Юра. Нет.
Евгений. Как же так?
Юра. Пусть проблемы возникают у них со мной, у меня с ними проблем нет.
Евгений. Ты знаешь, я тоже сегодня задал задачку своему начальству. Пусть попрыгают. А мне что? Я сижу.
Юра. Ты же сказал, что уходишь.
Евгений. Куда?.. Я им показал сегодня, что я — это я, а они — это они. Я согласен вкалывать, но если это будет совпадать с моими личными интересами.
Юра. Что ты от меня хочешь?
Евгений. Просто рассказываю…
Юра. Нет, ты спрашиваешь. Ну сделал и сделал, чего мучиться.
Евгений. Ты так считаешь?
Юра. Опять спрашиваешь. Зачем тебе мое «да»?
Евгений. В последнее время, я заметил, ты перестал просить у меня денег.
Юра. Тебе самому они нужны.
Евгений. Да, у меня увеличились расходы…
Юра. Одолжить?
Евгений. Издеваешься?
Юра. Ничуть. Просто предлагаю. У меня есть деньги.
Евгений. Откуда?
Юра. Я связался с одной компанией.
Евгений. Что это за компания?
Юра. Сомнительная.
Евгений. И ты так между прочим мне об этом сообщаешь?
Юра. Ты спросил, я ответил.
Евгений. Как ты думаешь, еще не поздно?
Юра. Что?
Евгений. Порвать. Выскользнуть. Уйти.
Юра. Зачем? Наоборот, я хочу там закрепиться. Это и будет моим распределением.
Евгений. Я требую… как отец… чтобы ты… Я как отец… немедленно!
Юра. Папа, успокойся. Это обыкновенная работа. Я даже собираюсь вступить в профсоюз.
Евгений. Мафии?!
Юра. Ты неисправимый романтик.
Евгений. Как ты со мной разговариваешь?
Юра. Я работаю в артели. В обыкновенной трудовой артели. Зарабатываем мы неплохо, работа не черная, я бы даже сказал, интеллектуальная. Которая, однако, не требует никакого ума.
Евгений. Не дури мне голову!
Юра. Мы пишем плакаты по технике безопасности, оформляем конторы, концертные залы, красные уголки, работаем по заказам заводов, учреждений, строительных организаций. Изготовляем различные надписи, объявления, таблички вплоть до «Не сорить!», «Не курить!», «По газонам не ходить!». Как увидишь такой плакатик, знай: в нем есть частичка и моего труда. Эстетизация повседневности. Рацвечивание будней. Прекрасное — в быт. Икебана.
Евгений. Да…
Юра. Что тебе тут непонятно?
Евгений. Не ожидал…
Юра. Там все четко.
Евгений. И тепло?
Юра. Отапливается помещение нормально.
Евгений. Для матери это будет ударом.
Юра. Она поймет.
Евгений. Ты же был против всякой регламентации. Против всех ограничений и установлений. У тебя даже одно время висело над столом «По газонам не ходить!».
Юра. И сейчас висит.
Евгений. А как же ты будешь участвовать в производстве регламентирующих надписей?
Юра. Именно это и дает мне свободу. Вот теперь-то я и могу беспрепятственно топтать эти самые газоны. Ведь устанавливаем эти таблички мы сами. И если меня поймают разгуливающим по газонам, я всегда могу показать документ и объяснить, что я выбираю наиболее эффектное место для запрещающего ограничения.
Евгений. А что хорошего ты видишь в прогулках по газону?..
Юра. Отец, это шутка. А если серьезно, там можно неплохо заработать. И при этом не включать в дело серое вещество. Ты же знаешь, я люблю шрифты, я сажусь у окна, включаю транзистор и пишу букву за буквой.
Евгений. А для чего ты бережешь свое серое вещество?
Юра. Знаешь ли ты, что паутинная нить, которой можно опоясать по экватору земной шар, весит чуть больше трехсот граммов? А на разрыв обычная паутина вдвое прочнее стали. Синтезирует паук свои сети из аминокислот. Это чистый белок. Такого стройматериала человек еще не создал.
Евгений. Про пауков ты знаешь все, а что происходит с родным отцом…
Юра. Ты уходишь от мамы.
Евгений (застигнут врасплох). Да…
Юра (взрывается). Мне не нужно твое «да»! (Спокойно.) Я сказал утвердительное предложение. Следи за знаками препинания.
Евгений. Спроси меня о чем-нибудь.
Юра. Который час?
Евгений. Я должен подготовиться в разговору с мамой.
Юра. Тебе надо порепетировать?
Евгений. Замолкни!
Юра. Восклицательные знаки в конце твоих предложений мне нравятся гораздо больше, чем вопросительные.
Евгений. Нервы…
Юра. Хорошо, мы порепетируем. «Дорогой, почему ты сегодня так рано? Я сейчас чего-нибудь приготовлю».
Евгений. Не надо…
Юра. «Что с тобой, милый? Ты уже где-то перекусил?»
Евгений. Она никогда не говорит мне «милый».
Юра. А ты ей?
Евгений. Хорошо, продолжим. Я не хочу есть. Я должен тебе сказать, что люблю другую.
Юра. А как же я?
Евгений. Ей восемнадцать лет.
Юра. Ты сошел с ума!.. Неужели ты не понимаешь, что это абсурд?
Евгений. Это ты спрашиваешь или мама?
Юра. Я знаю восемнадцатилетних. Мне твоего ответа не надо. Отвечай на вопрос.
Евгений. Рядом с ней я чувствую себя дикарем и джентльменом.
Юра. Ну и возьми ее себе в любовницы. Зачем жизнь ломать?
Евгений. Ах вот как ты заговорила!.. А если я хочу все поломать? Просто мечтаю! Мне надоел замок, который щелкает за моей спиной, когда я прихожу с работы, мне опротивели щелчки телевизора: включен — выключен, журчание воды в ванной… Я все поменял у себя на работе, поменяю и здесь!
Юра. Ты думаешь, у тебя не будет замка там, где ты поселишься? А телевизор можно купить с сенсорным включением.
Евгений. Я люблю ее. У меня голова кружится от ее запахов. Мне нравится, что она годится мне в дочери и, словно дочь, говорит мне «ты». Она вернула мне ощущение охотника, ловца удачи, победителя, и ради этого я готов на все. Да, жестоко, да, больно, да, кровь, — но я не могу отказаться от нее.
Юра. И это все ты собираешься сказать маме?
Евгений. Наконец я дождался от тебя вопроса!
Юра. Удачливый охотник…
Евгений. Не очень…
Юра. А жить где будете, молодые?
Евгений. Квартиру сниму! Комнату! Что вы все заладили?.. Зубами вопьюсь в телефон, растрясу всех знакомых, в лепешку разобьюсь — что я, два-три адреса не вырву? У тебя, кстати, нет на примете хаты?
Юра. Без меня.
Евгений. Вы меня не запугаете! Идите все к черту! К дьяволу! На фиг! Кто я вам?..
Юра. Ну что же, я считаю, ты вполне готов к разговору. И насчет ощущения охотника эффектно, и с ловцом удачи неплохо придумано. Закрепи.
Евгений. Что вы за люди? Никогда мы вас не поймем.
Юра. Мы вас тоже.
Евгений. Кто это «мы»?
Юра. А кто это «вы»?
Евгений. Нет, к разговору я не готов. Что я тут говорил… «Дикарь и джентльмен»… Пошло. Я срежусь на первом же вопросе.
Юра. Здесь я тебе ничем помочь не могу. Но если ты провалишься, я поговорю со своими ребятами, может, мы тебя возьмем в артель. Ты шрифты любишь?
Хлопает дверь в прихожей. Щелчок замка. Евгений вздрагивает.
В комнату входит Катя, жена Евгения, мать Юры.
Катя. Ты сегодня рано.
Евгений. Я ухожу.
Катя. Сейчас я что-нибудь приготовлю.
Евгений. Не надо.
Катя. Ты уже где-то перекусил?
Евгений. Я ухожу совсем. Из дома.
Катя. Ага. (Пауза.) Иди.
Евгений. И ты ни о чем не хочешь меня спросить?
Катя. Нет. Впрочем… который час?
Евгений. Так. Тогда я потопал… (Еще секунду стоит посредине комнаты. Потом выходит.)
Щелкает замок в прихожей. Юра неожиданно горячо бросается к матери.
Юра. Мамочка!..
Катя. Уйди, щенок! (Резким и сильным движением, которого трудно было ожидать от усталой женщины, отбрасывает от себя сына.)
Юра отлетает на диван, а Катя бессильно опускается на стул. Некоторое время они неподвижно сидят каждый на своем месте. Катя не мигая смотрит прямо перед собой. Затем начинает говорить.
У нас в отделе есть один ветеран. Ну, такой чудила. Каждый раз про войну только смешные истории рассказывает. Его послушаешь, так это были четыре самых веселых года. А что, народ-то молодой, им по восемнадцать — двадцать лет было. Командовали старшие, а воевали молодые… Вот сегодня травит: собака к их батарее приблудилась, и почему-то ей понравилось масло, которым они пушки смазывают, стволы внутри. И вот однажды залезла эта собака в большую пушку, нализалась там этого масла и заснула. А рано утром — боевая тревога. «Батарея, огонь!» Они и пальнули из этой пушки. И вот, говорит, видим, как летит наша собака впереди снаряда. Летит и лает. Немцы, как увидели это, сразу разбежались, и второго выстрела не потребовалось… Веселый мужик! Весь отдел обхохотался. У него двух ног нет. Летит, говорит, впереди снаряда и лает… (Сыну.) Ты ел?
