Господин директор дома? Благодарю.
(Кладет трубку. Снова набирая номер.) …Я с каждым днем все сильнее люблю вас… Если б я не видел вас хоть день…
(В трубку.) Это ты, Артур? Говорит Виктор…
(Закрывает ладонью трубку.) …я бы зачах от тоски.
(В трубку.) На холме Роз продается участок, требуется аванс в шестьсот пенгё. Жду.
(Юлии.) Вот почему я и прозябаю в Будапеште, вместо того чтоб поскорее удрать с фальшивыми документами, я давно уже ими запасся.
(В трубку.) Аванс надо внести до трех часов дня, иначе… Вот как! Уже половина третьего?
(Юлии.) Нынче утром вы снова пленили меня своей красотой, когда вышли из ванной о рубашками Балинта…
(В трубку.) Понимаю, прекрасно понимаю. Ладно, я поинтересуюсь на Орлиной горе {28}.
(Кладет трубку.) Вы сами это отлично знаете… Попытаюсь еще.
(Набирает номер.) Мне хочется выть от любви…
Ю л и я. Тем благороднее то, что вы сейчас делаете для нас.
В и к т о р. Эгоизм, сущий эгоизм! Во-первых, мне тяжело видеть вас такой печальной. Во-вторых… Почему не берут трубку?.. Не понимаю… Во-вторых, если вы останетесь одна, вы, конечно, не захотите жить под одной крышей с чужим мужчиной, и мне, при всем своем рыцарском благоговении к вам, придется съехать с этой квартиры. Когда и где я смогу вас тогда видеть? (Кладет трубку.) Дело безнадежное. Да вы не беспокойтесь, деньги найдутся, вопрос нескольких минут. Ведь если денег не будет, его заберут. А раз заберут, то и убьют. Он же непокорный, да к тому же не умеет приспособляться…
Ю л и я. Виктор! Я вспомнила одного знакомого, у него наверняка есть деньги. Судья Сегилонги…
В и к т о р. Эврика! Сегилонги. Знаете, Юлия, я, словно завзятый Дон Жуан, завлек вас в эту квартиру… (Листает телефонную книгу, затем набирает номер.) Можно попросить к телефону ее превосходительство?.. Благодарю вас. (Продолжает листать телефонную книгу.) Ее превосходительство, как сказал мне супруг, сейчас находится в Красном Кресте. «Насколько мне известно», — добавил он. Как видно, господину председателю не только как судье, но и как мужу известны пределы истины. (Набирая номер.) Я вел себя Дон Жуаном, хотел увлечь вас, обольстить. А что вышло из моих потуг? Печальный Сирано! (Декламирует.)
«О жизни дивный пир,
Ты поцелуй любви, ты упоенье рая!
Как нищий голоден и сир,
Как Лазарь, крохи подбирая
От пира дивного… и этим счастлив я!
Да, да, здесь радость и моя:
Ведь на его устах она теперь целует
Все те слова, что я ей говорил!
Да, эта мысль и придает мне сил,
И больше сердце не тоскует!» [1]
Нет, сударыня, это я не вам. Вы тоже любите Сирано? Вот и чудесно! А теперь соедините меня с попечительницей солдатских сирот, отцы которых погибли на войне. (Юлии.) И в пылу увлечения я прозрел и осознал, что самое благородное призвание мужчины — уподобиться Сирано. (В трубку.) Слава Иисусу! Прошу позвать к телефону ее превосходительство госпожу Сегилонги.
Явление одиннадцатое
Т е ж е и К а р о й.
Входит К а р о й.
К а р о й. Целую ручки. Я слышал, Балинту прислали призывную повестку. Этого следовало ожидать.
Ю л и я. Мы еще не теряем надежду. Пытаемся вот… (Кивает на Виктора.)
К а р о й. По-моему, надежды никакой. (Садится.) Нас всех заморят газом, а выживших скосит чума. Земной шар превратится в выжженную пустыню. Потом наползут муравьи и термиты и создадут новую, более гуманную цивилизацию. Все это уже предопределено.
В и к т о р. Алло!
Ю л и я (Виктору). Нашли?
В и к т о р. Спасибо. (Кладет трубку.) Уклончивость господина судьи была не лишена основания. Его дражайшая супруга явно где-то на свидании. Но где? Не могу же я набирать подряд все номера телефонной книги! Или позвонить мужу, чтоб он сам подсказал, где ее можно застать.
К а р о й. К тому же нам грозит новый ледниковый период. На нас неотвратимо надвигается космический холод — абсолютный нуль. Человечество обречено на гибель от замерзания.
В и к т о р. У тебя снова кончилось топливо?
К а р о й. Увы, да!
В и к т о р. Так бы и говорил. Сколько тебе надо?
К а р о й. Центнер брикета, плюс доставка на дом, плюс сапожнику за подбивку подметок. Короче говоря, полусотенной хватит.
В и к т о р. Ты явился кстати. (Снова идет к телефону.) Завидую поэтам, когда их осеняет вдохновение…
Явление двенадцатое
Т е ж е и М е л и т т а.
Входит М е л и т т а.
М е л и т т а. Добрый день. Простите, что так нежданно-негаданно…
В и к т о р. Отнюдь нет. Мы вас ждали, да еще как! Я не жалуюсь на свое вдохновение, оно способно творить чудеса.
М е л и т т а (Юлии). Ты меня не забыла? Помнишь, как раз тогда лопнула ваша иенская кофеварка…
Ю л и я. Как же! Мы только что вспоминали тебя.
М е л и т т а. Это очень мило с вашей стороны. А почему вы вдруг обо мне вспомнили?
В и к т о р. Дело в том, что есть один фельдфебель…
М е л и т т а. Я… и фельдфебель?
В и к т о р. Прошу вас, не обращайте внимания на чин. В порядке исключения.
М е л и т т а. Вы просите невозможного.
В и к т о р. Оставим табель о рангах. Скажем так: один из представителей венгерской королевской армии, в прачечной на углу…
М е л и т т а. Прачечная? Ваши ассоциации, мои друг, прямо-таки оскорбительны.
В и к т о р. Позвольте еще одно слово?
М е л и т т а. Ни одного! Продолжая в том же духе, вы в следующий раз заговорите о деньгах.
В и к т о р. Вот спасибо! Вы меня опередили! Я как раз собирался об этом заговорить.
М е л и т т а. Я же говорю, что с вас станет. А ведь мне потому так полюбилась ваша братия, что вас не интересуют ни бизнес, ни деньги… Вы выше всего этого.
К а р о й. Или считаем это ниже своего достоинства.
В и к т о р. Вы так презираете деньги, сударыня?
М е л и т т а. К несчастью, я их обожаю. Но так приятно иной раз забыть о них. Например, оказавшись здесь, среди вас. Мне кажется, будто я прихожу сюда каяться, искупать свои грехи, оставляя позади себя весь этот меркантильный, суетный мир. Вы согласны со мной?.. Вы примете меня к себе, словно кающуюся Магдалину?
В и к т о р. С радостью. Но сначала потолкуем о плате за отпущение грехов.
М е л и т т а. За это мне ничего не жаль.
В и к т о р. Речь пойдет о ничтожно малой сумме.
М е л и т т а. Даже странствующий в пустыне скиталец многое отдал бы за такой оазис.
К а р о й. Здесь не оазис, а пустыня! Но и нам, увы, нужны деньги!
М е л и т т а. Нет, нет, нет! Умоляю вас! Не будите во мне алчность. Монтекукколи {29} был знатный вояка, но и он всегда говорил, что для ведения войны необходимы три вещи — деньги, деньги и деньги!
М е л и т т а.
Нет счастья, если денег нет,
А если деньги есть — беда.
Несчастлив этот белый свет —
