ЭДИК. У жены обострение. Врачи, консилиумы, лекарства… Ты знаешь, сколько стоят лекарства?
СОНЯ. Знаю. Но позвонить-то можно было?
ЭДИК. Я звонил, у вас что-то с телефоном.
СОНЯ. Допустим, но есть и другие способы.
ЭДИК. Я не мог отойти от жены. Она так мучилась!
СОНЯ. Отмучилась?
ЭДИК. Да. Уехала в санаторий.
СОНЯ. А ты сразу ко мне!
ЭДИК. О да!
СОНЯ. Освежить слежавшийся половой инстинкт?
ЭДИК. Ну прости, я скучал, я о тебе думал, я так хочу, чтобы ты сыграла в моем спектакле!
СОНЯ. Допустим. Тогда зачем этот маскарад?
ЭДИК. Конспирация. А если твой муж дома? Ты говорила, он у тебя ревнивый.
СОНЯ. Как пьяный Отелло.
ЭДИК. Он у тебя, кажется, военный?
СОНЯ. Еще какой!
ЭДИК (смотрит на фотографии). Здоровый мужик!
СОНЯ. Знаешь, что он сказал мне в первую брачную ночь?
ЭДИК (подступая). У него было время говорить?
СОНЯ. Погоди! Сказал, что всех, кто был у меня до него, он убил мысленно, а всех, кто будет после, убьет из табельного оружия.
ЭДИК. Он не вернется?
СОНЯ. Нет, улетел в Японию.
ЭДИК (хихикая). Не с президентом?
СОНЯ. А что, президент в Японии?
ЭДИК. Все утро по ящику бубнят.
СОНЯ. Я не смотрю: сериалы — для дебилов, новости — для кретинов.
ЭДИК. Увы, Соня, демократия — это театр для людей с ограниченными умственными способностями. Ну, иди ко мне… в театр! (Хочет обнять.)
СОНЯ (уклоняясь). Допустим, не врешь. А «добромором» зачем вырядился? Мог бы интеллигентно: почтальоном, разносчиком пиццы, сантехником…
ЭДИК. Это костюм для моего нового спектакля.
СОНЯ. Врешь!
ЭДИК. Клянусь Мейерхольдом!
СОНЯ. В «Гамлете» есть могильщики, но морильщиков там нет.
ЭДИК. Не было. До меня. А теперь будут, потому что и Клавдий, и Гертруда, и Полоний, и Горацио, и Лаэрт, и Гильденбрандт, и Розенкранц, и даже Офелия — все они на-се-ко-мы-е. Но разные. В зависимости от характера. Вот, например, призрак отца Гамлета — жук-рогач…
СОНЯ. А Офелия?
ЭДИК. Трудный вопрос. Еще не решил. Возможно, моль.
СОНЯ. Моль? Помнишь, как на этюдах я изображала стрекозу?
ЭДИК. Я помню все!
СОНЯ. А Гамлет кто?
ЭДИК. Мировая сенсация. Он — «добромор». Уморит всех!
СОНЯ. В каком смысле?
ЭДИК. В прямом. Разве не гениально! Разве такое было?
СОНЯ. Такого — нет еще…
ЭДИК. Гамлет бродит по сцене в халате, респираторе, с ядовитым баллоном и медлит, медлит с местью… (Эдик ходит по сцене, показывая.) «Быть или не быть!» Потом всех травит, в конце — себя…
Эдик хватает баллон и открывает газ.
СОНЯ. А зрителей тоже?
Отбирает у него агрегат и выключает газ.
ЭДИК. При чем тут зрители? Зрители нужны, чтобы вешалка в театре не пустовала и вчерашние бутерброды в буфете не залеживались.
СОНЯ (вздохнув). Ладно. Я буду тебе хорошей Офелией.
ЭДИК. Знаешь, не все так просто…
СОНЯ. Что! Ты уже кому-то пообещал мою роль?
Направляет на него распылитель.
ЭДИК. Нет, но очень много желающих. Чулпан телефон оборвала.
СОНЯ. Раздевайся!
ЭДИК. Зачем?
СОНЯ. А то я не знаю, как роли достаются.
ЭДИК. Ну хорошо… Может, завтра где-нибудь… в отеле…
СОНЯ. Порядочные замужние женщины по отелям не шляются. Здесь и сейчас. Завтра заключаем контракт.
ЭДИК. Здесь? А если кто-нибудь придет?
СОНЯ. Кто? Федька на рынок через всю Москву едет. Муж летит в Японию.
ЭДИК. Он дипломат?
СОНЯ. Ага, атташе по физкультуре. Портфель за начальством носит.
ЭДИК. Ну, если так… Я готов!
Обнимает Соню, пытается поцеловать. Она уклоняется.
СОНЯ. Сначала в душ.
ЭДИК. А где у вас душ?
СОНЯ. Там же, где и унитаз. Извини, живем скромно.
ЭДИК (загораясь). Не в этом счастье, Соня!
СОНЯ. Помнишь, у Вознесенского: «Моя душа — совмещенный санузел»?
ЭДИК. Конечно! «Ты говорила шепотом: „А что потом, а что потом?“»
Эдик скрывается в ванной.
СОНЯ (вздохнув). Только ради искусства!
ЭДИК (выглядывая из ванной). Тут всего два полотенца.
СОНЯ. Воспользуйся большим — оно Мишино.
ЭДИК. А удобно ли?
СОНЯ. Ну мной же ты собираешься воспользоваться.
ЭДИК. Всенепременно!
СОНЯ. Я горю!
ЭДИК (закрывая дверь). Я моюсь.
Слышен шелест воды в ванной. Соня задумчиво бродит по квартире, вдруг оживляется, снимает платье, набрасывает на себя простыню, делает из искусственных цветов венок, надевает его на голову и напевает:
День Валентинов проклят будь!
Нет у мужчин стыда.
Сначала девушку сгребут,
А после как всегда:
— Ты мне жениться обещал,
Меня лишая чести!
— Клянусь, я слово бы сдержал.
Но мы уж спали вместе…
Она увлекается и не замечает, как входит Михаил в форме подводника, капитана третьего ранга. В руках у него черный кейс. Некоторое время он с иронией наблюдает за женой. Она замечает мужа и хватается за сердце.
СОНЯ. Фу, черт… Стороженко!
МИХАИЛ. Здесь!
СОНЯ. Как призрак отца…
МИХАИЛ. Моего?
СОНЯ. Скажешь тоже! Гамлета…
МИХАИЛ. Испугалась?
СОНЯ. Ты же в Японии?
МИХАИЛ. Отменили.
СОНЯ. Почему?
МИХАИЛ. Скоро узнаешь. А чем это пахнет? Курила?
СОНЯ. Тараканов морили.
МИХАИЛ. Смотри-ка, быстро прислали. А борщ есть?
Садится, ставит чемодан на журнальный столик. Соня незаметно ногами заталкивает под тахту одежду Эдика.
СОНЯ. Не успела… Я думала… У тебя что — новый чемоданчик? А где старый?
МИХАИЛ. Там, где меня нет.
СОНЯ. Потерял? Мой подарок?
МИХАИЛ. Оставил на память начальству.
СОНЯ. Ну и зря.
МИХАИЛ. Разговоры в строю! Сама-то зачем вырядилась чучелом?
СОНЯ. Я? Репетировала… Мне роль предложили.
МИХАИЛ. Кто?
СОНЯ. Один. Знакомый. Режиссер.
МИХАИЛ. Говорил мне батя: не женись на актерке!
СОНЯ. Ну и не женился бы.
МИХАИЛ. Где он?
СОНЯ (вздрогнув). Кто?
МИХАИЛ. Хрен в пальто.
СОНЯ (упавшим голосом). Откуда ты знаешь?
МИХАИЛ. Позвонили добрые люди. Где спрятала? Убью!
СОНЯ (закрыв лицо руками). Он… он в душе…
МИХАИЛ. Грехи смывает?
СОНЯ. Ничего еще не было.
МИХАИЛ. Не было? Было! Не репетировать надо (срывает с нее венок), а сына воспитывать.
СОНЯ. Ты о чем?
МИХАИЛ. Федьку из школы выперли.
СОНЯ. Ты-то откуда знаешь?
МИХАИЛ. От верблюда. Тамерланыч позвонил. У тебя все время занято. По телефону репетируешь?
СОНЯ. За что выгнали?
МИХАИЛ. Он новую классную руководительницу…
СОНЯ. Вилку?
МИХАИЛ. Вот именно. Ну что за поколение! Мы были не такие. Ну, могли кнопку на стул подложить. Канцелярскую. Как комарик укусит. А эти дикари! Саморез. Десять сантиметров! Как она теперь рожать будет?
СОНЯ. Какой ужас! Но почему? Федя… добрый мальчик…
МИХАИЛ. Втюрился он в нее.
СОНЯ. Ты-то откуда знаешь?
МИХАИЛ. Общаться надо с сыном, а не со знакомыми режиссерами. Я ему говорил: рано, сынок, терпи, наращивай потенциал, ты еще встретишь свою женщину. Не выдержал, сбросил ей в «личку», мол, люблю и так далее… Ну, она его при всем классе и высмеяла…
СОНЯ. Это же непедагогично!
МИХАИЛ. Ясен пень. Молодая, необученная. Дура. А другие в пединститут не идут. Федька психанул и отомстил… саморезом. Она — к директору.
СОНЯ (в ужасе). К Чингизу Тамерлановичу?
МИХАИЛ. К нему. Вызвал он нашего урода и раскатал. А Федька взял образец лица этой Вилки и прифотошопил к ней продолжение с порносайта.
СОНЯ. Это конец!
МИХАИЛ. Нет, еще не конец. Потом Федька обрушил в школе интернет. Ткнешь кнопку — выскакивает эта Вилка во всех кучерявых подробностях. Я посмотрел. Заводит! Талантливый у нас все-таки сын. Вымоется — прибью. (Бьет в дверь ванной.) Выходи, хуже будет! Боится. Меня батя за такие штуки оглоблей лупцевал.
СОНЯ (в сторону). Жалко — не убил.
Подходит к жене, обнаруживает под простыней голое тело.
МИХАИЛ. Ого! Не ждала, значит? Пошли. Мне надо стресс снять.
СОНЯ. Давай не сегодня.
МИХАИЛ. У тебя всегда то голова болит, то текущий ремонт.
СОНЯ (спохватывается, обнимая мужа). Ну хорошо, иди — раздевайся! Я что-нибудь придумаю.
Михаил уходит в спальню. Она бросается к двери ванной.
