Володарский. Что?
Василиса Тихоновна. Ну, то что он буквально сутками играет в эту ужасную Игру, которую вы ему дали?..
Володарский. Это для снятия агрессивности. Сейчас ведь они все очень агрессивны!
Василиса Тихоновна. Но все-таки эти постоянные выстрелы! Это насилие! Кровь!
Володарский. Вы считаете, будет лучше, если он опять примется за витрины?
Василиса Тихоновна. Нет, конечно.
Володарский. Тогда пусть играет. И может быть смирится, наконец, с нормальной жизнью, где насилия, как я полагаю, все же значительно меньше. Или я не прав?..
Василиса Тихоновна. Да уж надеюсь. Я просто не знаю, как вас благодарить!
Володарский. Не стоит. Это моя работа.
Василиса Тихоновна (пытается сунуть Володарскому деньги). От всей души!
Володарский. А вот это лишнее.
Василиса Тихоновна. Ну а если вдруг еще что-нибудь?..
Володарский. Полагаю, ничего ТАКОГО больше быть не должно. Но на всякий случай вот: мой новый рабочий телефон. С одиннадцати до пяти, спросить доктора Володарского.
Василиса Тихоновна. Это я помню: Александра Ивановича?..
Володарский. Александра Ивановича.
Василиса Тихоновна (неожиданно). А меня зовут Василиса Тихоновна.
Володарский. Я знаю.
Василиса Тихоновна. Но вы же не знаете, что чаще всего меня зовут просто Василисой, а то и совсем запросто — Васей! То есть… почему-то меня так зовут. А наш домашний телефон…
Володарский. Он у меня записан.
Василиса Тихоновна (после паузы). Если бы не вы, доктор, Димку бы, наверное, из школы отчислили!
Володарский. Не преувеличивайте. До свидания, Василиса Тихоновна. (Достает из кармана небольшой плоский пакетик.) А вот это передайте вашему… Димке. Тут записан новый эпизод к Игре.
Василиса Тихоновна. А вы не хотели бы сами его увидеть? Мне кажется, он даже не слышал, что к нам кто-то пришел!
Володарский. И не надо. Сейчас в этом нет необходимости. (Идет к двери, но на секунду задерживается.) В случае чего скажите… что Володарский забегал просто так, узнать как идут у него дела. До свидания, Василиса Тихоновна.
Василиса Тихоновна. До свидания. И огромное спасибо вам, доктор.
Володарский уходит. Через некоторое время становится слышно, как с характерным кашляющим звуком от дома отъезжает легковой автомобиль.
После ухода Володарского в комнате смолкают крики и выстрелы и на кухне появляется Димка со словами: «Все-таки я его убил!»
Василиса Тихоновна. Кого?
Димка. Одного гада. Я за ним гонялся несколько дней. Впрочем, ты ведь все равно не знаешь! (Поворачивается, чтобы уйти.)
Василиса Тихоновна. Димка!
Димка. Ну?
Василиса Тихоновна. Может быть теперь тебя потянут еще и за убийство?
Димка. Не знаю. Не думаю. (Опять хочет уйти.)
Василиса Тихоновна. Димка, а ты что, когда играешь, даже есть не хочешь?
Димка. Нет.
Василиса Тихоновна. И сколько ты так можешь?
Димка. Не знаю. Не пробовал. Думаю, что долго. А что?
Василиса Тихоновна. Ну и характер! Ты что же, и в школу сегодня не пойдешь?
Димка. Я еще не решил. Маринки не было?
Василиса Тихоновна. Нет.
Димка. А вроде кто-то звонил к нам в дверь?..
Василиса Тихоновна. Приятно, что ты хоть что-то все-таки еще слышишь. Это ко мне.
Димка. Кто?
Василиса Тихоновна. Ну, это не важно. Так. Скажем, подруга.
Димка. Точно подруга?
Василиса Тихоновна. Точно. А что?
Димка. Мне кажется, с некоторого времени ты пытаешься подобрать мне отца…
Василиса Тихоновна. У меня сегодня первый выходной почти за два месяца. Хочешь вместе сходим куда-нибудь вечером? В театр? На концерт?
Димка. Так кто же все-таки приходил?
Василиса Тихоновна (не сразу). Это был Володарский.
Димка. Врач?
Василиса Тихоновна. Ну да. Забегал узнать о твоих делах. Чего это ты вдруг помрачнел?
Димка. Так.
Василиса Тихоновна. Он тебя от такого позора спас! Тебя бы уже, наверное, из школы, выгнали!
Димка. Не преувеличивай. Я у них самый толковый ученик. Так они мне и говорят: по информатике ты у нас, Ганя, самый путевый!
Василиса Тихоновна. Ганя? Я не поняла! Какой Ганя?
Димка. Ну, Ган-Ган. Кличка теперь у меня такая.
Василиса Тихоновна. Кличка! Как у блатного! Ты у меня смотри!.. (Выразительно не договаривает.)
Димка. Не, не как у блатного. У нас хорошие клички: «Дух», «Чук», «Ган-Ган»… У Маринки знаешь какая? Ни за что не догадаешься!
Василиса Тихоновна (настороженно) Ну?
Димка. «Суббота».
Василиса Тихоновна. «Суббота?» Не может этого быть! Почему «Суббота»? По-моему, нет таких кличек. Ты что-то темнишь!..
Димка. Почему нет? «Пятница» у меня в подружках уже была. «Среда», как ты помнишь, тоже. «Понедельник», «Вторник» и «Четверг» ЛИЧНО У МЕНЯ не вызывают симпатий: это что-то мужское. А «Воскресенье» среднего рода. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын вдруг увлекся средним родом? Хотя, говорят, теперь это тоже модно…
Василиса Тихоновна. А Маринкой ты разве увлечен? Что-то я не замечала. А этот, твой новый приятель — «Чук»? Это потому что «Чук и Гек», что ли?
Димка. «Чук» потому что Ковальчук.
Василиса Тихоновна. А «Дух»? Я его тоже не знаю.
Димка. «Дух» это «Дух». Он маленький и бесплотный.
Василиса Тихоновна. А «Ган-Ган»? Это что-то китайское, нет?
Димка. «Ган» — это большое ружье. А «Ган-Ган», ну это, сама понимаешь!
Василиса Тихоновна (она неожиданно удовлетворена). Вот ты Володарского не любишь, а он, между прочим, тебе новый эпизод принес.
Димка. Новый эпизод? Ну? (Забирает у матери пакетик.) Дело Василиса Тихоновна не в том, что я Володарского не люблю. Дело, Вася, в том, что я Володарскому НЕ ВЕРЮ. (Направляется в комнату.)
Василиса Тихоновна. В конце концов это просто не вежливо! В третий раз приходит к тебе человек из диспансера!..
Димка. Вот поэтому-то и не верю, что в третий. К Маринке за два месяца они только один раз приходили! И к «Духу» тоже. А о «Чуке» и говорить не приходится! А ко мне вдруг повадились!.. Это почему? Чем я им вдруг стал так интересен?
Василиса Тихоновна (с ужасом). А она, Маринка, она что, тоже… вместе с вами за хулиганство?
Димка. Не, она за наркотики. За хулиганство — это Чук. А Дух — за бандитизм. (После паузы.) Ты думаешь я шучу? Да они нас всех подмели! Буквально всю улицу!
Василиса Тихоновна. Какие раньше у тебя были друзья! — Володя, Сева, Леночка из четырнадцатого дома. Леночку, надеюсь, ты еще не забыл? Такая была ласковая, предупредительная: «Тетя Вася, а тетя Вася! Я принесла вашему Димке домашнее задание!» — это когда ты болел. А теперь какие друзья? — «Дух», «Чух»!
Димка (поправляет). Вообще-то «Чук». И он очень хороший. Он должен тебе понравиться.
Василиса Тихоновна. Не знаю, не уверена. Значит, Чука за хулиганство? Духа, как ты говоришь, за бандитизм? А Маринку — за наркотики? Господи, что же это на свете-то происходит! Почему я до сих пор ничего об этом не знала?! Это же первое, что должно было придти мне в голову! Сын, это нечестно: ты пользуешься тем, что мы не видимся целыми сутками! Что я работаю как проклятая! А все последнее время и вообще не вылезала из клиники — зарабатывала тебе на компьютер!
Димка. Да не было же, ма, никакого хулиганства, и бандитизма тоже не было. Не говоря уже о наркотиках.
Василиса Тихоновна. То есть, как? А… витрины?
Димка. Да и витрин, в общем, тоже. Не понимаешь? Они все притянули за уши: Чук в школе подрался — раз — ему хулиганство и на учет! Духа поймали с компанией поздно на улице — бандитизм, на учет тоже! А у Маринки нашли какие-то таблетки. И… Дальше тебе не нужно объяснять?
Василиса Тихоновна. Ну а витрины? Витрины? Витрины-то ведь были!
Димка. Когда мы к ним подошли, ну, толпой, там уже кто-то постарался. На кого-нибудь нужно было свалить — вот нас и замели. Милиция, оказывается, уже ждала, знали, что концерт и где мы пойдем.
