— Теперь, — сказал Крокетт, — подведем предварительные итоги.
Они сидели в затемненном баре, убранном под английский постоялый двор, с витыми медными рожками, хлыстами и охотничьими гравюрами. На одинаковом отдалении друг от друга у стойки красного дерева сидели три замужние дамы в мини-юбках, ожидая джентльменов, которые не были их мужьями. Крокетт пил «Джек Дэниелс» с водой, Мэнникон потягивал «Алекзандер», единственный алкогольный напиток, который он переносил, потому что этот напиток напоминал молочный коктейль.
— Первое преимущество, — сказал Крокетт, — отсутствие мыльной пены. Огромное преимущество — если вспомнить про все эти загрязненные реки. Тебя будут чествовать как национального героя.
Мэнникон даже вспотел от удовольствия.
— Первый изъян, — продолжал Крокетт, заказывая очередной «Джек Дэниелс». Он пил быстро. — Первый изъян — остаточные кольца. Преодолимая трудность, должно быть.
— Это вопрос времени, — забормотал Мэнникон. — Используя различные катализаторы, мы могли бы…
— Возможно, — сказал Крокетт. — Преимущество второе. Отчетливое сродство, правда непонятного характера, к желтым живым организмам. Пока что мы можем говорить наверняка только о мышах. Последние эксперименты подтверждают эту гипотезу. В любом случае ты сделал открытие. Интерес к веществам с различным химическим сродством к различным организмам не ослабевает. Определенно это успех. Тебя можно поздравить.
— Но мистер Крокетт, — сказал Мэнникон. Он еще сильнее вспотел от удовольствия, услышав такие слова от человека, который был лучшим на курсе в МТИ. — Это, должно быть…
— Называй меня Крок, — сказал Крокетт. — В этом деле мы оба повязаны.
— Крок, — растроганно повторил Мэнникон, думая о «ланче».
— Изъян второй, — сказал Крокетт, принимая из рук официанта новый «Джек Дэниелс». — Похоже, раствор ядовит для тех организмов, к которым он проявляет сродство. Вопрос: а является ли это свойство изъяном?
— Это меня… ну… и беспокоит, — выдавил Мэнникон, думая о восемнадцати окоченевших мышиных трупиках в запертом холодильнике.
— Отрицательное воздействие иногда оказывается не чем иным, как замаскированным положительным воздействием. Зависит от точки зрения, сказал Крокетт. — Жизненный цикл заключает в себе созидание и разрушение. Всему свое место и время. Об этом не следует забывать.
— Да, — покорно согласился Мэнникон, решивший про себя, что забывать об этом и правда не следует.
— Если взглянуть с коммерческой точки зрения, — размышлял Крокетт, вспомни ДДТ. Или миксоматоз. Оказался бесценным в Австралии, которая кишмя кишела кроликами. Да и эта золотая рыбка мне не нравится, совсем не нравится.
Они позаимствовали золотую рыбку у секретарши, рядом со столиком которой стоял большой аквариум, и в двенадцать пятьдесят шесть поместили рыбку сначала в чистый раствор «Флоксо», а затем в раствор Мэнникона. И хотя никак нельзя было сказать, что золотой рыбке нравился «Флоксо» — она стояла на голове на дне сосуда и вздрагивала через каждые тридцать шесть секунд, — но все же она не погибала. В растворе Мэнникона золотая рыбка испустила дух за двадцать секунд. Ее поместили в холодильник вместе с восемнадцатью мышами.
— Нет, — повторил Крокетт. — Не нравится мне эта золотая рыбка, совсем не нравится.
Они посидели в молчании, быть может сожалея об участи золотой рыбки.
— Подведем итоги, — сказал Крокетт. — Мы располагаем веществом с необычайными свойствами, которое нарушает динамическое равновесие связующих молекул жидкости при нормальных температурах. Производство его смехотворно дешево. Неорганические компоненты присутствуют в нем в ничтожных количествах, что практически не позволяет их идентифицировать. Высокотоксично для некоторых организмов, безвредно для других. Еще не знаю как, но, чует мое сердце, из всего этого можно сделать деньги. У меня предчувствие… Есть одна контора, где можно… — Он умолк, как бы сомневаясь, стоит ли доверить свои мысли Мэнникону. — Желтое, желтое, желтое. Что же есть такого желтого, что кишмя кишит, как кролики в Австралии? Найдем ответ на этот вопрос — дело в шляпе.
— Ну, — сказал Мэнникон, — уж теперь, я думаю, мистер Паульсон повысит нам жалованье к концу года. По крайней мере премию к рождеству подбросит, а?
— Премию? — Крокетт впервые повысил голос. — Прибавку к жалованью? Ты рехнулся, парень?
— Но в моем контракте написано, что все мои разработки принадлежат Фогелю-Паульсону. В обмен на… Разве у вас иной контракт?
— Ты кто такой, парень? — с отвращением спросил Крокетт. Просвитерианин?
— Баптист, — сказал Мэнникон.
— Теперь-то ты понимаешь, почему нам пришлось уйти из лаборатории, чтобы поговорить? — спросил Крокетт.
— Кажется, — ответил Мэнникон, посматривая в направлении трех мини-юбок у стойки. — Здесь, наверное, уютнее, чем…
— Уютнее! — сказал Крокетт и добавил нехорошее слово. — У тебя есть своя фирма, дружище?
— Фирма? — удивился Мэнникон. — Зачем мне нужна фирма? Я получаю семь тысяч восемьсот долларов в год — за вычетом налогов, расходов на психиатров для детей и страховок… «Есть ли у меня своя фирма»!
— У меня их четыре, пять. Возможно, семь, — сказал Крокетт. — Сколько никого не касается. Одна в Лихтенштейне, две на Багамах, еще одна на имя моей разведенной тетушки, которая официально проживает в Искье. «Есть ли у меня своя фирма»!
— В вашем возрасте! — с восхищением сказал Мэнникон. — В возрасте двадцати пяти лет и трех месяцев! Но зачем они вам нужны?
— О, время от времени я подкидываю кость Паульсону, — сказал Крокетт. Низкотемпературная обработка полиэфирных смол, методика кристаллизации нестабильных аминокислот и тому подобные мелочи. Паульсон слюни пускает от благодарности. Но в серьезных делах… Неужели ты думаешь, что я спешу в дирекцию, виляя хвостом, как охотничья собака с добычей? Господи, дружище, ты что, вчера родился? В одной только Германии моей фирме принадлежит четыре патента на закалку стекловолокна. Что же касается необогащенных бокситов…
— Не затрудняйте себя такими деталями, — сказал Мэнникон, которому не хотелось проявлять излишнее любопытство. Он начинал понимать, откуда брались все эти «ланчи», «корветы» и «мерседесы», что стояли возле лаборатории.
— Фирму мы откроем на острове Гернси, — сказал Крокетт. — Ты и я, ну и еще кое-кто из нужных людей. Меня там хорошо знают, да и язык там английский. Что же касается филиалов, которые будут появляться, для них мы можем использовать мою тетушку в Искье.
— Вы думаете, нам понадобится еще кто-нибудь? — забеспокоился Мэнникон. За десять минут он уже умудрился усвоить главную заповедь капиталиста: не дробить капитал без надобности.
— Боюсь, что да, — сказал Крокетт, размышляя. — Нам потребуется первоклассный патолог, чтобы выяснить, каким образом раствор Мэнникона взаимодействует с ядерным материалом тех клеток, к которым он проявляет сродство, и как он проникает сквозь клеточную мембрану. Нам потребуется незаурядный биохимик, а также специалист по изучению воздействия вещества на окружающую среду. Это солидное дело, дружище. Третьесортные здесь не подойдут. Ну и, конечно, потребуется какой-нибудь ангел-хранитель.
— Ангел-хранитель? — Мэнникон совсем растерялся. Ему было непонятно, при чем здесь религия.
— Денежный мешок, — нетерпеливо пояснил Крокетт. — Все это обойдется недешево. На первых порах мы можем использовать паульсоновскую лабораторию, но в дальнейшем нам понадобится собственная.
— Конечно, — согласился Мэнникон. Его лексикон обогащался с такой же быстротой, как и кругозор.
— Во-первых, патолог, — сказал Крокетт. — Нам нужен лучший в стране. Старый добрый Тагека Ки.
Мэнникон кивнул. Тагека Ки был лучшим студентом курса в Киото, а затем лучшим в Беркли. Он ездил на «ягуаре». Мэнникон уже встречался с Тагекой Ки. Один раз. В кино. Тагека Ки спросил: «Это место не занято?» Мэнникон ответил: «Нет». Мэнникон запомнил этот их разговор.
— О'кей. Не стоит терять время. Пойдем разыщем Ки, пока он не уехал домой. — Крокетт оставил на столе десятидолларовую бумажку. Мэнникон последовал за ним к двери, думая о том, как замечательно быть богатым. Он прошел мимо трех дам у стойки. «В один прекрасный день, — подумалось ему, — и меня будет ждать в баре такая вот штучка». Он даже вздрогнул от столь заманчивой перспективы.
По дороге в лабораторию они купили золотую рыбку для хозяйки аквариума. Они обещали вернуть ей рыбку. Она говорила, что очень привязана к этой рыбке.
— Любопытно, любопытно, — сказал Тагека Ки.
Он пролистал записи Мэнникона и бросил по-восточному непроницаемый взгляд на восемнадцать мышей в холодильнике. Коллеги находились в комнате Мэнникона. Крокетт был уверен, что у них с Тагекой комнаты оснащены «жучками» и каждый вечер Паульсон прослушивает записи разговоров. Подслушивать детергенты и растворители никому в голову не придет, поэтому здесь можно было говорить спокойно — правда, не слишком громко.
