Лахезис
Мне, как более смышленой,
Меру соблюдать дано.
Постоянно, неуклонно
Вертится веретено.
Набегая на катушку,
Нить должна за ниткой течь.
Я им не даю друг дружку
Обогнать и пересечь.
Дай себе я миг свободы,
Гибелью я заплачу.
Намотавши дни на годы,
Я мотки сдаю ткачу.
Герольд
Вошедших женщин вид неузнаваем,
Хотя бы изучили вы античность.
Под ласковостью внешней скрыта личность,
Которой с вами мы не разгадаем.
Они красивы, молоды и чинны,
Что это — фурии, никто не скажет.
Приблизьтесь к ним, и вам они покажут
Змеиный нрав под маской голубиной.
К их чести, впрочем, здесь они сегодня,
Где каждый недостатком щеголяет,
Овечками себя не выставляют,
А вслух зовутся карою господней.
Фурии
[137]
Алекто
Мы — фурии и не хотим таиться.
Но мы вас усыпим. Наш голос вкрадчив,
И мы, по-женски с вами посудачив,
Взведем на ваших милых небылицы.
Мы скажем, что они — кокетки, лживы,
Нехороши ни кожею, ни рожей,
Что если вы жених, избави боже, —
Помолвку надо привести к разрыву.
Мы пред невестами вас оклевещем.
Мы скажем: «Перед вашим обрученьем
Он говорил другим о вас с презреньем», —
И вас поссорим карканьем зловещим.
Мегера
Игрушки это! Дай им пожениться,
И я несоответствием пустячным
Испорчу жизнь счастливым новобрачным,
Различны времена, несхожи лица.
Всегда желанья с разумом боролись,
Довольство не спасает от фантазий,
В привычном счастье есть однообразье,
Дай людям солнце — захотят на полюс.
Я парами людей губить умею,
Ни разу пальцем жертв своих не тронув.
Я подсылаю в дом молодоженов
Ночами злого духа Асмодея.[138]
Тизифона
Меч и яд, а не злословье
Подобают каре грозной.
Каждый рано или поздно,
За измену платит кровью.
Где ты был в тот миг, в ту пору,
Как предательство лелеял?
Ты пожнешь, что ты посеял,
Не помогут уговоры.
Если даже за бесчестье
Мир простит и не осудит,
«Кто неверен, жить не будет!» —
Камни вопиют о мести.
Герольд
Эй, расступись! Не вашего разряда
Явилась в маске новая шарада.
Увешанная тканями гора
К нам движется, ввалившись со двора,
С клыками, с хоботом, под балдахином,
Загадка, но с ключом к живым картинам.
На шее сидя у слона верхом,
Им правит сверху женщина жезлом.
Другая, стоя на его хребте,
Спокойно, властно блещет в высоте.
Две пленницы шагают по бокам,
Цепями скованные по рукам.
Одна, томясь, на волю рвется вон,
Другая ничего не замечает
И вольною в душе себя считает.
Пусть не таят от нас своих имен
И скажут, что они изображают.
Боязнь
Свечи, факелы, лампады
Точно снятся наяву.
Я бежать отсюда б рада,
Только цепи не порву.
Пусть смеются зубоскалы,
Мне насмешка не страшна.
Всем, что в жизни угрожало,
Я сейчас окружена.
Милый друг мне вырыл яму,
Рядом тоже западня,
Сзади прячется тот самый,
Что хотел убить меня.
Прочь от них куда угодно!
Но повсюду смерть грозит.
Если б я была свободна,
Все равно мне путь закрыт.
Надежда
Здравствуйте, мои сестрицы!
Прячете под маской лица?
Завтра, сняв наряды эти,
Вы покажетесь пред всеми
В вашем настоящем свете.
Верьте, сестры, будет время,
Без цветных огней, не в маске,
Станет жизнь сама как в сказке.
Радостная задушевность
Уподобит труд гулянью,
Превратив существованье
В праздничную повседневность.
То трудясь, то отдыхая,
То все вместе, то отдельно,
Разойдемся мы по краю
Добровольно и бесцельно.
Все откроют нам объятья,
Кто бы ни был, все равно.
Лучшее из вероятий
Сбыться где-нибудь должно.
Разумность
От Надежды и Боязни
Отступите в глубь прохода.
Худших нет бичей и казней
Человеческого рода.
Я слона-гиганта с башней
Палочкой вожу по залу,
Но от пагубы всегдашней
Этих в цепи заковала.
Женщина же на вершине,
Простирающая крылья,
Представляет ту богиню,
Власть которой всюду в силе.
Светлая богиня дела,
Преодолевая беды,
Блещет славой без предела,
И зовут ее Победой.
Зоило-Терсит [139]
Постойте, я сейчас вас всех
Разделаю тут под орех.
И первой из почтенных дам —
Победе этой я задам.
Размер ее орлиных крыл
Бедняжке голову вскружил.
Ей кажется, что ей всегда
Должны сдаваться города.
Меня до исступленья злит
Бесстыдство тех, кто знаменит.
Увижу славу, злость берет,
Заслуги, подвиги, почет,
Все, все б перевернул вверх дном,
Смешав, как в зеркале кривом.
Герольд
Ах, вот ты как, паршивый пес?
Вот я тебя, горбун, жезлом!
Свернулся, негодяй, клубком.
Но где ж он? Вместо горбуна
Лишь куча мокрая одна.
Она свивается в кольцо
И превращается в яйцо.
Но лопается пополам
Яйцо — и открывает нам
Внутри пустого пузыря
Гадюку и нетопыря.
Ползком гадюка на пустырь,
За ней на крыльях нетопырь,
Чтоб узы вновь восстановить.
Я б не хотел там третьим быть.
Ропот толпы
Часть уже пустилась в пляс.
Я хочу уйти сейчас.
Духи носятся кругом.
Нечисть залетает в дом.
Не задев едва волос,
Что-то мимо пронеслось.
Что-то бросилось меж ног.
Поднялся переполох.
Сгублен бал. Испорчен пир.
Это дело тех проныр.
Герольд
Я пред каждым маскарадом
Опытным герольдским взглядом
Проверяю у портала
Приглашенных к карнавалу,
Чтоб негаданно-нежданно
Не прокрался гость незваный.
Но в раскрытые окошки
Залетают эльфы-крошки,
И рассеять наважденье
Я бессилен, к сожаленью.
Если невозможно было
В горбуне узнать Зоила,
Что тогда сказать про группу
У колонного уступа?
Я бы должен был по чину
Объяснить вам смысл картины,
Но, обняв изображенье,
Сам нуждаюсь в объясненье.
Что взаправду там такое?
Никого не беспокоя,
Из передней в залу мчится
Четвернею колесница.
Юноша, не глядя, правит,
Кони никого не давят.
И туманною картиной,
Как в волшебном фонаре,
Звезды движутся в гостиной,
Утонувшей в серебре.
Колесница предо мной!
Расступитесь! Страшно!
Мальчик-возница [140]
Стой!
Скакуны, убавьте прыти!
Свой полет остановите.
Верные своей породе,
Чувствуйте мои поводья!
Это место всех священней:
Чтите это помещенье!
Круг поклонников теснится,
Обступивши колесницу,
Веря, что герольд опишет
То, что видит он и слышит.
Дай, герольд, в своем разборе
Объясненье аллегорий.
Герольд
