к нам приближается. Это были матери тех школьников. Конечно, я не ошибся.
– Здравствуйте, это ваша сумка? – спросила та, которая держала сумку, и приподняла её в руках.
– Бога ради, простите, эти дураки ещё не понимают ничего, вроде в седьмом классе, мозгов не прибавляется, – сказала другая женщина.
Как он верно, оказывается, подметил их класс.
– Мы сидели на улице, разговаривали, и тут они прибегают и показывают «добычу». Ну, мы узнали, что случилось, люлей ввалили и побежали сюда, – говорила третья.
Я повернулся обратно, ожидая увидеть счастливое лицо человека, который, каким-то чудом, смог вернуть себе украденное имущество, ничего не делая. Вместо этого я увидел озлобленное и всё перекорёженное от ярости лицо.
– Да что вы за родители такие?! – если до этого он кричал, то сейчас орал и разбрызгивал слюной, как лает бешеная собака, – Я тут чуть ли с жизнью не простился, а вы им просто «люлей ввалили»? Где они сейчас? Я хочу им лично прописать по роже, – последнее предложение он проговорил с каким-то наслаждением и улыбкой, предвкушая процесс.
Реакция родителей была предсказуема.
– Что вы такое говорите?! Мы без вас разберёмся, как нам наказывать своих детей, а уж тем более никому не дадим их бить. Заберите уже, Христа ради, свою сумку и идите, куда шли.
Мужчине это не понравилось.
– Вы будете решать, вы?! Я пострадавший, я тут жертва, а решать будете вы?! Нет, парень, ты посмотри на них, – он сделал жест рукой от меня на них, как будто до этого я их не видел, – Они будут решать. Вам, как минимум, силы не хватит, чтобы им навалять как следует, а у меня хватит! Так что вы или отводите меня к ним по-хорошему, либо по-плохому.
Женщины такого не ожидали. Та, что держала сумку, положила её на пол и начала идти назад. Другие две, заметив, что делает их подруга, решили тоже перейти к отступлению.
– Кому вы что доказывать собрались, потерпевший?! – крикнула, судя по всему, самая смелая из этой троицы, акцентируя саркастическим тоном и продолжительным произношением на третьем слоге буквы «е», – Если вы прикоснётесь к нашим детям, я за себя не ручаюсь.
– Ну тогда я сейчас сам выясню из ваших разбитых голов, где они.
Мужчина начал идти по направлению к ним. Я тут же схватил его рукой за плечо, стоя с боку.
– Что вы собираетесь делать?
–– Как что? – спросил он удивлённо, – Они помогают ворам, они соучастницы, значит, им тоже надо нахлобучить, – он отвернулся от меня и снял с плеча руку. Я встал перед ним, не дав идти дальше.
– А бить всех подряд, кого вы считаете виновными, называется самосуд. Это определение вам знакомо?
– Пацан, свали с дороги, – он толкнул меня в сторону так, что я потерял равновесие и упал. А мужчина пошёл дальше, как ни в чём не бывало. На его лице снова появилась та злая улыбка, как у бешенного пса. Я смотрел, как он шагал к тем женщинам, а они просто встали и не могли шевельнуться. Даже закричать. Просто стояли и смотрели. Они были напуганы.
Я быстро поднялся на ноги, и, недолго думая, подбежал к нему сбоку и врезал со всей силы в висок. Я думал, что мне сейчас прилетит гораздо больше, но каких-то других вариантов я не видел. Но мне повезло – пусть сил у меня немного, но каким-то чудом я его вырубил. Он просто упал на пол. Я подошёл к "трио", продолжавшими стоять, как вкопанные, взял сумку мужчины и бесцеремонно кинул эту сумку прямо на его валяющуюся тушу. Посмотрел на «трио». Те уже начинали приходить в себя и смотрели на меня. Я уже было собрался уходить, обошёл "трио" и почти вышел с улицы, как одна из них окликнула меня.
– Господи, подождите, как вас зовут.
Я повернулся к ним боком и назвал своё имя.
– А как нам вас найти, не можем же мы вас не отблагодарить, – сказала другая женщина. Я решил, что не будет ничего такого, если я скажу свой адрес. Я не видел никакой опасности.
Да и по большей части мне всё равно.
– Это же совсем рядом. Мы все втроём придумаем, что тебе подарить, и придём, – задумалась та, что была самой смелой. Она как будто проводила какие-то вычисления в голове и после нескольких секунд сказала, – В пятницу. Мы придём в пятницу. Девчат, согласны?
Остальные кивнули. Я слегка кивнул и ушёл с улицы. Мне было очень плохо. Мало того, что меня задело поведения мужчины, так ещё и прибавились люди, которые хотят меня увидеть в пятницу. Чтож вы все так ломитесь именно в этот день? Увидите, не переживайте. Слегка бледным. И спящим. Так, стоп, опять депрессия на подходе, всю ночь сегодня смотрел в потолок, этого не повторится. Я выдержу. Буду весёлым, бороться с душевными проблемами, делая всё им назло. Я всегда так делал, что же изменилось? Хотя кое-что поменялось, да, – я присел на скамейку, уже достаточно уйдя от той улицы, – Обычно, пока я боролся с проблемами, я чувствовал себя крутым, особенным, потому что понимал, что другие бы так не смогли и сломались. А я выдержу. Это давало силы. И по сути я просто оборонялся, пока ждал подмоги. Подмогой было время, которые и в правду лечило. Всё-таки не врали в этих песнях, книгах и прочей радужной литературе. Время лечит. А мне нужно было всего-лишь дождаться этого лекарства, пока я оборонялся от грусти, отчаяния, боли. Я всегда знал, я всегда верил, всегда видел свет в своём холодном товарище, которому плевать на меня, но всё равно мне помогающий. Время. Оно несёт надежду каждый раз, когда я опускаюсь в пучину злости, ненависти, одиночества и прочих отвратительных душевных болезней. Но теперь. Теперь время меня убьёт, а не излечит. Ну вот, снова чувствую это ощущение горечи, – я запрокинул голову назад, чтоб сдержать слёзы, – Неа, не в этот раз, я выдержу. Гори всё пропадом, но я выдержу. Только как? Если моей надеждой всегда было время, то на что же теперь мне надеяться. А хотя я знаю. Я же всегда находил выход, и в этот раз найду. Я не хотел видеть глаза со слезами родных и поэтому не рассказал им о своей кончине. Позднее, я уже пришёл к выводу, что тут как личные мотивы, так и забота о них. Вот как раз ради этого теперь и нужно бороться. Пусть время не на моей стороне, хрен с ним!
Я резко
