в моём теле. Дикая судорога сковала мышцы и одним сладким и мучительным потоком излилась в девушку. Впился губами ей в ключицу, переживая пик и лишь эхом слыша, как Вика кончает вместе со мной.
Вся эта сумасшедшая встряска наших тел в изнеможении опустила нас на дно душевой.
— Лучше тебя нет, — только эти слова мог молвить, продолжая целовать её, но сказал абсолютно искренне. Я не помнил, когда в последний раз мою душу и тело наполняло такое счастливое блаженство.
— Что это было? — сидя на мне и обнимая за шею, тихо молвила Вика.
Отстранил от себя, заглянув в лицо.
— Не знаю, но что-то новое. И мне безумно понравилось, — притянул ближе, поцеловал измученные губы.
Вика вглядывалась в мои глаза несколько секунд, но потом вновь обняла за шею, вжавшись с невероятной силой, словно наконец осознала, что натворила.
Да, я слышал её признание, но убегать не намерен. Даже если сейчас не смог ответить девушке, то мечтаю дать ей взаимность потом, потому что именно Вика заслуживает этого, а мне очень хочется воскреснуть именно с ней.
Одежда была убита накалом страсти, благо, в шкафчике валялась футболка и старые джинсы. Вика переоделась в уличное, а нижнее бельё, скомкав, бросила в сумку.
— Герман, — позвала робко. — Ты врезал заказчику по морде.
— Помню, — ностальгически улыбнулся. — Это был мой брат.
— Что?! — девушка в ужасе уставилась на меня. — А рядом с ним кто? Умоляю, не говори, что тоже твоя родня!
Вернулся к ней и взял за руки, виновато посмотрел в испуганные глаза.
— Вика, за тем столом сидели моя мать, сестра с мужем и брат.
— Боже… Нет, — девушка побледнела и скрыла лицо в ладонях. Поспешил прижать к себе. — Какой ужас! Почему не сказал, что банкет у твоих родственников?! Хотел моего позора?! — нотки наезда.
— Погоди, Вик, откуда мне было знать, что ты полезешь в торт?! — слегка повысил голос. — Я чуть с ума не сошёл, когда узнал, что ты залезла в торт вместо той дуры. Да, признаюсь, собирался испортить родне праздник по своим причинам и стриптизерша в торте — верх моей мести, но о том, что ты её заменишь, поверь, представить даже не мог. Я бесконечно виноват, но и ты, Вика, без царя в голове, — миролюбиво улыбнулся и ласково коснулся щеки.
Моя тортоделка выдохнула, понимая, что оба хороши, и жалобно простонала:
— Я хочу домой.
— Да, сейчас поедем, — согласно кивнул, понимая, что после всего произошедшего оставаться здесь у неё нет желания, но везти девушку домой просто не имел права.
Между нами был секс, причём совершенно невероятный и оставлять это на мимолетную случайность не собирался.
— Это твой дом, — хмуро произнесла Вика, выйдя из машины.
— Да. А в твоём разве есть возможность обсудить случившееся? — ехидно улыбнулся. Молчит. — Вот именно.
— Не думала, что ты захочешь это обсуждать, — пожала она плечами, но в зелено-карих глазах увидел скромную надежду.
— Другой бы сказал "спасибо" и свалил, — притянул девушку к груди и запрокинул ей голову, веля смотреть на меня. — Тебя же хочу постоянно держать в руках. С тобой снова оживаю, — вновь пленил поцелуем.
Закрыл машину и повёл Вику в свои апартаменты. Не удержался и начал целовать прямо в лифте. В квартиру ввалились именно в таком слиянии.
— Хотела сделать тебе сюрприз, — вновь этот опостылевший голос со стороны спальни.
Вика тут же отпрянула. В коридор вышла Лика в красном и довольно откровенном эротическом белье. Блядь!
— Но, должна признаться, что твой сюрприз гораздо лучше. Да, котик, я не против, если эта цыпочка будет третьей в нашей постели.
— Чего сказала?! — Вика налилась гневом и метнула в бывшую убийственный взгляд.
Поторопился. Надо было сначала избавиться от Лики. Дебил!
— Либо присоединяйся, либо вали третьей лишней, — громче повторила бывшая на Вику.
— Я ухожу, — и девушка рванула вон.
— Черта с два! — поймал тортоделку за локоть и толкнул в гостиную. — Подожди минутку, ладно? — жалобно улыбнулся ей и повернулся к бывшей. — Вика — моя новая девушка! — рявкнул я. — Либо сваливаешь по-хорошему, либо выволоку отсюда за волосы!
— Надолго ли? — усмехнулась Лика. — Буду ждать твоего звонка, котёнок! — прихватила своё добро и прошествовала на выход.
Дождался звука закрытия дверей и вернулся к хмурой Вике.
— Прости. Это тот фрукт, который плохо понимает…
— И у которого до сих пор ключи от твоей квартиры, — дополнила горько.
— Завтра же с утра решу этот вопрос, — чистосердечно поклялся.
Вика устало выдохнула:
— Чего ты хочешь от меня, Гера?
Подошёл к ней и мягко коснулся овала лица, проникновенно смотрю на в миг почерневшие глаза.
— Ты сказала, что любишь меня, — уверенно констатирую факт. — Да, я не ослышался и тебе не увильнуть и не замять эти прекрасные слова. Ты не лгала…
Скованный с толикой обиды взор.
— Ну сказала, — отстранилась, и обняв себя руками, опустила глаза. — Дальше что?
— Дальше?! Дальше хочу ответить тебе тем же, — мигом подняла на меня шокированный взгляд. Снова притянул к себе. — Я — зверь, которого когда-то жестоко ранили, но я очень хочу жить дальше. Ты сумела стать лекарством. Помоги мне. Без тебя я — никто. Я пуст. Ты нужна мне. Я снова хочу любить… Тебя любить.
Смотрел в зелено-карие глаза и понимал, что она, действительно, моя, а я хочу быть её, для неё.
Вика бросилась мне на шею и жадно впилась в губы. Подхватил, усадив девушку на бёдра, и унёс в спальню.
У нас всё получится! Я хочу верить в это!
ВИКА
Какого цвета счастье? Яркого, светлого и в сочных красках. Моё же несло, серостью и отчаянием. Непонятное чувство неполноценности и тревоги засело глубоко в сердечной мышце и никак не отпускало. Да, я имела неосторожность выпалить слова любви этому мужчине и была честна, но только совершив этот скачок поняла, что поспешила.
Гера не лгал и чувствовала, как он благодарен судьбе за моё появление в своей жизни, но… Я всё не могла объять ту полноту, что должна присутствовать между мужчиной и женщиной.
Лика исчезла с порога его дома, и Герман благоразумно сменил замки, но в этой квартире я по-прежнему считала себя чужой. Она не было той гаванью, куда мне хотелось стремиться, возвращаясь с работы. Да, в его объятиях по ночам я забывала о всех этих глупостях, но днём всё непременно возвращалось вновь.
Мама приняла мой новый роман в штыки, совершенно не таясь, и Герману в лицо. Мужчина, сцепив челюсть, молча принял на себя её жестокую критику, а
