купит что-нибудь!
Башева встает перед Влоцлавским с заискивающей улыбочкой. Встают и остальные торговки; показывая ему на лари, они начинают перечислять свои товары.
Первая торговка. Дорогой пане! Бардзо сличне цукерки [22], ленты, суровые нитки, пан, канитель с лакрицей!..
Вторая торговка. К вашим услугам, пане! Индюшечьи семена, милюты и секуты, бардзо пшиемны [23] от кашля!..
Третья торговка. Добрых терзаний, пане, наши вам напасти, полный набор несчастий, напрасных мук!..
Влоцлавский (благодушно). Пся крев [24], отродье сатанинское! Ниц не потчебно [25], прекрасные хозяюшки. (Показывает зонтиком на менялу.) До тэго лайдаку! [26] (Направляется к Идлу.) Як се маш [27], пан Юдко, за здравие или за упокой?
Торба (срывает с головы шапку перед Влоцлавским, победоносно глядит на лавочников). День добрый, пане, что слышно нового, пане? (Уступает ему свою скамеечку, для себя берет у одной из торговок перевернутый ящик.)
Влоцлавский (к Идлу Торбе). Сядай, Юдко, бендземо [28] обсуждать халоймес [29].
Садятся друг против друга, тихо беседуют.
Борода (к Лейви Мозговоеру). Вы же человек с головой… О чем, по-вашему, этот пан может говорить с менялой?
Милостивец. Конечно, насчет одолженьица. О чем другом пану говорить с евреем?
Привереда. С чего вы взяли?
Борода. Вот! Привереда тут как тут! Черт — свое, Привереда — свое!
Мозговоер. А я вам скажу, что все вы глупцы. Они говорят о том, о чем я вам сейчас рассказывал… (Меняле издали.) Реб Идл-сердце, а ну, прощупайте-ка его, этого пана, насчет того пана, касательно той истории, что выкрест мне вчера рассказывал…
Торба (Мозговоеру). Евреи, прекратите! Пан разумеет всякое наше слово…
Влоцлавский (меняле). Чего от тебя хочет тэн [30] богохульник? (Показывает на Мозговоера; вдруг замечает Эстер, выпрямляется, подкручивает усы.) Яка ладна цурка у тэго [31], майофес! [32] (Подмигивает девушке.)
Эстер (не может вынести взгляда Влоцлавского, поднимается). Мама, я иду домой!
Башева. Иди, дочка. Скажешь Зелде, — пусть посолит кусочек курицы и поставит варить бульон. Отцу будет чем подкрепиться после целого дня поста.
Эстер направляется домой. Все женщины провожают ее глазами. Эстер ушла.
Ента (Гене). Выступает, как пава…
Геня (Енте). Как дочь графа Броницкого…
Асна (обеим). Будто и в самом деле нет ее красивее на свете! (Башеве.) Слышите, что я вам скажу, Башевеню, вам за вашу дочь нечего кручиниться. Как говорят, красота девичья — половина приданого.
Башева. Такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии…
Вдали появляется Авремеле-меламед, ведет за руку Ицика. Ицик плачет.
Борода (к остальным лавочникам). Смотрите! Зачем это идет сюда Авремеле-меламед с наследничком менялы?
Милостивец. Мальчишка, вероятно, нашалил в хедере. Вот меламед и ведет его, чтобы разложить на скамеечке при папаше.
Привереда. Из чего это следует?
Борода (к Привереде). Скажите на милость, Привереда, вы когда-нибудь перестанете задавать вопросы и вгрызаться людям в кишки?
Меламед (подводит Ицика прямо к столику менялы, но тот поглощен разговором с Влоцлавским). Я привел к вам вашего малого. Быть может, он виноват, а может быть, и нет. Но на всякий случай я ему, прошу прощения, всыпал…
Торба (кричит на меламеда). Что вы мне морочите голову? Вы ведь видите, мы разговариваем!
Меламед отступает. Его окружают лавочники.
Борода. Какая беда приключилась, реб Авремл? Почему он так плачет, этот малый?
Милостивец. По-видимому, выкинул какую-нибудь штуку?
Меламед. Скажу вам, евреи, так: может быть, он виноват, а может быть, и нет. Дело было, вот как дело было: семнадцатого тамуза, у меня заведено, оставляю детей до полудня без дела, пусть погуляют. А после полудня принимаемся за ученье, повторяем очередной раздел Пятикнижия. Вдруг вижу — мои ученики шушукаются… Я не люблю секретов, не люблю… Спрашиваю: «Дети, что случилось?» Они отвечают: «Ничего особенного, монета». Спрашиваю: «Какая такая монета?» Они отвечают: «Он нашел золотую монету», — и указывают на этого малого. Беру в оборот малого: «Ицик, где ты взял монету, Ицик?» Он отвечает: «Нашел…» Я говорю: «Где?» Он отвечает: «На старом кладбище». Я говорю: «Ицик, ты врешь, Ицик. Твой отец меняла, ты украл монету у своего отца…» Прежде всего я его, прошу прощения, выпорол. А теперь привел к отцу, — послушаем, что отец скажет…
Мозговоер (к остальным лавочникам). Нравится вам эта история? (Хватает за руки меламеда и мальчика, ведет их к меняле.) Реб Идл, бросьте пана и выслушайте лучше интересную историю о вашем сыне!
Торба (испуганно). А? Что такое? (К меламеду.) Что он натворил?
Меламед. Ничего. Дело было, вот как дело было: семнадцатого тамуза, у меня заведено, оставляю детей до полудня без дела, пусть погуляют. А после полудня беремся за ученье, повторяем очередной раздел Пятикнижия. Вдруг вижу — мои ученики шушукаются… Я не люблю секретов, не люблю… Спрашиваю: «Дети, что случилось?» Они отвечают: «Ничего особенного, монета». Я им говорю: «Какая такая монета?» Они отвечают: «Он нашел золотую монету», — и указывают мне на вашего малого, на Ицика, значит… Беру его сразу же в оборот: «Ицик, где ты взял монету, Ицик?» Он отвечает: «Нашел…» — «Где?» — «На старом кладбище». Я говорю: «Ицик, ты врешь, говорю. У тебя отец меняла, ты у него украл, говорю». Прежде всего, прошу прощения, я вкатил ему добрую порцию розог, а теперь привел его к вам вместе с монетой. Вот она, эта монета! (Передает меняле золотую монету.)
Все окружают менялу, хотят увидеть монету. Меняла разглядывает ее, взвешивает на ладони, ударяет об стол, царапает ногтем, пробует на зуб.
Торба. Нет, эта монета — не моя монета. Я уже давненько не имел и даже не видывал таких. Это — настоящий наполеоновский червонец. Видимо, из тех наполеонов, что водились в старину.
Мозговоер (простирает руки ввысь). Евреи! Люди! Слышите? (К жене издали.) Башева, где ты? Мне нехорошо! То есть мне хорошо! Нам хорошо! Всем нам хорошо!
Башева (бежит к мужу, за ней остальные женщины). Бог с тобой! Лейви, что с тобой?
Мозговоер. Ничего, ничего… Люди! Поздравляю! Мы возродились! Мы воспрянули! Сбывается сон! Мой сон! (Бегает взад и вперед.) Теперь я понимаю! Я знаю, где лежит клад! На кладбище, на старом кладбище; там лежит мой отец, мир праху его, и отец моего отца! Там, должно быть, Наполеон и схоронил этот клад. Ясно как божий день! Тринадцать бочек золотых монет!.. Люди, что же вы стоите? Что тут раздумывать? Идем! Бежим! Возьмем с собой этого мальчика и бежим на старое кладбище искать клад!.. (Хватает Ицика за руку.)
Все в экзальтации. Лица мертвенно-бледны. Женщины ломают руки. Слышатся
