь…
Александр Михайлович. Да, весь день, лежа на канапе, трубки покуриваешь, книжки почитываешь да споришь о «божественной субстанции».[10] Недопеченный философ, maître de mathématique m-eur Koubanine![11] A средств никаких. В долгах по уши. Деньги для тебя, как щепки. На чужой счет живешь, попрошайкою. Срам!
Михаил. Папенька, скажите лучше прямо, что вы от меня хотите?
Александр Михайлович. Хочу, мой друг, чтобы ты понял, что Икаровы полеты на восковых крыльях ни к чему не ведут, – только шею сломаешь. А надобно хлеб зарабатывать – служить или хозяйничать.
Михаил. Не могу я жить против совести…
Александр Михайлович. Ну, что ж, живи, как знаешь. Но, по крайней мере, других не смущай.
Михаил. Кого?
Александр Михайлович. Сестер и братьев.
Михаил. Да чем же я их смущаю?
Александр Михайлович. А тем, что вскружил им головы, наполнил их уши развратными правилами сен-симонизма,[12] отдалил их от нас, родителей. Мы им как чужие стали, как враги. Особенно, Варенька…
Михаил. А, Варенька! Я так и знал.
Александр Михайлович. Знал, а все-таки делал? Она жена и мать, а ты эти святые узы…
Михаил. Не святые узы, а цепи проклятые!
Александр Михайлович. Это ты о чем же? О браке?
Михаил. Брак не по любви – одно лицемерство, насильство гнусное!
Александр Михайлович. Да кто тебя поставил судить? Как ты смеешь?
Михаил. Смею, потому что люблю.
Александр Михайлович. Никого ты не любишь. Эгоист из эгоистов! Весь жар горячки в одной голове, а сердце, как лед. Ты ведь и Любиньку…
Михаил. Не говорите о Любиньке!
Александр Михайлович. Правда глаза колет? Да, Миша, ты и Любиньку тоже любил, а что с нею сделал.
Входит Полина Марковна.
Александр Михайлович, Полина Марковна и Михаил.
Полина Марковна. Ну, вот опять! Да что же это за наказание. Господи!
Александр Михайлович. Нет, что он говорит, Pauline, что он говорит, ты только послушай!
Полина Марковна. Перестань, Alexandre, как тебе не стыдно! Миша, ты мне обещал…
Михаил. Не бойтесь, маменька, я больше не скажу ни слова.
Александр Михайлович. Не скажешь, так я скажу. Я здесь хозяин, я, а не ты! И вот тебе мое последнее слово: или уважай отца, будь добрым сыном, или… прекрати свои посещения Премухина!
Михаил. Гоните? Ну. что ж, извольте, я уйду. Только помните. Вареньку я не отдам! И правды моей…
Александр Михайлович. Не твоя правда, а Божья. – Божья заповедь: чти отца своего…[13]
Михаил. Есть и другая: кто не покинет отца своего…[14]
Александр Михайлович. Что, что ты сказал? Какие слова? Кем ты себя делаешь?
Михаил. Кем Бог меня сделал – Бог, а не люди! Да. папенька, знайте, нет для меня никаких человеческих прав, никаких человеческих законов, а есть только любовь и свобода. Абсолютная любовь – Свобода! И еще знайте: я вас люблю, как отца, но не буду унижаться перед вами, валяться у вас в ногах, чтобы выпросить себе позволения быть человеком: я уже человек, потому что хочу им быть, призван им быть! У меня нет другой цели, и все, что мне мешает идти к ней, я разбиваю, сокрушаю…
Александр Михайлович. Да это бунт?..
Михаил. Да, бунт, святой бунт за правду Божью!
Александр Михайлович. Берегись, Миша, ты скверно кончишь!
Михаил. Как Сергей Муравьев?
Александр Михайлович. Негодный! Негодный! Хоть мать пощади!
Полина Марковна. Молчите оба! Миша, не смей! Alexandre, пойдем!
Полина Марковна уводит Александра Михайловича. Михаил в волнении шагает по комнате. Входят Варенька, Душенька и Ксандра.
Душенька, Варенька, Ксандра и Михаил.
Душенька, Варенька и Ксандра (вместе). Миша, голубчик, что случилось?
Михаил. Ничего.
Варенька. Как ничего? Опять поссорились?
Михаил. Девочки мои милые, будьте ко всему готовы…
Душенька. Ох. Миша, не пугай! Скажи лучше сразу.
Михаил. Друзья мои. Может быть, нам скоро надо будет расстаться.
Душенька, Варенька и Ксандра (вместе). Как расстаться, зачем?
Михаил. Этого хочет папенька. Он говорит, что я недобрый сын, смущаю вас и братьев, особенно Вареньку.
Варенька. Из-за меня! Из-за меня! Я так и знала…
Михаил. Нет, Варя, из-за всего. Этим должно было кончиться.
Ксандра. И ты согласился?
Душенька. А как же мы, мы-то без тебя? Миша, голубчик, миленький, не уходи, не покидай своих девочек!
Михаил. Нет, друзья мои, где бы я ни был, я вас не покину, буду издали…
Душенька. Не хочу издали! Вблизи хочу, – вот так! (Целует его).
Михаил. Не плачь. Душенька, будь умницей, не надо плакать, друзья мои. – надо радоваться. Наступает великий час. Начинается новая жизнь. Будем же сильны, будем достойны себя и нашей любви. Никаких примирений, никаких уступок – ни шагу назад! «Враги человеку домашние его».[15] – я только теперь это понял как следует. Долой все обманы, все призраки! Долой грошовую мораль и жалкий здравый смысл, и долг, и рабский долг любви, преступный, бесчестный, унижающий! Долой все эти цепи проклятые! Не смиряться, не покоряться, чтобы заслужить рай на небе, а свести этот рай, это небо, на землю, поднять землю до неба – вот наша цель и цель всего человечества!
Душенька. Как хорошо. Господи! Как хорошо!
Михаил. Будем же вместе, друзья мои, и пусть весь мир на нас восстанет, – мы устоим!.. Подите сюда. девочки, ближе, ближе, ближе. Все вместе, – вот так… Никто не слышит?
Душенька, Варенька и Ксандра (вместе). Никто.
Михаил. Мы должны вступить в заговор…
Душенька, Варенька и Ксандра (вместе). В заговор?
Михаил. Да. в «тайное Общество», новое тайное общество, новый «Союз Благоденствия», для освобождения всех угнетенных и страждущих. В святое братство, в святую общину. Мы будем одно тело, одно существо блаженное. Но пусть это будет между нами тайною. Пусть никто об этом не знает. Никому не говорите. – слышите?
Душенька, Варенька и Ксандра (вместе). Не скажем. Миша, не скажем!
Михаил. Ну, а теперь давайте руки, руки вместе, – вот так. Поклянемся быть верными святому Союзу нашему во веки веков!
Душенька, Варенька и Ксандра (вместе). Клянемся! Клянемся!
Михаил. Возлюбим же друг друга, дорогие друзья мои! Осуществим небесную гармонию, которую мы уже чувствуем в наших сердцах…
На балконе появляется Митенька. Он сильно выпивши. Останавливается и слушает. Михаил, Душенька, Варенька и Ксандра так увлечены разговором, что не замечают Митеньки.
Михаил (продолжая). Помните то, что я вам говорил. Субстанциальная бесконечность – в нас во всех. Абсолютное тождество Субъекта и Объекта, абсолютное единство Бытия и Знания – Божественная субстанция…[16]
Митенька (входя в комнату). «Божественная Субстанция», – а там на конюшне, – чуки-чик-чик, чуки-чик-чик.
Михаил, Варенька, Душенька, и Ксандра (вместе). Что это? Что это?
