и протягивает их Коробову.) Эти твои проекты по новой филармонии и близлежащей территории… Очень пригодились. Евстахий Палыч сказал, что в подвале под филармонией можно и ночной ресторан открыть. Каждый квадратный метр должен копеечку приносить… Смекаешь?
КОРОБОВ. А в фойе что, пивнушку откроем?
ШУМЯКИН. Фойе наше с тобой будет. Потом рядом гостиницу отстроят для гастролёров. Пятизвёздочную! С торгово-развлекательным комплексом. Там и аквапарк, и чёрта лысого там тока нет! Дай срок! Так развернёмся, соседи от зависти подавятся.
КОРОБОВ (недовольно). У повара понос от обжорства не случится?
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Не к столу такие разговоры.
Слышен стук в дверь.
ШУМЯКИН. Не занято. Входите.
В узкий проём двери сначала просовывается лысина худрука Подгузло, затем плечи, грудь, а потом уже и остальное туловище, словно дверь шире не открывается.
ПОДГУЗЛО. Не помешал?.. Азап Калиныч, мои вам самые искренние поздравления!.. (Жмёт руку директору.) Как говорится, чтобы ваш талант руководителя принёс ещё много пользы нашей замечательной филармонии. Ура!
Любовь Васильевна подаёт худруку рюмку и бутерброд.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Здесь балык и сыр, Николай Василич, как вы любите.
ШУМЯКИН (шутливо грозя пальцем). Ох, Любовь Васильна, ухаживаете за Николай Василичем как эта… Прямо шуры-муры у вас, смотрю.
ПОДГУЗЛО. Что вы, что вы, Азап Калиныч, у нас всё пристойно… Только я немножечко. Пригублю чуть-чуть.
КОРОБОВ. Мы все щас чуть-чуть пригубим…
Все берут рюмки и бутерброды.
Предлагаю выпить за бескрампра… (Запинается и замолкает.) Сейчас со второй попытки… За бескрампрам… Блин, что это у меня с языком!
ПОДГУЗЛО (ехидно улыбаясь). Вы сегодня явно перетрудились. Давайте просто выпьем за мир во всём мире.
ШУМЯКИН. Нет, давайте за летальный исход для наших врагов.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Азап Калиныч, не хулиганьте.
КОРОБОВ. Да погодите вы! Я пока не выговорю, я не успокоюсь.
ШУМЯКИН. Тогда не торопись.
КОРОБОВ. Давайте выпьем за принципиальность и…
ПОДГУЗЛО. И!.. (Помогает ему, отбивая такт ладонями.)
КОРОБОВ (говоря в такт по слогам). Бес-ком-про-мисс-ность! – в творчестве. Вот!
Все чокаются и пьют.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА (томно, Коробову). Вы сегодня в ударе. (Подгузло.) Это было гениально.
ШУМЯКИН. Люба, не совращай моих подчинённых.
ПОДГУЗЛО (смакуя коньяк). М-м, какой изыск!.. Французский?
КОРОБОВ. Гипермаркетовский.
ШУМЯКИН. Николай Василич, ты кушай как следует и пей. А то как неродной, понимаешь, цедишь коньяк сквозь зубы. Выпил хорошо – закуси борщом, говорил мой дед.
ПОДГУЗЛО. Вам уже отдали мой подарок? Самая брендовая фирма, как говорит молодёжь.
ШУМЯКИН. Ты погоди про подарки. Ты мне скажи, Николай Василич, кто из наших работников про «Вечер джазовой музыки» знает?
ПОДГУЗЛО. Ну что вы, Азап Калиныч, я ведь понимаю – информация конфиденциальная, как говорится, для служебного пользования.
КОРОБОВ. Сейчас не до шуток.
Коробов берёт письмо и суёт его под нос худрука.
Вот это вот гниды написали в Москву. Про «Вечер джазовой музыки» написали, что вы в филармонии только в день зарплаты появляетесь… Писатели хреновы. В нашем управлении письмецо оказалось.
ПОДГУЗЛО. Вы позволите?
Подгузло берёт письмо и садится в уголок, чтобы его прочитать.
ШУМЯКИН. Я, Николай Василич, честно скажу, если я с кем-то в команде работаю, я на него полагаюсь как на самого себя. Без взаимного доверия нам никак нельзя.
ПОДГУЗЛО. Азап Калиныч, клянусь, жена ничего не знала. Видимо, это было в большом секрете…
КОРОБОВ. Это, конечно, не моё собачье дело, но я бы предложил Николаю Василичу разбить бригаду Карины Дуговой на две части.
ПОДГУЗЛО. Да-да, я согласен.
ШУМЯКИН. Это ерунда всё. Дугову надо увольнять.
Сразу же возникает пауза. Все переглядываются друг с другом кроме директора.
И увольнять за непрофессионализм, за то, что она разваливает работу своей бригады.
ПОДГУЗЛО. Ну, она как бы мастер сцены. По категории.
ШУМЯКИН. Певица она опытная, никто не спорит, но кроме опыта есть ещё руководительские способности.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА (подсказывая). Руководящие.
ШУМЯКИН. Тем более. А работу бригады своей она полностью провалила.
ПОДГУЗЛО. Азап Калиныч, у них как бы грамоты есть от нашего Управления культуры. Как же мы их… это…
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. И вы её денежными премиями поощряли.
КОРОБОВ. Азап Калиныч, дохлый номер. Мы Дугову даже с места не сдвинем.
ШУМЯКИН. А то как же – не просто сдвинем, а сковырнём! Чтоб никому не повадно было. А Управление культуры нам ещё спасибо за это скажет. И вы, Николай Василич, нам в этом должны помочь.
ПОДГУЗЛО. Я всегда рад помочь прекрасным людям. Как говорится, не имей сто рублей…
КОРОБОВ. А имей сто богатых друзей – с каждого друга по пять тыщ, уже машина.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Я согласна, профессиональные качества у плохого человека становятся оружием массового поражения. По мне – доброго музыканта гораздо приятнее слушать, чем злого.
ШУМЯКИН. Золотые слова. И мы как культурное учреждение вопросам человечности и морали должны уделять самое первое значение… то есть внимание.
КОРОБОВ. Так, господа, я предлагаю выпить за то, чтобы в следующем году мы въехали в новое отремонтированное здание филармонии в обновлённом составе.
ПОДГУЗЛО (с тревогой). В смысле?
КОРОБОВ. С новыми музыкантами, с новым репертуаром – но! Со старым и опытным руководством.
ШУМЯКИН. Виталик, дай я тебя обниму по-братски. (Обнимает Коробова так, что тот кряхтит.)
КОРОБОВ (не без удовольствия). Азап, кости сломаешь, блин!..
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА (Подгузло). Отец Витал Талыча служил в одной роте с отцом Азап Калиныча.
ПОДГУЗЛО (расплываясь в пьяной улыбке). Замечательно. Как говорится, по-дружески в одном кабинете…
Слышен стук в дверь.
ШУМЯКИН (благодушно). Люба, узнай, кому там чего отвесить…
Любовь Васильевна подходит к двери и приоткрывает её слегка.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА (говоря тому, кто за дверью). Азап Калиныч на данный момент очень занят… Я ещё раз повторяю, Азап Калиныч не в том состоянии, чтобы разговаривать на личные темы… Зайдите завтра.
ШУМЯКИН. Кому там неймётся?
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА (говоря тем, кто в кабинете). Баянист Божко. Семён Аркадич. По личному вопросу.
ШУМЯКИН. Что – жениться собрался или в запой?
КОРОБОВ. У него с Дуговой конфликт вышел. Она его из бригады попереть собралась.
ШУМЯКИН. Ишь, какая шустрая. Кто ж ей позволит. А ну-ка, зови пострадавшего. (Кричит в сторону двери.) Семён Аркадич! Божко! Залазь.
Дверь полностью открывается и входит Божко. Увидев в кабинете столько народу и накрытый стол, он начал пятиться, но тут же был остановлен мягкими и сильными руками Любовь Васильевны.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Семён Аркадич, присоединяйтесь к нашему столу. Сегодня праздник, грех отказываться.
СЕМЁН. Ну да, я уже в курсе. (Шумякину.) Поздравляю!.. (Жмёт ему руку.)
КОРОБОВ. Выпить хочешь? (Наливает рюмку.)
СЕМЁН. Нет-нет, я в завязке, работы море.
ПОДГУЗЛО. Семён Аркадич прав, завтра у них выезд, ответственный концерт в районе. Нужно быть в форме.
ШУМЯКИН (морщась как от кислого). Какой ответственный концерт – ей-богу! В детском садике сказку «Колобок» петь – вот и весь концерт.
ПОДГУЗЛО. Ну, всё равно ответственность. Воспитание молодого поколения. Передача культурных ценностей.
ШУМЯКИН. Николай Василич, хватит жужжать, ей-богу. Мне эта ахинея там надоела (поднимает вверх указательный палец), а ты мне ещё тут праздник загадить хочешь. Перенесут выступление на другой день, пусть детишки поспят побольше. Давай, Семён, пей,
