(Возвращается Бэланс со слугой.)
Бэланс (слуге, оставшемуся у двери). Заложи карету четвернёй!
(Слуга выходит.)
Послушай, Сильвия!
Сильвия. Да, сэр.
Бэланс. Сколько тебе было лет, когда умерла твоя мать?
Сильвия. Я и не помню ее. Когда она умерла, я была совсем маленькой, а вы так заботились обо мне, так меня баловали, что я и не чувствовала себя сиротой.
Бэланс. Отказывал ли я тебе в чем-нибудь?
Сильвия. Никогда, сколько я помню.
Бэланс. Тогда, Сильвия, исполни раз в жизни и ты мое желание.
Сильвия. Стоит ли говорить об этом?
Бэланс. Не буду. Но то, что я хочу сказать тебе, скорее совет, чем приказание. Я говорю с тобой не как отец, а как заботливый друг: сию же минуту садись в карету и поезжай в деревню.
Сильвия. Скажите, сударь, уж не письмо ли, которое вы получили, побудило вас подать мне подобный совет?
Бэланс. Неважно. Дня через три или четыре я тебя навещу и все объясню. Но перед отъездом ты должна мне кое-что пообещать.
Сильвия. Скажите только что, сударь.
Бэланс. Обещай без моего ведома не давать согласия ни одному мужчине.
Сильвия. Обещаю.
Бэланс. Прекрасно. А я, чтобы мы были на равных, обещаю никогда не распоряжаться тобой против твоей воли. Итак, Сильвия, карета подана. Прощай. (Провожает ее до двери и возвращается.) Теперь, когда она уехала, прочту-ка еще раз, что здесь написано. (Читает письмо). «Сударь, моя близость с мистером Уорти помогла мне узнать один секрет, который ему доверил его друг, капитан Плюм, а дружба и родство с вашей семьей побудили меня открыть его вам, пока не поздно. У капитана бесчестные намерения в отношении моей кузины Сильвии. В подобных делах легче предотвратить зло, чем исправить содеянное. Не теряйте времени, сударь, ушлите кузину в деревню – советует преданная вам Мелинда». Нынче молодежь стала какая-то одержимая! В десять раз хуже, чем в мое время. Если бы он обольстил мою дочь и сбежал, как джентльмен, я б, пожалуй, его простил. Так ведь нет: он сначала приходит сюда, разливается здесь соловьем – лиходей проклятый! Ну, ничего, я шутя сбиваю вальдшнепа или бекаса, так неужели же не попаду в шапку с плюмажем? Пистолеты у меня хорошие, и я не прочь ими воспользоваться.
(Входит Уорти.)
Ваш слуга, Уорти!
Уорти. Мне тяжело, сударь, быть вестником несчастья.
Бэланс. Я уже подготовлен, мой друг. Сами знаете, положение моего сына Оуэна безнадежно.
Уорти. Мне сообщили, что он уже умер, сударь.
Бэланс. Значит, он перестал страдать, и это меня утешает. Я не ропщу на бога, Уорти, но каково сносить обиды от людей!
Уорти. По-моему, никто не собирается причинить вам зла.
Бэланс. Вы сами знаете, что это не так.
Уорти. Вы обижаете меня, сударь! Всякий злой умысел против вас я так же принял бы к сердцу, как вы сами.
Бэланс. Вот письмо, в котором мне сообщают, что Плюм задумал погубить Сильвию и что вам это известно. А чтобы вы не открыли, кто написал, я рву его в клочки. (Рвет письмо.)
Уорти. Ну нет уж, сударь, коли меня впутали в эту историю, я должен знать, кто сочиняет подобные письма. (Подбирает обрывки.) Мне знакома эта рука и, если вы молчите, мне откроет содержание письма Мелинда. (Направляется к выходу.)
Бэланс. Постойте, сударь! Я ведь и так рассказал вам почти все. Забыл только упомянуть, что она узнала эту тайну благодаря своей близости с вами.
Уорти. Близости со мной? Дозвольте мне подобрать эти клочки, дорогой сэр. Раз она сама письменно заявляет о нашей близости, я сумею победить ее гордость. Вот удача! (Подбирает обрывки письма) Она недавно повздорила с Сильвией и в злобе возвела на нее эту напраслину.
Бэланс. Вы уверены в этом, сударь?
Уорти. Мне только что рассказала об этом ее служанка, которая слышала конец их спора.
Бэланс. Я рад вам поверить.
Уорти. Надеюсь, сударь, что у вашей дочери из- за этого письма не было никаких неприятностей?
Бэланс. Нет-нет. Бедняжка так была потрясена вестью о смерти брата, что попросила меня отпустить ее в деревню: она ни с кем не хочет встречаться.
Уорти. Она уже уехала?
Бэланс. Я не мог ей отказать, она очень настаивала. Когда вы пришли, экипаж только что отъехал от крыльца.
Уорти. Значит, говорите, она очень настаивала? Получила наследство и, как видно, заважничала не хуже Мелинды. Кажется, мы с Плюмом можем теперь пожать друг другу руки.
Бэланс. Возможно, возможно. Женщины так же подвластны тщеславию, как и мужчины. Стоит мужчине завоевать положение, как он забывает своих старых друзей,–так почему бы женщине поступать иначе? Впрочем, довольно об этом. Где ваш приятель? Окажись он обманщиком, у меня бы просто сердце разорвалось – я ведь души в нем не чаю. (В сторону.) А все-таки хорошо, что дочка уже далеко! – Так где он остановился?
Уорти. У Хортона. Мы уговорились встретиться там через два часа. Будем рады вашему обществу.
Бэланс. Не обессудьте, дорогой Уорти, но день или два я должен посвятить памяти своего сына. Живые должны оплакивать мертвых, ведь когда-нибудь пробьет и наш час. А потом я к вашим услугам: разопьем бутылочку или так посидим.
Уорти. Ваш покорный слуга, сударь.
Уходят в разные двери.
Улица. Входит сержант Кайт под руку с Костаром Пермейном и Томасом Эпплтри; все пьяны.
Кайт (поет).
Том от хозяина утек,
Не чистит он ему сапог,
А учиняет шум и гам
По весям и по городам,
По весям и по городам.
Чтоб жить вольней и веселей,
Забудь жену и брось детей,
Чьи вопли слух терзают нам
По весям и по городам, По весям и по городам.
Вот, ребята, как мы, солдаты, живем! Пьем, песни орем, пляшем, играем... Живем ну прямо... Невесть как живем... Мы все сами себе государи. Ты вот – король, ты – император, а я – князь. Ну как, подходит?
Томас. Да нет, сержант, не хочу я быть императором.
Кайт. Не хочешь?
Томас. Нет, я хочу быть мировым судьей.
Кайт. Мировым судьей, говоришь?
Томас. Да, черт возьми! С тех пор как ввели закон о принудительной вербовке[22], они поважнее всех императоров.
Кайт. Ладно, договорились. Ты – мировой судья. Ты – король. А я – герцог, да еще цыганский в придачу.
Костар. Нет, не хочу я быть королем.
Кайт. Кем же тогда?
Костар. Королевой!
Кайт. Королевой?!
Костар. Английской королевой[23]. Она поважнее любого твоего короля.
Кайт. Метко сказано! Ура королеве!
(Все кричат «ура».)
Но послушайте, господин судья, и вы, господин королева, вы когда-нибудь видели портрет королевы?
Костар и Томас. Нет, не видали.
Кайт. Да неужто! А у меня с собой два королевских портрета, оба отчеканенные на золоте и как две капли воды похожие на ее величество. Хвала граверу! Смотрите, золотые. (Достает из кармана две золотые монеты и дает их Костару и Томасу.)
Томас(разглядывает монету). Вот чудеса-то!
Костар. А что это вокруг написано? Девиз, что ли? «Ка-ро-лус», Что это такое, сержант?
Кайт. Ах, «Каролус»! Это но-латыни значит королева Анна, вот и все.
Костар. Хорошо быть ученым! А вы мне его не уступите, сержант? Может, кроны-то за него хватит?
Кайт. Что там крона? Нет, с друзей я денег не беру. Вот вам каждому по портрету! У вас еще будет случай со мной расплатиться. Берите и вспоминайте своего старого друга, когда он будет шагать «по весям и по городам».
(Костар и Томас прячут деньги, поют. Входит капитан Плюм и подхватывает песню.)
На недругов своих в поход
Нас королева наша шлет.
И мы идем на страх врагам
По весям и по городам.
Плюм (рекрутам и Кайту, которые вытянулись по стойке «Смирно»), Отставить! Продолжайте веселиться, ребята! Примите меня в свою компанию! – Кто эти молодцы, Кайт?
Кайт. Шапки долой! Шапки долой, черт вас подери! Это капитан, слышите, капитан!
Томас. Эка невидаль!
Костар. Мы не то что капитанов, мы старших лейтенантов видали, стану я перед ним шапку ломать!
Томас. Будто я стану! Да ни перед одним капитаном в Англии! Мой отец, небось, свою землю имел!
Плюм. Кто эти шутники, сержант?
Кайт. Честные и храбрые ребята, которые желают служить королеве. Я угостил их, потому что они поступили к вашему благородию добровольцами.
