Молчишь? Видно, не стоит. Стоит ли жениться, иметь детей, потом спокойно умереть?
Короткая пауза.
Молчишь? Видимо, не стоит. Как мне отсюда выбраться?
Клара. Вылезай в окно. Гараж открыт. Машину не заводи. Толкай ее вниз по улице. Включи мотор только на углу, у дома Бунгемана. И не гони. Какое-то время я для тебя выиграю.
Лоренц. Сколько?
Клара. Надолго они тебя отпустили?
Лоренц. До восьми.
Клара. На два часа? Я могу обещать тебе еще час. Хватит?
Лоренц. Хватит. Спасибо, мама. Ты на самом деле?.. Это правда?
Клара. Да, на самом деле. Правда.
Лоренц. Я не могу в это поверить.
Клара. А тогда, про Лизелотту, ты верил?
Лоренц. Нет.
Клара. В это никогда не веришь.
Лоренц. Нет. Никогда. Я никогда не верил. И после того, как это случилось с Клюном, и с Хутаком тоже. Они умерли, мои друзья, мои единственные друзья. Но меньше всего я мог поверить в смерть Лизелотты. Утром она помогала мне делать уроки, потом мы играли с ней в пинг-понг... после обеда я поехал на Грульсберг, в школу планеристов, и пробыл там всего три часа, а когда вернулся, она была уже мертва. Внизу, на бульваре, я встретил пьяного, его шатало, и он все время натыкался на забор. Я зашел к Хевельсам и позвонил, чтобы за ним прислали, потом отправился домой. Уже внизу, у калитки, я почувствовал беду, беду... Лизелотта умерла... Тишина... Я слышал только твой плач... Был такой же день, как сегодня... Сколько времени с тех пор прошло?
Клара. Восемнадцать лет.
Лоренц. Неправда.
Клара. Правда. Поверь мне. А теперь тебе пора. Поцелуй меня. Может, мы еще встретимся на белом облаке, теперь уже скоро. Подойди ко мне еще раз... Я тебя так редко видела... где ты пропадал все время? Тебе тридцать четыре года? Неправда!
Лоренц. Правда, мама, святая правда, так написано на двери моей камеры.
Клара. У тебя когда-нибудь был ранец? Никак не могу вспомнить.
Лоренц (смеется). Конечно, был, мама, конечно... я получил его в наследство от Альберта. Неужели не помнишь? Он был из рыжей кожи.
Клара. Разве это был твой ранец?
Лоренц. Прости, что я редко сидел дома. Спасибо тебе. А папа... я его так и не увижу?
Клара. Он тебя любит больше всех остальных детей. Я это знаю. Папу ты еще увидишь.
Лоренц. Да, если они привезут меня назад в тюрьму, на этот раз в наручниках. Шесть лет за пять! Цена все время повышается. Кланяйся отцу, Альберту, Кларе, Иосифу. Я их давно не видел, пусть и они когда-нибудь придут ко мне. Кланяйся им. До свидания, мама.
Клара. До встречи на облаке.
Лоренц вскакивает на подоконник, прыгает оттуда на крышу гаража. Тишина. Мартин и Крамер шепчутся за дверью.
Клара (зовет). Мартин!
Крамер (из-за двери). А где Лоренц?
Клара. Да, вынь ключ из замка в столовой и отопри дверь.
Крамер (из-за двери). А где Лоренц?
Клара. Он здесь у меня.
Входят Мартин и Крамер.
Клара. Оставь нас с Крамером на три минуты.
Мартин. Я даю тебе три минуты и двадцать шесть секунд... Не больше. (Уходит.)
Крамер. Где Лоренц?
Клара. Его уже нет. Разве ты сам не видишь?
Крамер. Вижу. Надо думать, это шутка?
Клара. Нет, не шутка.
Крамер. Зачем ты меня мучаешь?
Клара. Ты всегда хотел сделать мне подарок, а я отказывалась. Помнишь? Теперь я приму от тебя подарок. Неужели это слишком дорогой подарок?
Крамер. Ты знаешь, чем грозит мне его побег...
Клара. Но он уже убежал. Подарок уже принят. И оплачен. Теперь я прошу у тебя то, чего у тебя уже нет. Лоренца ты упустил, как и свою должность.
Крамер. Лоренца мы поймаем.
Клара. Нет, если ты подождешь, мой маленький Икар окажется в безопасности.
Крамер. В безопасности? На сколько времени? Часа на два, на полгода? На неделю? Он одержимый, этот парень. А таких людей хватают быстро. За неделю, за месяц такая высокая цена?
Клара. Не считай, Крамер. Это не сделка. Стоит ли считать? Я вспоминаю Грульсхоф, те годы. За одно свидание ты обещал мне землю и небо. Ну, вот — свидание. И я требую, чтобы ты за него заплатил.
Крамер. Свидание через девятнадцать лет?
Клара. Девятнадцать? А я думала, что прошло всего восемнадцать. Пусть так, свидание со старухой.
Крамер. Мне все равно, сколько тебе лет. Я тотчас примчался, как только Мартин позвонил. Мне не понадобилось и сорока минут, чтобы съездить в Банвейлер, освободить Лоренца и приехать сюда.
Клара. А зачем ты приехал: сторожить Лоренца или увидеть меня?
Крамер. Не знаю... Наверно, и за тем и за другим.
Клара. Одним выстрелом убить двух зайцев... это так называется. Не получается, Крамер... никогда... будем считать, ты приехал только для того, чтобы повидать меня... и ни для чего другого. Лоренц убежал — ну и что же? Разве так уж важно быть председателем?
Крамер. Ты требуешь самую высокую плату... Ты сама не понимаешь, как много ты просишь.
Клара. А по-моему, это мизерная плата, дешевка, как на распродаже. На замужних женщин, которые согласны заниматься тем, что люди зовут любовью, в сомнительных гостиницах цены не высоки.
Крамер. Не смей так говорить. Я любил тебя... я до сих пор тебя люблю.
Клара. А все же не желаешь платить?
Крамер. Платить? Я не хотел тебя покупать.
Клара. Почему? Это было бы честнее. Обидно, что платил не ты, а я — той монетой, которая накопилась во мне после смерти Лизелотты; маленькими круглыми кусками смерти. Горечью, злостью, тоской... Почему мы с тобой никогда не смеялись, Крамер? Даже ни разу друг другу не улыбнулись. Улыбнись хоть сейчас, Крамер... подойди ко мне; если можешь, засмейся. Плати, не считая. Не будь таким скупым.
Крамер. Ты действительно умираешь?
Клара. Зачем спрашивать? Не веришь? Не криви душой... Неужели не видишь?
Крамер. Вижу... ты умираешь. Скажи, тебе важно, чтобы мальчик был свободен, или... или... это месть?
Клара. Это не месть, Крамер, поверь. Ступай, вноси свою плату и оставь меня, я устала.
Крамер. Такую должность за свободу какого-то безумца! Если бы я хоть знал, что даю ему свободу навсегда... Но сколько времени он пробудет на свободе? День, два... может, неделю. Я плачу тебе без счета за то, чему не вижу цены. Понимаешь? Это нелегко.
Клара. Я устала, три минуты уже прошли. Подари мне то, что я прошу, и уйди.
Крамер. Я ждал тебя семнадцать лет... Четыре месяца ты была со мной... Потом снова ждал девятнадцать лет, чтобы пробыть с тобой три минуты. Поцелуй меня.
Клара. Зачем?
Крамер. Дай мне твои руки.
Клара. Зачем? Возьми, если хочешь. (Короткая пауза.) Скажи «да», у меня по крайней мере будет какое-то оправдание, я буду знать, что ты любил меня.
Крамер. А ты меня никогда не любила?
Клара. Нет. Я не любила тебя никогда. Я давала тебе то, что во мне накопилось: черные монеты тоски, горечи, страха и злости. (Тише.) Ну, чего же ты? Зачем заставляешь меня торговаться?
Крамер. Хорошо, я заплачу. А Мартин... он знает?
Клара. Знает.
Крамер. Зачем? Зачем ему знать?.. Ты не должна была говорить. Хотя, пожалуй, мне так легче.
Клара. Легче? Почему?
Крамер. Он любит мальчика, правда? Ну вот я и дарю вам обоим его свободу — каждому по половине. Дай мне еще раз твою руку.
Клара. На, возьми, Крамер. Ну вот ты и улыбнулся...
Крамер уходит, слышны его шаги по лестнице, хлопает входная дверь, слышен шум отъезжающей машины. Входит Мартин.
Мартин. Четыре минуты, Клара. Я смотрел на часы.
Клара. Так было нужно, Мартин.
Мартин. Мальчика уже нет, а мне так хотелось с ним поговорить.
Клара. Ты его еще увидишь. Надо было спешить. Он просил всем кланяться. Я дала ему денег и ключ от машины, он надел твой серый костюм; его арестантский балахон висит в шкафу. Который час, Мартин?
Мартин. Двадцать пять минут седьмого.
Клара. Через десять минут позвонит Альберт... а может, даже приедет. Хорошо, если бы он заехал за Кларой. Не понимаю, где она.
Мартин. Наверно, тоже пошла пройтись.
Клара. Я так устала. Я чувствую, что перемирие кончилось.
Мартин. Опять начинаются боли?
Клара. Нет, я просто устала. Пойди, Мартин, возьми телефон и включи его сюда. Иди скорее!
