Бальзаминова . Ну мечтай, бог с тобой!
Бальзаминов (задумывается. Молчание) . Нет, маменька, сам чувствую, что начинает все путаться в голове, так даже страшно делается. Планов-то много, а обдумать не могу. Сейчас я думал об доме, ну и представился мне в уме дом, большой, каменный, и львы на воротах; только лев будто и разевает рот, каменный-то, да и залаял, а я об этом и думать не хотел, обо льве-то. Хочу его из головы-то выкинуть, никак нейдет. А отчего это? Оттого, что я не привык думать, как богатые люди думают; все думал так, как бедные думают; вот оно теперь богатство-то в голове и не помещается. А вот привыкну, так ничего.
Бальзаминова . Что мудреного, что не помещается! Этакая пропасть! Иной раз и о пустяках думаешь, да ум за разум заходит; а тут, с такими деньгами – просто беда!
Бальзаминов (задумавшись) . Если башню выстроить, большую, чтобы всю Москву видно было! Можно будет там и голубей держать…
Бальзаминова . Оставь, Миша! Не думай, хуже будет!
Бальзаминов . Само думается, маменька. Правду говорят, маменька, что с состоянием-то много заботы бывает.
Бальзаминова . А ты давай-ка лучше поговорим об чем-нибудь другом! А то, сохрани господи, долго ли до греха, пожалуй совсем свихнешься.
Бальзаминов . Извольте, маменька! Другой бы сын, получивши такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет, что я богат, а я к вам с почтением. И пусть все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда. Вот я какой! (Садится.)
Бальзаминова . Еще бы! А которая лучше лицом-то из них?
Бальзаминов . Мне, маменька, все богатые невесты красавицами кажутся; я уж тут лица никак не разберу.
Бальзаминова . Что же ты мне не расскажешь, как у вас дело-то было?
Бальзаминов . До того ли мне, маменька, помилуйте! Вот Красавина придет, расскажет. (Задумывается.) У меня теперь в голове, маменька, лошади, экипажи, а главное – одежда чтобы к лицу.
Бальзаминова . Брось, Миша, брось, не думай! Право, я боюсь, что ты с ума сойдешь. Да что же это мы в потемках-то сидим! Ишь как смерклось. Пойду велю огня зажечь.
Бальзаминов . Погодите, маменька! Не нужно огня, в потемках лучше.
Бальзаминова . Ну что хорошего впотьмах сидеть?
Бальзаминов . Впотьмах, маменька, мечтать лучше. Оно можно и при огне, только надобно зажмуриться, а в потемках можно и так, с открытыми глазами. Я теперь могу себя представить как угодно. И в зале могу себя представить в отличной, и в карете, и в саду; а принесите вы свечку, я сейчас увижу, что я в самой бедной комнате, мебель скверная, ну и все пропало. Да и на себя-то взгляну – совсем не тот, какой я в мечтах-то.
Бальзаминова . Какой же ты?
Бальзаминов . В мечтах я себя представляю, маменька, что я высокого роста, полный и брюнет.
Бальзаминова . Разумеется, лучше.
Бальзаминов . Вот смотрите, маменька; вот я вам буду сказывать, что мне представляется. Вот будто я сижу в зале у окошка, в бархатном халате; вдруг подходит жена…
Бальзаминова . Ну, а потом что ж?
Бальзаминов . «Поедем, говорит, душенька, на гулянье!»
Бальзаминова . Отчего ж не ехать, коли погода хорошая?
Бальзаминов . Отличная, маменька, погода. Я говорю: «Поди, душенька, одеваться, и я сейчас оденусь». – «Человек!» Приходит человек. «Одеваться, говорю, давай, и приготовь голубой плащ на бархатной подкладке!» Вот не нравится мне, маменька, у него улыбка-то какая противная. Как точно он смеется надо мной.
Бальзаминова . Уж с этим народом беда!
Бальзаминов . Вот и грубит. Ну, я этого прогоню, я себе другого возьму. (Что-то шепчет про себя.)
Бальзаминова . Что ж ты замолчал?
Бальзаминов . Это мы, маменька, с женой разговариваем и целуемся. Вот, маменька, садимся мы с женой в коляску, я взял с собой денег пятьдесят тысяч.
Бальзаминова . Зачем так много?
Бальзаминов . Как знать, может быть, понадобятся!
Бальзаминова . Ты бы лучше дома оставил.
Бальзаминов . Еще украдут, пожалуй. Вот едем мы дорогой, все нам кланяются. Приезжаем в Эрмитаж, и там все кланяются; я держу себя гордо. (В испуге вскакивает и ходит в волнении.) Вот гадость-то! Ведь деньги-то у меня, пятьдесят-то тысяч, которые я взял, пропали.
Бальзаминова . Как пропали?
Бальзаминов . Так и пропали. Должно быть, вытащил кто-нибудь.
Бальзаминова . А ты не бери с собой!
Бальзаминов . В самом деле не возьму. Все равно и дома украдут. Куда ж бы их деть? В саду спрятать, в беседке под диван? Найдут. Отдать кому-нибудь на сбережение, пока мы на гулянье-то ездим? Пожалуй, зажилит, не отдаст после. Нет, лучше об деньгах не думать, а то беспокойно очень; об чем ни задумаешь, всё они мешают. Так я без денег будто гуляю.
Бальзаминова . Гораздо покойнее.
Бальзаминов . Вот, маменька, выхожу я из саду, жандарм кричит: «Коляску Бальзаминову!»
Входит Чебаков.
А я будто, маменька, генерал…
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Чебаков.
Чебаков. Послушайте, Бальзаминов, это вы-то генерал?
Бальзаминова . Ах, батюшка, извините! Мы и не видали, как вы вошли.
Бальзаминов . Ах, я и не знал, что вы здесь-с. Я так, по-домашнему, с маменькой-с… а то я при вас бы не стал таких глупостей говоритъ-с! Впрочем, что ж такое, в сумерках отчего ж и не заняться иногда, не помечтать-с?
Чебаков. Уж вы бы лучше об чем-нибудь другом, а не об генеральстве.
Бальзаминов . Нет, отчего же, в сумерках-с…
Чебаков. Да и в сумерках нельзя. Нет, вы бросьте это занятие!
Бальзаминова . Что же это мы в потемках-то сидим! Извините, батюшка! я сейчас пойду огня принесу.
Чебаков. Послушайте, не беспокойтесь, мы и так друг друга знаем.
Бальзаминова . Все-таки лучше, пристойнее. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Бальзаминов и Чебаков.Чебаков. Послушайте, ваше превосходительство, нам надо будет отправиться.
Бальзаминов . Куда же-с?
Чебаков. Всё туда же, Нас там ждут.
Бальзаминов . Зачем же это они нас ждут-с? Ведь я вам письмо принес; а завтра можно опять-с.
Чебаков. Вот в письме-то и написано, чтоб мы приходили сегодня.
Бальзаминов . И я-с?
Чебаков. И вы.
Бальзаминов . Что же мы там делать будем-с?
Чебаков. Вам хочется знать? Ну уж этого я вам не скажу. Вот пойдемте, так сами увидите.
Бальзаминов . А я-то что ж буду делать-с? Ведь уж я теперь в любви объяснился; уж после этого что мне делать, я не знаю-с.
Чебаков. Я вас научу.
Бальзаминов . Вот вы давеча говорили – увезти, а я вас, Лукьяи Лукьяныч, и забыл спросить: куда же это их увозят-с?
Чебаков. Куда хотите.
Бальзаминов . А на чем же я увезу-с?
Чебаков. Послушайте, я вас этому всему научу, только пойдемте.
Бальзаминов . Я сейчас-с.
(Берет фуражку.)Входит Бальзаминова.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Бальзаминова.Бальзаминова . Куда же это ты, Миша?
Бальзаминов . К Пеженовым-с.
Бальзаминова . Разве уж ты решился?
Бальзаминов . Нет, маменька, как можно решиться! Да вот Лукьян Лукьяныч говорит, что надо идти.
Чебаков. Послушайте, разумеется, надо.
Бальзаминов . Вот видите, маменька! А решиться я не решился-с. Потому, извольте рассудить, маменька, дело-то какое выходит: ежели я решусь жениться на одной-с, ведь я другую должен упустить. На которой ни решись – все другую должен упустить. А ведь это какая жалость-то! Отказаться от невесты с таким состоянием! Да еще самому отказаться-то.
Чебаков. Послушайте, вы скоро?
Бальзаминов . Сейчас-с.
Бальзаминова . Так зачем же ты идешь?
Бальзаминов . Ну уж, маменька, что будет то будет, а мне от своего счастья бегать нельзя. Все сделано отлично, так чтоб теперь не испортить. Прощайте.
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Бальзаминова и потом Матрена.Бальзаминова . Такие мудреные дела делаются, что и не разберешь ничего! Теперь одно только и нужно: хорошую ворожею найти. Так нужно, так нужно, что, кажется, готова последнее отдать, только бы поговорить с ней. Что без ворожеи сделаешь? И будешь ходить как впотьмах. Почем мы знаем с Мишей, которую теперь невесту выбрать? Почем мы знаем, где Мишу счастье ожидает в будущем? С одной может быть счастье, а с другой – несчастье; опять же и дом: иной счастлив, а другой нет; в одном всё ко двору, а в другом ничего не держится. А какой – нам неизвестно. Как же это так наобум решиться! Солидные-то люди, которые себе добра-то желают, за всякой малостью ездят к Ивану Яковличу, в сумасшедший дом, спрашиваться; а мы такое важное дело да без совета сделаем! Уж что не порядок, так не порядок. Нет ли тут поблизости хоть какой-нибудь дешевенькой? Она хоть и не так явственно скажет, как дорогая ворожея, а все-таки что-нибудь понять можно будет. Матрена!
