нам обоим так повезло с дамами, – после этих слов на лице Мелисы появилась улыбка. – Именно поэтому я и хочу помочь Мелани в ее нелегкой борьбе за равные права…
– Да, еще одна головная боль, – недовольно поморщился Виктор. – Как я устал слушать эти речи, Господь всемогущий. То и дело… Вот сидим мы в прекрасном ресторанчике, у мсье Ришара, должно быть знаете, такое примечательное местечко на западе города… Там еще устрицы интересно подают… Думаю, знаете… Так вот, нет чтобы просто насладиться хорошим видом, да вкусной едой – нет, нужно устроить истерику потому что какой-то морячок прихватил милую официантку за попку! Ну какой пустяк! Бедолаге пришлось выслушивать нотации о важности женской личности… Я был вынужден ему дать пару монет, в качестве моральной компенсации, разумеется. Не то чтобы большая потеря, но сам факт…
– Мир меняется, к лучшему или к худшему, – ответил Лавуан. – Те, кто отказываются идти в ногу со временем, обречены остаться на обочине и бесследно исчезнуть.
– Не думаю, что меня ждет забвение, – рассмеялся полковник. – Слишком многое я уже сделал для этой страны и общества в целом. Можете сколь угодно говорить об этой вашей моде, а я отвечу просто – мода, она ведь явление временное, быстротечное. Придерживайся чего-то фундаментального и останешься на коне в любую погоду.
– Стало быть, Вы не станете мне помогать? – рассердился Филипп.
– Вам – Христа ради. Уверен, Ваши проблемы едва ли могут пересечься с чем-то противоречащим моим моральным принципам. Но вот Мелани, а сейчас Вы просите меня именно от ее имени, я помогать в этом деле не стану. Мой авторитет зиждется на непоколебимости натуры. А тут получится, что говорю я одно, а руки мои тем временем делают другое. Совершенно некрасиво получается.
Мелиса закончила и отдала возлюбленному трубку. Весь разговор она молча слушала. Ее позицию узнать наверняка было невозможно, но, судя по лицу, постоянно меняющем гримасы, девушка испытывала смешанные чувства, сама, не понимая, как ей стоит реагировать на услышанное. Лавуан полагал, что сейчас в ней боролись два начала. Первое было несказанно радо тому факту, что Виктор никоим образом не хочет контактировать и уж тем более помогать своей бывшей возлюбленной. Это значило, что у нее куда больше шансов наконец окончательно вытеснить Мелани из головы солдата. Второе же было полностью не согласно с причинами отказа. Мелиса сама, будучи поборником суфражистского движения, совершенно не разделяла взглядов любимого, и в любой другой ситуации уже кричала бы с пеной у рта о правах женщин, об их чувствах, о важности их для общества и о прочих вещах, которые явно не желал бы услышать полковник. Было неясно, что именно ее останавливает: манеры перед гостем, любовь к Виктору, или обычный страх перед ним.
– Если вы не хотите это делать ради ее взглядов, – переубеждал Филипп, – то сделайте это хотя бы ради нее самой. Вспомните ее как человека, как прекрасную девушку. Неужто вы скажете, что она не заслуживает простого участия в турнире? Это же мелочь для нас, которая сделает ее невероятно счастливой.
– Мелочь? – задыхался табаком Виктор. – Откуда Вам знать, что это мелочь? Может в Вашей голове оно и так, вот только на практике все не так просто. Думаете, мне стоит просто прийти в городской совет, рявкнуть на них посильнее, как тотчас все же решится?
– Полагаю, Ваше влияние…
– Его явно недостаточно для принятия такого решения, друг мой, – от этого обращения Филиппа покоробило. – Мне придется договариваться с теми, кто мне откровенно неприятен. Кто знает, может даже унижаться и просить их о милости мне помочь.
– Уверен, с Вашими связями…
– Связи здесь ни при чем, – рявкнул полковник. – Все эти чинуши редкостные лизоблюды! Мать родную продадут, потом еще подумают, что продешевили! Одно общение с этими шакалами меня раздражает! И все это ради чего?! Чтобы очередная мамзелька поиграла в свои идиотские игры? Какая глупость.
– Может и глупость, но для нее это важно! – прикрикнул Филипп, отчего остановился даже собеседник. – Совершенно не имеет значения, что думаю я и каких позиций придерживаюсь – моя любимая хочет участвовать в турнире по шахматам, возможно важнейшем событии в ее жизни. Как я могу ей не помочь в этом?! Кем бы я был, если бы бросил ее с этими проблемами на произвол судьбы?! Думаете, мне было так легко и просто прийти сюда, к Вам, с такой просьбой? Вы ее бывший возлюбленный, я должен ненавидеть Вас всеми фибрами души, обязан сторониться сам и держать Мелани как можно дальше от Вашего влияния! Но я здесь! Унижаюсь перед Вами, прося о сложной, безусловно, просьбе! Мне от этой ситуации ни капли не легче, и, если бы я имел хоть какой-то вес, то сам бы пошел по головам этих чиновников, чтобы выгрызть место для Мелани на этом чертовом турнире!
В комнате повисла тишина. Воздух продолжал вибрировать от громких заявлений Лавуана. Виктор и Мелиса быстро, едва заметно, переглянулись, чтобы затем дружно таращиться на покрасневшего Филиппа. Писателю стало немного стыдно за свою выходку, хоть и в сказанном он был твердо уверен.
– Это слова настоящего мужчины, мсье Лавуан, – отметил Виктор. – На мой вкус немного слащаво, правда, но кто я такой, чтобы судить… К тому же, Ваша просьба едва ли сравнима с моими выходками во время влюбленности, – полковник крепко задумался, втянул побольше дыма из трубки и задержал дыхание. После глубокого вдоха он, наконец, окончательно успокоился. – Я вспомнил один случай. Как-то давно, еще во времена, когда я был простым капралом, понравилась мне жена нашего старшины. Фигурка у нее складная была, волосы черные как смоль, под стать глазам… Старшина был редкостным идиотом, да еще и щуплым, как ободранный гусь, в общем человеком, совершенно недостойным столь прекрасной леди. Ну и застукав нас как-то вместе, он меня на дуэль решил вызвать. Испугался ли я тогда? Ни капли. Я уже тогда был на две головы выше него. А еще дураком был, поскольку не знал, что старшина то наш – лучший стрелок в роте. Выиграл не одно соревнование, да и вообще какую-то там награду имел, сейчас и не вспомню – давно было. В ночь перед дуэлью я просто мечтал, чтоб хоть кто-то нас остановил, но все мои друзья и знакомые были, откровенно говоря, ничего не значащими солдатиками. Остановить старшину мог только человек выше званием, а с такими я не имел чести быть знакомым.
– И чем же все закончилось? – с неподдельным интересом любопытствовала Мелиса. Очевидно, эту историю Виктор ей рассказать не успел
