МАЛЬЧИК. Дядю стошнило!
ОЧКАРИК. Ну вот. А вы говорите — метро.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Надеюсь, этот поворот сюжета придумали не вы?
ОЧКАРИК. Жизнь богаче.
МАЛЬЧИК. А я хочу писать!
БАБУШКА. Терпи!
МАЛЬЧИК. А я не могу.
БАБУШКА. Ты уже взрослый, а взрослые терпят.
МАЛЬЧИК. Я маленький! Я сейчас описаюсь!
ДАМА. Безобразие! Господи, ну почему я должна находиться среди этой мерзости? ЛЫСЫЙ. Мы все здесь находимся.
ДАМА. Мне плевать на всех! Меня бесит твое вечное смирение!
ЛЫСЫЙ. Что поделать, дорогая. Все сущее — разумно. ДАМА. Кто тебе это сказал?
ЛЫСЫЙ. Гегель.
ДАМА. Твой Гегель — идиот! Мне надоело! Зачем я вообще не осталась дома?
ЛЫСЫЙ. Я задавал себе этот вопрос весь вечер.
БОМЖИК. Извините, господа. Курский вокзал, беляш с мясом. Га-а-а!..
ДАМА. Да уберите же его отсюда!
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Куда?
Гастарбайтер в оранжевом жилете встает, берет свой совок и молча начинает убирать за Бомжиком.
ДАМА. И вот еще здесь!
Гастарбайтер убирает там, где показала Дама.
ЛЫСЫЙ. Спасибо.
ГАСТАРБАЙТЕР. Ни за что! (Возвращается на свое место в углу.)
СЕРЬЕЗНЫЙ. Какого черта я залез в эту дыру, а?
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Не знаю.
СЕРЬЕЗНЫЙ. Оставил машину у метро, понимаешь? С утра в городе задница.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Ага. А вечером здесь.
СЕРЬЕЗНЫЙ. Долбаная страна.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Вы тоже заметили?
Серьезный внимательно смотрит на Гражданина в плаще.
ОЧКАРИК. Господа! Вернемся к поиску истины! Куда торопится самый нетерпеливый из нас? Первая версия — жених — не набрала необходимого большинства голосов…
МУЖЧИНА. Ты что, больной?
ОЧКАРИК. Это — откуда посмотреть… Если с вашей каланчи, то конечно.
МУЖЧИНА. Сам ты каланча!
ОЧКАРИК. Отличный ответ! Итак, версия вторая: вы шпион и торопитесь на явку.
Пауза. Все смотрят на Мужчину.
ОЧКАРИК. Хорошо! Вы не шпион. Вы член ордена милосердия и спешите к одинокой больной бабушке, жертве трех режимов. Угадал?
МУЖЧИНА. Кретин!
ОЧКАРИК. Действительно. Как я мог такое про вас подумать! Все бабушки мира перемрут, прежде чем вы о них вспомните. (Девушке с рюкзачком.) Правда?
Девушка смотрит на Очкарика, потом на Мужчину — и вдруг кивает. И прыскает со смеху.
МУЖЧИНА. У тебя все?
ОЧКАРИК. Какое там «все», полный коробок версий! Вы бизнесмен и опаздываете на деловой ужин. Вы — язычник и торопитесь на вечернее жертвоприношение. Вы, наконец, верный коммунист-ленинец, и вас ждут товарищи для празднования годовщины Первого съезда РСДРП…
А?
МУЖЧИНА (Очкарику). Козел. Ну ты козе-ел…
ДЕВУШКА С РЮКЗАЧКОМ. Съезда — кого?
ДЕДУЛЯ (вдруг очнувшись). А! РСДРП — это я помню. Вот так — Ильич, вот так оппортунисты, за углом — царская охранка…
Пауза.
ОЧКАРИК. Ты какого года, дедушка?
ДЕДУЛЯ. Года не помню. (Осматривается.) А я где?
ОЧКАРИК. Это метро.
ДЕДУЛЯ. Метро — помню. Имени Кагановича Лазаря Моисеича. А наверху сейчас кто?
ОЧКАРИК. Наверху, дедушка, буквально все, кроме нас.
ДЕДУЛЯ. Нет, главный сейчас — кто?
ОЧКАРИК. Дед, давай хотя бы здесь не про него, а?
ДЕДУЛЯ. Хорошо. (Пауза.) А я кто?
ЛЫСЫЙ. Вы что, ничего не помните?
ДЕДУЛЯ. Как не помнить, сынок! Я все помню! Вот так — татары, так наши. Потом князь Боброк как ударит из засады! Два дня стерво оттаскивали… Эх, молодость… (Блаженно улыбается и засыпает.)
Пауза. Потом Очкарик осторожно теребит его за плечо.
ДЕДУЛЯ. А?
ОЧКАРИК. Дедушка, вспомни еще чего-нибудь.
ДЕДУЛЯ. А я где?
ОЧКАРИК. Это метро, имени Лазаря Моисеича.
ДЕДУЛЯ. А сейчас что?
ОЧКАРИК. Сейчас вечер.
ДЕДУЛЯ. Утро — помню. Стрелецкой казни. Вот так я, так — царь Петр Алексеич. (Пауза.) Его потом табакеркой убили.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Точно — его?
ДЕДУЛЯ. Ага. Он курил, а эти подошли и — опа. Их потом повесили всех за одно место. Вот так Пестель висел, вот так Бестужев, вот так Рюмин. Память-то, слава богу, не отшибло.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. А не жалко?
ДЕДУЛЯ. Кого?
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Этих, которые висели.
ДЕДУЛЯ. Так с нами же иначе нельзя, сынок!
МУЖЧИНА. Правильно! Вешать умников.
ОЧКАРИК. А-а, спасибо, что напомнили! Мы же еще не выбрали правильную версию!
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Простите, что вмешиваюсь, но насчет бизнесмена — это не канает. Бизнесмен — здесь, среди нас?
ОЧКАРИК. А у него вчера «Лексус» угнали.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Вместе с ботинками?
Все внимательно смотрят на ботинки Мужчины.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. И потом: лицо…
Все переводят взгляд на лицо.
ОЧКАРИК. Хорошо! Беру свои слова назад. (Мужчине.) Видите, я умею признавать ошибки! (Гражданину в плаще.) Стало быть: либо язычник, либо коммунист.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Вот, другое дело…
МУЖЧИНА. Вы что, из одного дурдома сбежали?
ОЧКАРИК. Увы. Те, которые сбежали из этого дурдома, давно живут в нормальном мире!
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. А вот тут вы ошибаетесь. Там тоже дурдом, и тоже метро, просто другая ветка.
ОЧКАРИК. Тем более, — стало быть, и бежать некуда! Сидим тут.
ДАМА. Вы, наверное, считаете себя здесь самым умным! ОЧКАРИК. Ну что вы, как можно. ДАМА. Я же вижу!
ОЧКАРИК. Что?
ДАМА. Считаете себя самым умным.
ОЧКАРИК. Ну, если вы настаиваете…
ДАМА. Нахал! Вместо того чтобы что-нибудь сделать, сидите тут нога на ногу и поливаете всех грязью.
ОЧКАРИК. Мадам! Я могу не сидеть нога на ногу — и даже готов пройтись мимо вас туда-сюда по вагону, но это ничего не изменит. А грязи не было, — я лишь отвечал на реплику нашего нетерпеливого товарища по несчастью, насчет дурдома. Видите ли, мы с коллегами придерживаемся того прискорбного мнения, что вся наша жизнь — довольно клинический случай… Но, я вижу, вы не согласны?
Дама хмыкает.
ОЧКАРИК. Нет уж, не увиливайте, скажите прямо: вы отказываетесь считать себя членом нашей дружной спятившей семьи?
ДАМА. Хватит кривляться!
ОЧКАРИК. Да! Ощущение своего превосходства — характерный симптом.
ДАМА. Вы абсолютно аморальный тип! Ваше присутствие оскорбительно для нормальных людей. И не впутывайте нас в свою компанию!
ОЧКАРИК. Мадам! В эту компанию нас привела сама Судьба! Всесильные Парки сплели нити наших жизней…
МУЖЧИНА. Не надо ля-ля!
ОЧКАРИК. Как вы сказали?
МУЖЧИНА. Не надо ля-ля!
Пауза.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Простите, вы не могли бы пояснить свою мысль чуточку доступнее?
МУЖЧИНА. Могу. Вы сами по себе — мы сами по себе. Ясно?
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Предельно. Но от вас я такого не ожидал… Уж вы-то точно… ку-ку.
МУЖЧИНА. Кто ку-ку?
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Вы.
МУЖЧИНА. Не надо ля-ля! Я совершенно нормален.
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Не хочется вас огорчать, но только что, на наших глазах, вы били кулаком по этому куску пластмассы, требуя от него ответа.
МУЖЧИНА. Ты тоже козел, понял?
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Негусто с аргументацией.
ОЧКАРИК. Кстати, зря вы упорствуете. Сознались бы, в самом деле — куда торопитесь? И вам бы полегчало, и людей бы не мучили. Все свои… Правда, дедушка?
ДЕДУЛЯ. Так точно, ваше императорское величество! (Озирается.) Ась?
ОЧКАРИК. Я говорю: правда, торопиться некуда?
ДЕДУЛЯ. Парамонов я!
ОЧКАРИК. Орел!
МУЖЧИНА. Козлы!
ОЧКАРИК. В самом деле, господа: чего мы там не видели, наверху? Ваше мнение, коллега?
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Я-то никуда не спешу…
ОЧКАРИК. Виват! Ставлю на голосование вопрос о сохранении статус-кво!
ДАМА. Глупо!
ЛЫСЫЙ. Перестань.
ДАМА. Не лезь, я знаю, что говорю!
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Простите, а вы — что там забыли? ДАМА. Нормальную жизнь!
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. Ту, где вам плевать на всех?
ДАМА. Да!
ГРАЖДАНИН В ПЛАЩЕ. У вас чудесное представление о норме. (Лысому.) Что говорит об этом Гегель?
ЛЫСЫЙ. Гегель молчит в тряпочку, уже лет тридцать.
ДАМА. Ах вот как?
ЛЫСЫЙ. Но если ваш вопрос касается и меня, то лично я там, наверху, видел практически все — и даже много лишнего. Так что я тоже никуда не спешу.
ОЧКАРИК. О! Еще один наш! И Парамонов тоже «за»… Он точно все видел. Подними руку, дедуля! Руку! Четверо! Милая девушка, надеюсь, вы не против нашей интеллигентной компании?
