ФИЛА. Да мне-то какое дело. Что ты там видел?
ЯНО. К архиепископу в гости ходил. Он мне десять крон дал.
ФИЛА. За что? И не стыдно тебе было?
ЯНО. А ему не стыдно было? Десять крон и капеллан мог бы дать. Я, наверно, плохо плакал.
ФИЛА. Ты плакал? Такой бесчувственный осел!
ЯНО. Да, плакал. Говорю ему: «Пан набожный, пан наш достойный, наидостойнейший…» Еще кое-что хотел добавить, но из глаз слезы полились. Ох, ох…
ФИЛА. А сейчас что хнычешь?
ЯНО. Спросил он меня, откуда я.
ФИЛА. А ты?
ЯНО. Сказал… живу с Филкой, в маленькой городской комнатке… Мы любим друг друга.
ФИЛА. Не плачь! Плач тебе не поможет. Яно, знаю я, почему ты плачешь. Ты был в Нитре и спутался там с этой Марикой. Что это за женщина?
ЯНО. Женщина как женщина. Как любая другая.
ФИЛА. И ты был с ней весь этот месяц?
ЯНО. Ну… я и по городу ходил, по Нитре… Знаешь, какой красивый город? Ходишь, любуешься… я, может быть, туда снова как-нибудь наведаюсь.
ФИЛА. По мне, хоть сейчас иди! Знаешь куда!
ЯНО. Сколько времени?
ФИЛА. Семь часов двенадцать минут
ЯНО. Точно идут?
ФИЛА. Точно.
ЯНО. Так я пошел.
ФИЛА. Куда?
ЯНО. В Нитру. Ты сама меня туда послала.
ФИЛА. Я тебя послала… Знаешь куда! А это не в Нитру, ты сам знаешь, куда это!
ЯНО. Филка, знаешь, какой Нитра красивый город? Я там и работу нашел. Вот увидишь, сколько денег я тебе пришлю. Потерпи только. Может, я даже привезу домой гуся. А то зачем нам это блюдо? Нужно его обновить. И погляди… Вот! Платье в цветочек. Для тебя! Я нарочно тебе сразу не показал. Видишь, какое качество?
ФИЛА. Не вижу.
ЯНО. А ты пощупай!
ФИЛА. Оно же ношеное. Дешевая тряпка.
ЯНО. Ну, тогда ты совсем слепая. Оно новое. Эту дырочку можно просто заштопать и все платье прогладить.
ФИЛА. Думаешь, я не могу новое от старого отличить?
ЯНО. Так оно почти новое. Марика его долго не носила. Ты примерь.
ФИЛА. Да ни за что на свете! Не надену, хоть ты кожу с меня сдирай.
ЯНО. Да мне, собственно, все равно. Я в Нитру должен поторапливаться, потому что послезавтра уже на работу заступаю.
ФИЛА. Ну и поторапливайся!
ЯНО. И поторапливаюсь!
Картина 14
В городской комнатке.
ФИЛА примеряет платье в цветочек.
ГАРДИСТ (входит). Фила, где твой муж?
ФИЛА. Откуда мне знать где? Йожо!
ГАРДИСТ. Какой Йожо? Твой муж — Яно.
ФИЛА. Йожо! Ты очень похож на моего брата, Йожо.
ГАРДИСТ. Ты совсем слепая.
ФИЛА. Ты прав, плохо я вижу. Но ты — вылитый Йожо, мой брат.
ГАРДИСТ. Все мы в «Гарде» братья и сестры. Потому ты и путаешь. Фила, где твой муж?
ФИЛА. Я же говорю, не знаю.
ГАРДИСТ. Как это — не знаешь? Кому же знать, как не тебе?
ФИЛА. Ничего я о нем не знаю. Оставили бы вы его в покое. А то — под зад пнули, ружье у него отобрали… Ладно, пусть он браконьерствовал, но ведь и о зверях заботился. Кто на своей спине соль таскал? Кто ходил их кормить, даже когда сугробы лежали? Яно.
ГАРДИСТ. Ну а сейчас он где? Хоть приблизительно?
ФИЛА. Фьюлио, фьюлио, фьюлио!
ГАРДИСТ. Что это ты чирикаешь?
ФИЛА. Так поет иволга.
ГАРДИСТ. Какая еще иволга?
ФИЛА. Иволга. Перелетная птица. Чехи ее зовут «жлува». А немцы вроде «пфингстфогель», троицына птица. В Германию она прилетает как раз на Троицу. В Словакии у нее несколько имен, где-то ее путают с дятлом, в других местах ее зовут «колюга» или «пивунь». Иволга поедает даже самых мохнатых гусениц. Самец красивее самки и поет красивее, но зато и большой ловкач. Сначала он самочку заманивает, льстиво так напевает: фьюлио, фьюлио, фьюлио! А потом просто плюнет на нее и сбежит… Фр-р-р!
ГАРДИСТ. Ну, хватит! Я сюда не на проповедь пришел. Яно где?
ФИЛА. Ищите его. Фьюлио, фьюлио, фьюлио! Иволга — красивая птица. Много гусениц может склевать. Да и человеку иногда нужно чего-нибудь съесть.
ГАРДИСТ. Фила, ты глупая, а видишь далеко.
ФИЛА. Я дальше своего носа ничего не вижу. Ты и вправду не Йожо?
ГАРДИСТ. Не только слепая, но и глупая. С тобой невозможно разговаривать. В последний раз тебя спрашиваю, где Яно?
ФИЛА. Фьюлио, фьюлио, фьюлио!
ГАРДИСТ. С малых лет глупой была. (Ударом приклада валит Филу на пол. Уходит.)
Картина 15
В городской комнатке. ФИЛА лежит на полу.
ЯНО. Филка! Фьюлиа, фьюлиа, где же эта Фила?.. Почему ты лежишь на полу?
ФИЛА. Голова закружилась, вот я и брякнулась. Уже такая неловкая стала, как мотовило. А ты где был так долго?
ЯНО. Что это ты такая сердитая? Я вот рад, что жив остался и войне уже конец. А ты будто злишься, что у меня над головой еще трава не растет.
ФИЛА. А хоть бы уже и росла! Тебя тут все время искали, все время выспрашивали…
ЯНО. Тебя тоже били?
ФИЛА. Не помню.
ЯНО. Вот видишь! А меня били, Филка! Так били, что почти убили. По голове, по ребрам, между ног пинали, по пальцам сапогами топтали, ключицу сломали… И не лечили, Филка, совсем не лечили! А знаешь, кто меня больше всех колотил? Твой брат Йожо.
ФИЛА. Быть того не может! Ты с ума сошел!
ЯНО. Почти что сошел. И зубы мне выбили!
ФИЛА. Да у тебя же есть зубы.
ЯНО. Не поверишь, снова выросли. Я как ящерица, оторвешь ей хвост, а он снова вырастет.
ФИЛА. А за что тебя так били?
ЯНО. За муку.
ФИЛА. Боже мой, да зачем же ты ее крал?
ЯНО. Я ее не крал. Носил.
ФИЛА. Куда же ты ее носил? Сюда ты ничего не принес.
ЯНО. В лес носил.
ФИЛА. Снова ерунду говоришь. В лес ты носил соль и сено. Что ты про муку говоришь?
ЯНО. Потому что я туда муку носил. И мясо, и сахар тоже. Вот только схватили меня, когда я нес мешок муки. Я носил припасы для партизан.
ФИЛА. И за это тебя так мучили?
ЯНО. Во время войны всё по-другому оценивают. Тебе за кусок сахару или простую спичку вдруг кто-нибудь шею свернет. Зубы тебе выбьет, по пальцам попрыгает… А ты вдруг замечаешь, что тебя свой же и бьет. Такие мы, словаки. Но попробуй кому это скажи! В книжках об этом не напишут. По книжкам-то мы все голубки, поэты и певцы. Ни хрена!
ФИЛА. А ты правда уже здоров? Яно, сколько же ты вытерпел. А я еще на тебя напустилась. Ты уж не сердись.
ЯНО. Да я и не сержусь, я тебя прощаю, Филка. А сколько времени?
ФИЛА. Семь часов двенадцать минут.
ЯНО. Так я уже пойду.
ФИЛА. Куда ты снова собрался? Ты же только что пришел. ЯНО. В Чехию.
ФИЛА. Что же ты хочешь там делать?
ЯНО. Я с товарищами договорился. Говорят, там можно хорошо заработать.
ФИЛА. Да ты же работать не умеешь. Всю жизнь только по лесу бегал и зверье распугивал. Зачем тебе в Чехию ехать?
ЯНО. А я чехов полюбил. Но Чехию совсем не знаю. Ну а теперь мы снова одна страна. Это моя родина. Вот, я тебе кое-что спою. (Поет.)
Словак ты или чех —
один удел у всех.
Любят чехи карусель,
а словак идет в артель.
Когда Чехию покинул,
горя много я хлебнул.
Сяду я на карусель,
не пойду больше в артель.
Чехи на трубе играют,
много песен знают,
а словаки подпевают,
братьев чехов призывают.
ФИЛА. Твоя родина? Ты же не чех. А что ты перед войной пел? Кто им пел: «Чехи пёхом до Праги»?
ЯНО. Чтоб я такое пел?
ФИЛА. Пел.
ЯНО. Спроси, кто не пел. Это же песенка такая была. Не я ее придумал.
ФИЛА. Думаешь, я не знаю, почему ты в Чехию хочешь? Наверняка с этой Марикой сговорился.
ЯНО. С Марикой? Шутишь! Где теперь эта Марика!
ФИЛА. Тогда что ты выдумываешь?
ЯНО. Знаешь, Филка, там, в лесах, был среди партизан один чех. Яноушек. И меня этот Яноушек очень полюбил. У него жена и семеро детей.
ФИЛА. Яно, ведь и у нас могли быть дети.
ЯНО. Могли. Только их не было. Ну, и этот Яноушек дал мне однажды часы, чтобы я отнес их в починку. Я отнес их к одному еврею, замечательному часовщику. А потом я пошел с этой мукой, ну, остальное ты уже знаешь. А Яноушек до сих пор не догадывается, почему я не вернул ему те часы.
